Рубаи. Полное собрание
Шрифт:
818
Лишь от невежества вину такой запрет, Он может частным быть, но абсолютным — нет: «До двадцати — нельзя. До сорока — с оглядкой. Доступно полностью — мужчине зрелых лет». 819
Горсть пыли — в небеса, в тот неотвязный глаз, И лишь красавицы пускай глядят на нас! Кому поможет пост, кого спасет намаз? Ушедший, хоть один, вернулся ли хоть раз? 820
Строитель
821
Будь камнем твердым я, полировать начнут; Будь воском мягким я, бездумно изомнут; Будь луком согнутым, прихватят тетивою; Будь я прямей стрелы, подальше запульнут. 822
Безмозглый небосвод, бездарный страж планет, Гонитель тех людей, в которых гнили нет, Ценитель подлецов, каких не видел свет, Растлитель мальчиков, — привет тебе, привет! 823
Не наша в том вина, что хают нас с тобой, Злорадно высмотрев у нас порок любой. Мы — зеркала для них, в нас не глядят — глядятся: «Ну хороши! Ой-ой!» — смеются… над собой. 824
Хотя на серебре и не взрастить ума, Богатство плюс к уму сгодилось бы весьма. В ладони нищенской фиалка сразу вянет, А розы — рдеют там, где полны закрома. 825
О небо! Чем тебя озлить мне довелось? В безумной беготне в жару я и в мороз: Еды не дашь, пока не пропылюсь насквозь, Воды не дашь, пока не притомлюсь до слез. 826
О колесо небес! Пытать меня — доколе? Клянусь Создателем, с меня довольно боли! И так-то каждый миг — ожог. А ты еще На каждый мой ожог спешишь насыпать соли. 827
О колесо небес! Плодишь ты грязь и мразь, Извечно с чистотой душевной не мирясь. Недаром — колесо: стараешься, крутясь. Кто мразь, тот будет князь, а если князь, то в грязь! 828
Судьба! Сраженье вновь ты повела со мной. К другим приветлива, уж так ты зла со мной! Иль не на всякий лад мирился я с тобою? Иль не на все лады война была со мной? 829
Вращаясь, небосвод запутал мне пути, И тело мне назло клянется не дойти. Кто знает: воспарить смогу, лишь испарившись? Кто скажет,
как еще свободу обрести? 830
За то, что к счастью я бежал не чуя ног, Мне руки повязал жестокосердый рок. Увы! В число потерь бесплодный век отпишут, Который без вина и без любви протек. 831
Как сердцу тягостно, что в клетке жить должно, Как стыдно, что навек всего лишь плоть оно! Шепчу: «Снести тюрьму, а стремя шариата Стряхнуть, на камни встать — неужто суждено?» 832
Ты, небо, — прялка лет. Не хлебом кормишь, нет, Так хоть прядешь-то — что? Как рыба я раздет. Вот прялка женская хоть двух людей одела б, Та — с делом кружится, о небо — прялка лет! 833
Блеск Каабы, кумирни мгла — вот рабство, вот! Поющие колокола — вот рабство, вот! И церковь, и михраб, и крест, и четки… Боже! Все показное — корень зла: вот рабство, вот! 834
Решили пьянству мы установить запрет, И даже в руки чанг, считаю, брать не след. Легко забыл вино любой гуляка, только На пьяницу-судью никак управы нет. 835
Ленивцев, дум ночных не знавших, сколько их! Спесивцев, напролом шагавших, сколько их! Слуг, из себя господ игравших, сколько их! Скотов, чужую честь поправших, сколько их! 836
Увы! Душистый хлеб — бездушным сухарям; Срамящим род людской — хоромы словно храм. А диво тюркских глаз, как сердце убедилось, — Безродной челяди, гулямам и юнцам. 837
Коль по сердцу нигде мы друга не найдем, В предательский наш век себя не подведем. В любого из друзей, пока не грянул гром, Внимательней вглядись — окажется врагом. 838
Друзей в рассаднике стяжанья не ищи. Пощады за свои страданья не ищи. С мученьями смирись, лечения не требуй. Глуши весельем боль. Вниманья не ищи. 839
Прославься в городе — ославите тотчас; Запрись, уединись — что прячет, мол, от нас? Уж лучше, будь я Хизр, будь даже сам Эльяс! — И вам не знать меня, и я не знал бы вас… 840
Где голь кабацкая, непризнанная знать, В тех кабаках меня и вам бы воспевать, Торговцы святостью в чалмах законоведов, Мои ученички в искусстве плутовать! 841
Поделиться с друзьями: