Ромашка для Сурового Орка

— Слюна. Расслабиться, — стучит он когтем по зубу, но я слишком дезориентирована, чтобы понять, что он хочет мне сказать.

Его рука скользит вниз, к моей промежности — не грубо, нет, а так, что от этого прикосновения по коже проносится жаркая волна. Затем подхватывает меня под колени, и в следующий миг я уже оказываюсь в воздухе, а потом — на пока еще заправленной постели.

— Нет! — в панике выкрикиваю я, отодвигаясь на локтях, когда сознание ненадолго возвращается ко мне.

Орк насмешливо прищуривается, не воспринимая мои потуги всерьез. Ноги широко расставлены, грудь ходит ходуном, а взгляд при этом скользит по моему телу. Да так горячо и откровенно, что я будто не в одежде перед ним, а в чем мать родила.

— Строптивая, — цокает он и оскаливается сексуально-агрессивно. — Хорошая жена слушать мужа. Раздеваться и принимать дубину мужа.

Раздается сексуально-озабоченный игривый рык, а затем орк избавляется от всей своей скудной одежды поочередно. Что-то стучит об пол, затем звенит, а когда я приоткрываю глаза, то неожиданно жадно скольжу взглядом по массивной, хорошо развитой грудной клетке, широким плечам и рукам-кувалдам, которые явно шире моего бедра.

Рельефный пресс, отточенные мышцы живота четко выделяются, оттягивая на себя мое внимание, и я не сразу замечаю, что и ноги у него не менее сильные. С мощными икроножными мышцами и накаченными бедрами.

Вот только как бы я не пыталась отсрочить неизбежное, мой взгляд всё равно замирает на его паху.

Орк не соврал.

Между ног у него и правда дубина. Толстая. Длинная. Упругая.

Сглотнув, отвожу взгляд, но натыкаюсь на его довольную морду. Лицом его мужественную харю даже с натяжкой не назвать.

Мое лоно испуганно сжимается, и я, перевернувшись на четвереньки, неуклюже пытаюсь отползти. Он споро подтягивает меня за ногу к себе, и я снова оказываюсь лежащей на спине.

Рука орка припечатывает меня к постели, затем ложится на мое бедро — горячая, тяжелая.

Орк тяжело садится рядом.

Кровать натужно скрипит от его веса, а я не могу оторвать взгляда то от литых мышц широченной натренированной груди, то от дубины, которая угрожающе направлена на меня.

Орк нависает надо мной, заставив испуганно замереть, и обнюхивает точно зверь.

— Пахнешь сладко. Пахнешь… моя.

Глава 3

Крик замирает в горле, не в силах вырваться наружу. Так что я молча в страхе смотрю на оскал зверя надо мной и не сразу замечаю, что по щекам текут слезы. И это неожиданным образом действует на орка.

Его глаза озадаченно сверкают, а пальцы касаются моих щек, стирая с них влагу. Его грудная клетка вибрирует, сам он тяжело пыхтит, но замирает.

Смотрит на меня уже не потемневшим от возбуждения взглядом, а с какой-то теплотой, которая вдруг находит во мне отклик.

Я зажмуриваюсь, жадно хватая ртом воздух, а затем оказываюсь лежащей на груди орка. Он переворачивается на спину, кладет меня сверху и лапищей прижимает мою голову к своему сердцу.

Я слышу, как оно часто и равномерно стучит, и на несколько секунд расслабляюсь, не веря, что непоправимого не происходит.

Он будто усмиряет своего зверя, хотя под литыми мышцами чувствуется сдерживаемся сила, которая меня всё еще пугает.

Его тело пышет жаром, отогревая мои замерзшие конечности, и лишь спустя несколько минут я решаюсь поднять голову и посмотреть страху в лицо.

Мое собственное сердце перестает заполошно колотиться, и я слегка прихожу в себя. Даже одурманенность его слюной проходит, о которой я догадалась не сразу.

Когда я упираюсь ладонями о торс орка и скольжу взглядом по его телу вверх, подмечая и крепкую шею, и квадратную челюсть, в итоге замираю.

Лицо, которое предстает мне, такое же темно-оливковое, но при этом с куда более плавными чертами лица. Не такими рублеными, как до этого.

Куда-то исчезают грубо высеченные линии и угрожающе выпиравшие из-под верхней губы клыки, челюсть становится не такой выдающейся, а глаза даже будто меняют оттенок на более светлый. Из взгляда исчезает темная снедающая его похоть, которая так напугала меня и наверняка привлекла бы Лору или Груни.

Грудь его по-прежнему ходит ходуном, и я запоздало вижу, что темная страсть всё еще бурлит во взгляде, но в этот раз находится под его жестким контролем. Тело всё такое же крупное, но не такое стальное, каким было, когда он нес меня на второй этаж.

— Боевая трансформация, — поясняет мне орк, и его голос в этот раз звучит куда более мелодично, без тех пугающих рычащих нот.

Я пытаюсь принять удобное положение, опасаясь сбегать и провоцировать варвара на очередную вспышку похоти, но он сразу воспринимает мои движения агрессивно. Стальные канаты мышц натягиваются, и хватка усиливается, отчего зрачки его темнеют, а грудная клетка подо мной слегка раздается вширь. Даже кости трещат.

— Я не ухожу, — говорю я как можно мягче, вспомнив первое правило в общении с нелюдьми.

Многие из них имеют звериное начало, и провоцировать их на охоту — последнее, что должна делать женщина.

Орки, конечно, не оборотни, которые могут воспринять побег, как призыв, но всё равно те еще собственники. Если уж выбрали женщину, то не отпустят, пока не получат своего.

Непреложная истина, которая вдалбливается в каждую девочку, родители которой хотят ее сберечь.

— Испугалась?

Речь в этот раз дается ему явно легче. Судя по татуировкам на руках и груди, а также реакции других орков на него, он явно один из вождей. Может, тысячник, а может, и сотник. Такие глупыми не бывают, так что я не обманулась его грубоватой речью и рублеными фразами.

В голову запоздало лезут давно позабытые знания, что в боевой трансформации орочья челюсть мало приспособлена к длительным беседам, потому они и привыкли доносить свою мысль лаконично, без излишней красоты.

— Вы меня отпустите? — шепчу я и смотрю на орка с надеждой.

Имя не спрашиваю. Знаю, что для орков оно сокровенно, и не каждой женщине они его скажут. А уж если скажет… Этого я боюсь куда сильнее, чем обратного.

Мой вопрос ему не нравится. Он даже скалится, но встряхивает головой и ненадолго прикрывает глаза. Контроль ему явно дается тяжело.

— Кто добавил в эль возбуждающий дурман? — задает он вдруг вопрос и снова смотрит на меня, изучая, казалось, каждую черточку моего лица.

Мне даже чудится, что в его взгляде теплота и какой-то защитный инстинкт, но я отвожу глаза и избавляюсь от иллюзий.

Его вопрос ставит происходящее на свои места.

Едва не стону, вспомнив, кто именно обслуживал его столик.

Лора.

Она всегда любила пожестче и не раз была замечена с травами, которые прятала во внутреннем переднике, но в этот раз произошла осечка.