Ронин

Судаков жизнерадостно заржал от своей незамысловатой шутки, после чего продолжил раздавать указания:

— Ты сейчас езжай в Журавлёвку и сиди, меня жди, а я, как этих гавриков прихвачу, к тебе зайду и заявление от тебя приму, на кражу имущества из дома, а потом, если понадобиться, следственную группу вызовем…

— Погоди, Артём, не гони лошадей. Мы с тобой что планировали? Убрать Михалыча и его банду из Журавлёвки надолго. А что в итоге получится? Ты пойдешь по домам и что? Во-первых, не факт, что ты кого-то найдешь. Говорят, в деревнях до сих пор кто-то, со времен гражданской войны, пушки и пулеметы прячет. А во-вторых, ну что ты им предъявишь? Я не буду писать в заявлении, что видел, как мою дверь ломали, а я не вышел и не пресек это…

— Кстати…- переключился «мамлей»: — А ты откуда наблюдал? Где прятался?

— Я не хочу об этом говорить…- мой ответ вызвал новый приступ веселья у милиционера: — И это не то, о чем ты подумал. Ты лучше ответь, чем ты будешь доказывать, что они ко мне в дом заходили? Там входные двери сборные из говна и палок, там многочисленные следы взлома с самого их рождения присутствуют. И даже, если ты найдешь парней со следами краски на морде или лице, то они скажут, что проходили мимо моего дома, увидели перепачканную в краске собаку и пытались ей помочь, вот и измазались сами. Давай, лучше, я другую замануху для них придумаю, чтобы они на нее клюнули и никуда не делись, а потом тебе позвоню. Мне почему-то кажется, что они посчитали, что я аппаратуру в тайник спрятал, и они его просто не нашли, значит будут пытаться меня потом прихватить. Я думаю, что пятнадцать миллионов — нормальные деньги, чтобы попробовать у меня их отобрать. Давай, не будем гнать лошадей, просто подумаем, и сделаем, как надо. Все, до связи.

Я положил трубку и откинулся на подушку. Утро обещало быть приятным. Собак я уже выгулял, и они, набегавшись, рыча друг на друга, делили в коридоре какую-то резиновую игрушку. Скоро должна была прийти после суточного дежурства Ирина, в холодильнике есть хлеб, колбаса, пачка пельменей и сметана, так что на ближайшие сутки вопрос питания был закрыт, следовательно, остается исключительно приятное времяпровождение… Надеюсь, что доктора Кросовскую не сильно заездили за сутки пациенты, и я успею поучаствовать в этом процессе…

Дребезжание телефонного аппарата было неожиданным настолько, что моё сердце даже пропустило удар — практически никто этот номер не знал, только несколько человек и только для самых срочных звонков.

— Да? — осторожно спросил я, подняв телефонную трубку.

— Павел Николаевич? Наконец я вас нашла! — мой юрист Валентина, что постоянно сидела в кабинете юридического бюро на территории Завода, как всегда, начала громко шептать в трубку. Так и не могу понять ее, зачем она так постоянно поступает и какой «прослушки» опасается.

— Говори.

— Вас директор очень хочет видеть, шибко гневается…

— На меня? — удивился я. За собой я никаких особых проступков не знал, с Валентиной связывался стабильно раз в сутки, и дел судебных у нас никаких в эти дни не было, чтобы проиграть процесс и разозлить господина Соколова Григория Андреевича.

— Да нет, не на вас… вроде. — уже не так уверенно, закончила фразу Валя.

— Срочно вызывает?

— Нет, он только что уехал, я машину видела, должен после трех часов дня появиться, мне начальник канцелярии сказала…

За последнее время Валентина уже хорошо ориентировалась в заводских раскладах и информацию мне давала достаточно точную.

— Понял, Валя, спасибо, ты умница, буду к трем часам. — мне похвалить нетрудно, а девушке приятно.

В это время в коридоре вскочили собаки — кто-то возился с ключами.

Судя по поднявшейся возне, домой вернулась моя подруга и псы сейчас отталкивали друг друга, чтобы продемонстрировать хозяйке свою любовь…

— Ира, я дома, и с собаками я погулял…

— Какой-ты молодец… — на пороге показалась тоненькая фигурка в сером платье до середины бёдер. Я жадно сглотнул, глядя на стройные ножки в телесного цвета чулках: — Я кое-как иду, еле ногами перебираю, думаю, что еще собак выводить…

— Устала? — с фальшивым сочувствием спросил я: — Ну ложись скорее, а то мне по делам надо бежать.

— А может? — Ира попыталась изобразить обольстительную улыбку, медленно расстёгивая мелкие пуговки на груди, но я не оценил готовность подруги к самопожертвованию и раздевал ее чисто по-братски, на прощание наградив платоническим поцелуем в лобик, после чего оделся «прилично» и поехал на Завод — оставаться дома с мирно сопящей Ирой было испытанием не для моих нервов, спокойно выспаться я бы ей не дал.

Территория Завода. Кабинет директора.

Хорошо, что я не стал тянуть с посещением Завода до трех часов дня, а приехал с самого утра. Вопреки информации Валентины, директорская «Волга» стояла к крыльца заводоуправления.

— Я тебе говорил разобраться с «социалкой»? — «генеральный» сам себя накручивал, громко вопя и размахивая бумагой, на которой виднелись какие-то цифры: — Вот теперь доложи, что ты сделал?

— Что-то случилось? — закинул я пробный шар.

— Случилось. — Уже спокойнее ответил Григорий Андреевич: — То, что случается каждый месяц.

Понятно. Конец месяца и начало следующего, и генеральный директор вместе с главным бухгалтером начинает натягивать тришкин кафтан «доходы минус расходы», на располневшую, за время развитого социализма, но так и не похудевшую за время дикого капитализма, фигуру предприятия.

— Мы слушаем. — директор, опасно спокойный, похлопал ладонью по листам бухгалтерских пояснений к балансу, требуя ответа.

— За прошедшее время была проведена определённая работа по оптимизации затрат…- заунывно начал я, прекрасно понимая, что отбрехаться не удастся.

— Паша…- сузились черные глаза местного «короля»: — Если ты мне будешь снова рассказывать о том, что ты сократил мусорщика и дворника в общаге, то мы с тобой крупно поругаемся…

— А вы что от меня хотите то? — возмутился я: — Когда вам выгодно, вы с этой «социалкой» носитесь, как с писаной торбой. Многие же не увольняются, только потому, что есть детский садик, общежитие, за которые высчитывают с зарплаты, пусть она и задерживается. Легко вам говорить — делай что хочешь, но расходы сократи? А я не могу делать что хочу — у меня диплом юриста меня в рамочки дозволенного загоняют…

Главный бухгалтер Завода, за спиной зло сопящего «генерального», делала мне «страшные глаза» и показывала отчаянные знаки, но я не обращал внимания на предупреждения милейшей Елены Анатольевны, меня, как говорится, понесло.

— Я вас сколько раз докладывал — на нашу базу отдыха приезжают три-четыре рыбака, но зато мы полностью содержим проживание круглогодичное проживание семьи сторожа, да еще профсоюз каждый год у вас то лодку выпрашивает, то вёсла, что по пьянке теряются. Вы мне что сказали? «Я решу вопрос». Скоро весна, к вам опять Костя Герлингер придет, за какой-то рыбацкой фигней, и вы ему подпишите, а потом будете меня тыкать в строки «Содержание базы отдыха, в том числе ФОТ». Вы вот хотите посторонних в гостиницу нашу селить? А я не могу вам сказать — «Дорогой Григорий Андреевич, селите кого хотите!», просто не могу. Вы услуги гостиницы оказывать не можете, у нас лицензии на эту деятельность нету, и получить мы ее не можем, потому что в гостинице должен быть огромный штат обслуживающего персонала, а не две родственницы нашего начальника отдела связи…