Рудники Эхнатона

Ибарра встряхнул головой. Сосредоточься!

С тихим шипением выравнивателей давления скользнули в стороны двери рубки. Вагнер? Всё же решил, что комфорт навигационной рубки предпочтительнее безопасной тесноты рубки боевой?

Но то был не Вагнер. На мгновение Ибарре показалось, что он увидел в дверном проёме собственное отражение, тут же сменившееся неуклюжей фигурой Копушки, зашвырнувшего в рубку нечто, напоминающее цветок, но явно очень тяжёлое. Какого чёрта? Что это? Граната? Не успев додумать эту мысль, Ибарра уже бросился на пол и чуть в сторону, под прикрытие капитанского пульта — рефлексы оказались быстрее мышления. Его «охранник», не раздумывая, последовал его примеру. Ещё двое шахтных копов (не так-то много их уцелело после резни на шахтах), приставленные к пилотам, обернулись, лишь когда странный предмет, звякнув металлически, тяжело, слишком тяжело для гранаты, так и остался лежать на полу, подобный огромному белому цветку.

А в следующую секунду в рубку повалили грязные полуодетые дельты с пьяными, сальными, безумными глазами. Они что-то бормотали, стонали, верещали, устремляясь, вытянув перед собой безвольные руки, к странному предмету. Впечатление это производило жуткое, мерзкое… Необъяснимость происходящего сбивала с толку.

Теперь уже внимание всех присутствующих переключилось на незваных гостей; двое копов, запоздало бросившихся наземь при мысли о гранате, вновь вскочили на ноги. Их реакция, на фоне крайнего нервного напряжения последнего часа, была вполне объяснима — они открыли по неожиданным пришельцам шквальный огонь. Обезумевшие дельты один за другим валились на пол, возле вожделенного «цветка». Вслед за копами выхватили оружие и пилоты.

Несмотря на то, что действия вторгшихся в рубку дельт были полны пугающего сюрреализма, Ибарра ощутил, что непосредственной угрозы они не несут, что их волнует лишь брошенный Копушкой предмет. Невзирая на головную боль, особенно ярко вспыхнувшую от резких движений, Рикардо практически мгновенно осознал, что это безумное вторжение — всего лишь отвлекающий маневр. Казалось дико странным, что ни копы, ни пилоты этого не видят…

Впрочем, к чести пилотов, они так и не открыли стрельбу по безумным, сбившимся в кучу-малу, странным, но неопасным гостям. В отличие от продолжавших палить, истощая боекомплект, шахтных копов, что находились сейчас в близкой им парадигме «слепого восстания дельт» — события, к которому в первую очередь их и готовили.

Именно поэтому шахтные копы пропустили начало второй фазы вторжения, когда вслед за опьянёнными таинственным цветком дельтами в зал посыпались дельты совершенно трезвые, и, более того — вооружённые. А вслед за ними в рубку вторглась бронированная туша Копушки! Как и стоило ожидать, полуразумное создание не смогло преодолеть психологический барьер и взять в руки оружие, но суету он навёл знатно — вёрткий, подобный закованному в броню шестиногому чешуйчатому муравьеду Копушка суетливо помчался по периметру рубки, что-то отчаянно вереща…

В одно мгновение просторное ещё секунду назад помещение обратилось в крошечную клетушку, переполненную вёрткой, гомонящей, стреляющей толпой… И лишь тогда закончилась фаза отвлечения, и начался настоящий бой — в рубку ввалилась массивная фигура Отто Хартманна, кажущегося ещё огромнее в надетом на него жилете-разгрузке. В отличие от вооружённых лишь пистолетами дельт он держал в руках автомат.

А вслед за ним, подобно маленькому стремительному вихрю, в зал ворвалась подвижная, гибкая, неимоверно быстрая многорукая фигурка — Спуки! Подумать только! Маленькая милая Спуки, ещё вчера ассоциировавшаяся у всех с безобидным домашним животным, вдруг обратилась в многорукую богиню-губительницу из древних легенд! В её нижних руках, локти которых она прижала к корпусу, было по пистолету, а верхние вознесли над её головой меч господина Мицуи…

Несколько секунд сам воздух рубки резонировал от канонады множества стволов — копы всё ещё стреляли в первую волну дельт, пилоты — уже во вторую, вооружённые дельты и Хартманн — в копов… Куда стреляла Спуки, понять было трудно — подвижная, как белка, она скакала по всему залу, очерченная светлыми молниями неуловимых глазу махов меча… Ногти её посвёркивали быстрыми капельками ртути, готовыми вот-вот сорваться с пальцев…

Ещё секунда — и всё было кончено. В центре зала, возле мостика, громоздилась куча тел дельт, устремившихся за цветочком — из их числа выжило лишь трое, они испуганно скулили, пытаясь спрятаться за креслами пилотов, причём один из них явно был тяжело ранен и стонал, истекая кровью… Двое из вооружённых дельт были мертвы, ещё двое — ранены, но не тяжело, они смогли устоять на ногах, придерживались за стены. Один из них, выходя из горячки боя, терял и силы, постепенно сползая по стене.

Синклер, живой, лежал на полу, раскинув руки, так и не успев применить оружие, валяющееся сейчас в сторонке, а на его пальцах замер ботинок одного из «трезвых» дельт. Оба коллеги Синклера были убиты. Новачек с простреленным плечом замер, прижавшись к креслу, его пистолет валялся на полу, а в горло его упирался, царапая кожу межключичной ямки, меч, уверенно зажатый в верхних руках Спуки. Нижние руки полукровки были разведены в стороны, и стволы её пистолетов смотрели на пилота Шорна, баюкающего рассечённую лезвием руку, и на замершего, старающегося даже не моргать, Кан Мэн Хо. Спуки не смотрела на них, но её поза не оставляла ни малейшего сомнения в том, что она их чётко контролирует…

Хартманн водил стволом автомата из стороны в сторону в поисках очередной мишени, отчего-то периодически задерживаясь на Ибарре, хотя тот точно не нёс сейчас никакой угрозы — он застыл на месте в неудобном положении, стараясь не делать лишних движений, чтобы не спровоцировать ненароком пилота Зденека Рехора, вдруг оказавшегося на стороне победителей, и приставившего пистолет к затылку Ибарры.

Победа захватчиков была молниеносной, сокрушительной и полной.

— Никому не шевелиться, и никто больше не пострадает, — заявил Хартманн. — Всем сдать оружие.

После недолгой немой сцены в зале вновь началось движение — из-под пульта с трудом выбрался неведомо как забившийся и застрявший там в позе перепуганного панголина Копушка. Приняв полувертикальное положение, оторвав от пола лишь самые верхние лапы, он засеменил к выходу на четырёх, что-то негромко, но с отчётливой возмущённой интонацией попискивая.

Один из уцелевших дельт первой волны, добравшись-таки до заветного «цветочка», вцепился в него, поднял перед собой, блаженно внюхиваясь… Стало видно, что это и впрямь самодельный цветок — к металлическому болту с проушиной, к кольцу проушины кабельными стяжками был притянут большой, когда-то белый, а теперь вовсю забрызганный кровью, пышный бант. Вожделенно прижав цветок к себе, дельта, радостно заворковав, бросился прочь из зала. Второй из уцелевших безумцев, возмущённо заверещав, устремился за ним. Третий смог лишь вытянуться в сторону выхода, после чего потерял сознание…

Что это за хрень такая, почему они шли на смерть ради этой дурацкой поделки?..

Вооружённые дельты действовали гораздо чётче. Двое из них обошли всё помещение, один держал в руках большой пакет, второй складывал туда оружие убитых и пленников.

— Где это ты так научилась махать катаной? — не отрывая почтительного взгляда от глаз Спуки, Новачек осторожно, стараясь не двигаться, ногой отодвинул от себя лежавший на полу пистолет.

— Это не катана, — отозвалась Спуки. — Это вакидзаси. Катана была бы мне велика.

— Да какая разница? В любом случае выглядело очень эффектно.

— Не пытайтесь купить меня лестью, господин Новачек. Я помню, что вы считаете меня животным.

— Но…

— Новачек! — рявкнул Хартманн. — Я всё вижу!

— Молчу, молчу…

— Милая, начни с него, — обратился Хартманн, не поворачивая головы, ко второй Спуки, осторожно заглянувшей в зал с упаковкой кабельных стяжек в руке. — Уж больно он разговорчивый.

Несмотря на то, что на спине у полукровки-копии висел автомат, она не участвовала в атаке, и Ибарра отметил, что и выглядит она гораздо миролюбивее своей пугающе уверенной «сестрёнки».