Роза ветров

Бонапарт тем часом задумчиво потер свежий рубец, пересекающий его бровь – судя по всему, тот отчаянно чесался.

– Что же, - произнес он. – У меня вопрос.

– Вопрос?

– К тебе, - он сделал жест в сторону хозяина дома, и только сейчас тот сообразил, что не представился.

– Я Федор, - сконфужено сообщил он. – Федор Достоевский.

– Хорошо, Федор Достоевский. Скажи, можем ли мы как-то отблагодарить тебя?

– В смысле?..

– В прямом. Ты вчера встретился нам очень кстати. Твоя помощь неоценима. Просто скажи, нет ли в твоей жизни чего-то, с чем мы могли бы тебе помочь?

Федор замялся. Перед его внутренним взглядом вдруг пронеслись старые, полузабытые картинки: детский сад, школа, двор… Мальчишки, которые были старше и сильнее, раньше вымахали, больше развязались и хвастали этим. Чужое хамство и подлость, все старые обиды, которые, оказывается, он лелеял где-то на дне души, чтобы они, почуяв поживу, вскинули свои безобразные головы, будто уловив гнилостный запах разложения. Ему вспомнились люди, отравлявшие его существование. Вспомнились те, кто ни в грош не ставил, считая недалеким олухом. Федор сердился на то, что в окружающем мире доброго человека как будто принято считать таким олухом, и его мягкость принимают за слабость. Сейчас, казалось бы, судьба давала ему в руки козырь: эта обаятельная парочка, кажется, действительно с радостью намнет кому-нибудь бока или просто припугнет, и… Может даже прочтет каких-нибудь стихов к этому делу…

Он оглядел своих должников – уж в который раз. Словно высеченного из гранита Жука и его названого брата, будто отлитого в бронзе. Сплошные округлые бицепсы, непробиваемый пресс и стесанные увесистые кулаки. Рядом с ними Федор ощущал себя совсем маленьким, едва ли вообще существующим.

Федору стало одновременно смешно и противно. Смешно – потому что невозможно было без улыбки вообразить себя отдающим приказ этим братьям не по крови, спокойно сидящим в кресле и чистящим банан под вопли их жертвы. А противно от самого себя. Надо же, оказывается, что у него внутри гнездится. А он еще на людей бочку катит, недоволен их моральным обликом, видите ли…

– Вряд ли, - наконец, отозвался Федор вслух. – Я живу удивительно скучной обывательской жизнью.

– Но и в ней бывают неприятности, - возразил Наполеон и, не успел Федор его заверить, что ничего подобного, добавил: - Например, у вас в подъезде не работает лифт.

– Да он уж год как не работает…

– А господа из коммунальной службы, как водится, не чешутся.

– Послушайте, это правда ерунда, - поспешил заверить их Федор, опасаясь, что эти инициативные герои возьмут, чего доброго, дело в свои руки.
– Не принимайте близко к сердцу, - поспешил сменить тему он.
– Лучше скажите, что намереваетесь делать теперь?

Братья переглянулись. Это было похоже на обмен мнениями без слов: судя по всему, они отлично друг друга понимали, не прибегая к оным.

– Ну так? – подтолкнул их Федор. – Еще не думали?

– Не хочу показаться невежливым, - протянул Жук, - но почему тебя это так интересует?

========== Часть 2 ==========

Федор в недоумении вздернул брови.

– А как ты полагаешь,- поинтересовался он, вкладывая в эту реплику весь свой иронический арсенал, - можно привести домой людей, а потом выставить их?

– В точку, - кивнул Бонапарт.
– Ты, возможно, удивишься, но именно так и поступает большинство людей. Если, конечно, вообще дают себе труд о ком-то подумать. Это называют… - он прикусил разбитую потрескавшуюся губу и защелкал пальцами. – Р'etarade?

– Оборотистость, - подсказал Жук. – Это зовут оборотистостью.

– Я не могу так поступить, - непререкаемо отрезал Федор. – Если уж взялся, доводи дело до конца. Не то я до гробовой доски буду кусать локти и ломать себе голову, что же с вами сталось, и отчего я, козел эдакий, в этом не принял участия.

Братья снова переглянулись. Вид у обоих был привычно уже ошалелый, и Федор ощутил себя очень довольным. Кажется, им в жизни перепало не очень много доброго отношения, и было здорово немного исправить эту несправедливую статистику.

– Вы хорошие парни, - улыбнулся Федор. – И знаете Руставели.

– Обычно Руставели и прочих такого рода деятелей знают как раз те, с кем сложнее всего справиться, - мрачно отозвался Жук. – Знания маловато, чтобы считаться хорошим парнем.

– Вам все равно некуда идти, - пожал плечами хозяин дома.
– Я отлично могу вообразить, где вы заночуете, если я вас выставлю, и, знаете, мне не нравится то, что я представляю. А фантазия у меня хорошая. Поэтому давайте серьезно подумаем над моим вопросом, окей?

Они переглянулись в третий раз.

– Ты был прав, - наконец, пробасил Жук брату. – Ветер и правда переменился.

*********

Из документов у них оказались военные жетоны. Кто бы ни был их предыдущий работодатель, позаботиться о будущем тех, кого он полагал скорыми покойниками, он не счел нужным. Идея, казавшаяся еще минуту назад Федору блестящей, начинала тускнеть.

– Вilleves'ee! – отмахнулся от этих доводов Наполеон, мешая русские слова с французскими. Федор понял, что последний был для рыжего родным, и когда тот волновался, то русский вылетал из его головы, уступая место наречию франков.

– Нет, не ерунда, - покачал лобастой головой Жук. – Точнее, не совсем ерунда. Насчет тебя можно отправить запрос в часть, и все будет восстановлено, но это требует времени. А его у нас нет: что ты станешь делать, пока они обстряпают это дело? Я, конечно, готов помочь – мудрый, как помнишь, борется с судьбою, неразумный унывает - но со мной не так все просто. Ехать на Дальний Восток за свидетельством о рождении, тормошить паспортный стол, это тоже время, да и деньги, а…

– Никаких «а», - перебил его Нап. – Мы же договорились. Сначала то, что не может ждать.

Жук улыбнулся, и его смуглое лицо будто бы осветилось изнутри. Федор подумал, что два этих человека совершенно друг на друга не похожи. Вообразить между ними родство мог только очень большой фантазер, ко всему прочему, с серьезными проблемами по зрению.

Федор сообразил, что «то, что не может ждать» – это, очевидно, больная пожилая женщина, и именно на счет клиники капают какие-то наверняка зажиленные подкожные запасы парочки. Оба братца слишком потрепаны жизнью, чтобы не обзавестись полезной привычкой оставлять заначки. На какое-то время в кухне установилось молчание, пока рыжий, бросив взгляд на часы – старенькие, пластиковые, они стояли на холодильнике с единственной целью: не позволить яйцам всмятку стать слишком уж крутыми – и не объявил:

– Перевязка.

– Черт, - беззлобно буркнул Жук. – Валяй, пошли в ванную…

Федор задумчиво почесал нос.

– Слушайте, - несмело протянул он, - может, врача какого надо, а?..

– Нам?..

Две пары глаз округлились, как будто Федор говорил о приземлении летающей тарелки перед окнами. Впрочем, поправил он себя, это не самое удачное сравнение. Пожалуй, в случае с НЛО эти ребята знали бы, что им делать. В отличие от ситуации, когда к ним проявляли заботу.

– Да какого тут врача, прости Господи… – в ванной, наконец, зашумела вода. – Любому нормальному медику придется пояснить, что это за красота и откуда она взялась.