Рубиновый рассвет. Том I

В ответ кто-то тихо рассмеялся — сухо, без веселья.

— Тогда пожелаем удачи… Палачу.

Тишина после последних слов Сайлоса длилась недолго.

Инквизитор – тот, что сидел ближе всех к потухшему камину, – наклонил голову, и его голос, тихий, но неумолимый, прозвучал как приказ:

— Брат Сайлос, мы просим тебя остаться рядом с этим... человеком. Наблюдай. Записывай каждую мелочь. Если он действительно связан с пророчеством – мы не можем упустить его из виду.

Сайлос слегка склонил голову в согласии, пальцы непроизвольно сжали обложку блокнота.

— Так и сделаю.

Из глубины зала раздался глухой, густой бас, словно доносящийся из-под земли. Все повернулись к массивной фигуре, скрытой в тени.

— Что ж, братья... – его слова звучали медленно, словно тяжёлые шаги по снегу. — Ровно через декаду встретимся здесь же. Обсудим новости.

На этом собрание было завершено.

Один за другим инквизиторы поднимались и растворялись во тьме – кто через потайные двери, кто просто шагнув в тень и исчезнув без следа.

Сайлос оставался на месте ещё несколько мгновений, ощущая тяжесть нового задания. Где-то в трущобах Аль-Дейма бродил человек, который мог оказаться чем угодно – ключом, угрозой... или тем, кто пришёл исполнить древнее пророчество.

Он закрыл блокнот, встал и направился к выходу. Его ждал Рубин. И ночь, полная теней.

???????????????????

Улица была холодной, как лезвие ножа, и такой же грязной. Гнилые доски, разбитые бутылки, застывшие в снежной жиже — здесь даже воздух казался испорченным, пропитанным запахом немытого телa и отчаяния.

Крысы, толстые и наглые, шныряли под ногами, уже не боясь нищих. Те, кто ещё мог двигаться, ловили их дрожащими руками — не из страха, а от голода. Мясо есть мясо.

Вороны облетали это место стороной. Им хватало добра в Верхних кварталах — там, где падаль была посвежее, а глаза умирающих ещё блестели надеждой. Здесь же... здесь что-то изменилось.

Будто сама тьма между домами стала гуще. Будто тени затаили дыхание. Будто что-то — огромное, древнее, не предназначенное для этого мира — только что открыло глаза.

Узкая улочка, ведущая в никуда.

По ней шагала одинокая фигура — высокая, закутанная в потрёпанный плащ. Капюшон скрывал лицо, но если бы кто-то осмелился заглянуть под него...

Увидел бы чёрные круглые очки, за которыми скрывалось нечто, от чего кровь стыла в жилах.

Прохожие — если их можно было так назвать — инстинктивно жались к стенам, когда он проходил мимо. Даже самые отчаянные головорезы не поднимали глаз.

От него веяло. Не смертью. Не магией. Чем-то гораздо хуже. Древним. Пустым. Бесконечно голодным.

Люди на улицах, жалкие и измождённые, поспешно расступались перед закутанной фигурой. Шёпотом передавали друг другу новые слухи.

Старуха, торгующая гнилыми овощами, судорожно крестилась, пряча глаза. Двое подростков, только что делившие крысиную тушку, замерли, прижавшись к стене, будто надеясь, что тень скроет их. Даже местные пьяницы, обычно не обращающие внимания ни на что, кроме дна бутылки, невольно отползали в сторону, когда его силуэт появлялся в поле зрения.

Гилен шёл спокойно, не обращая внимания на перешёптывания. Его новый взгляд, пронзительный и безжалостный, скользил по окружающему миру, отмечая то, чего раньше он не замечал: ауры страха, дрожащие вокруг людей, будто пламя на ветру; тонкие нити жизни, пульсирующие в жилах каждого встречного; тьму, которая теперь казалась ему не просто отсутствием света, а чем-то… живым.

Внутри себя он экспериментировал с кровью, заставляя её течь медленнее, быстрее, меняя ритм по своей воле. Это было похоже на медитацию — сосредоточенность на каждом ударе сердца, на каждом движении алой жидкости по сосудам.

«Интересно…» — подумал он, ощущая, как тело реагирует на его команды. «Если я могу контролировать свою кровь… что ещё мне подвластно?»

Гилен остановился, повернув голову в сторону узкого переулка.

Воздух в переулке стал густым, как чернила, наполненным свинцовым ожиданием. Каждый вдох обжигал легкие ледяной сыростью, смешанной с металлическим привкусом крови. Стены домов, покосившиеся от времени, будто сомкнулись теснее, создавая ощущение, что пространство сжимается вокруг Гилена, пытаясь его раздавить.

Тени плясали на стенах в безумном, хаотическом ритме, их очертания становились все более четкими, почти осязаемыми. Они тянулись к Гилену, их безликие формы извивались в немом восторге, когда он произнес те роковые слова.

— Но и героев стихии не плодили.

Мгновенная перемена была поразительной.

Тишина.

Абсолютная, гнетущая тишина, будто сама реальность затаила дыхание.

Потом — взрыв.

Тьма взревела, как раненый зверь. Она сгустилась в ядовитые, маслянистые клубы, которые бились о стены, оскверняя кирпич черными подтеками. Воздух наполнился звуком, похожим на скрежет тысяч ножей по стеклу — это Тьма выла от ярости, ее шепот превратился в оглушительный рев:

"Ты ОТВЕРГАЕШЬ ДАР?!" "Мы предлагали силу — чистую, безграничную!" "А ты... ты выбираешь ИСКАЖЕНИЕ!"

Гилен оставался невозмутим. Он медленно опустился на колени, его плащ распластался по грязному камню, словно крылья огромной птицы. Затем, с невозмутимостью монаха, входящего в медитацию, он принял позу лотоса. Его движения были настолько плавными, что казалось — время вокруг него замедлилось.

Когда его кровавый коготь втянулся обратно в палец, в воздухе осталась тонкая алая нить, сверкающая в тусклом свете.

— Хар-Гаал, — произнес он, и Имя Крови прозвучало как удар колокола по миру, который не был готов к его звону.

Тьма содрогнулась.

Это было не просто имя — это был принцип. Закон. Аксиома, высеченная в самой ткани реальности.

Гилен закрыл глаза. Внутри него началась революция.

Там, где у смертных были меридианы — тонкие нити жизненной энергии — он начал создавать нечто иное. Его сознание проникало в самую глубину его существа, перестраивая, изменяя, создавая. Это было похоже на то, как если бы хирург пытался провести операцию на самом себе — без анестезии, без помощников, полагаясь только на стальную волю.

Каждая клетка его тела кричала от боли.

Кости горели, как раскаленные докрасна угли.

Кровь в его жилах кипела, превращаясь в кислоту.

Но Гилен не дрогнул.

Он был Вечным.

И боль была всего лишь... интересным ощущением.

Внешний мир отступил. Теперь существовал только он и танец крови перед ним. Кровавый туман, поднявшийся от раненого наемника, начал вращаться, образуя сложные геометрические фигуры. Каждая капля вибрировала в унисон с его волей, подчиняясь новым, только что созданным законам.