Рудники Эхнатона

С ногами ему тоже надо что-то сделать. Ковыляя к телу Чена за наручниками, Вагнер подумал, что, наверное, он просто испытывает эмпатию к пленнику — его собственные ноги, растревоженные ходьбой, опять разболелись. Сейчас, сейчас… Допрос, а потом — порыться в аптечке… Сняв с пояса убитого коллеги наручники (модель попроще, механическая, без контролирующей электроники), он потащился обратно. Замкнув одно из колец на ноге задержанного и продев второе через неожиданно удобно подошедшее ушко на опоре стола, он размотал проволоку.

Пока у арестанта восстанавливалось кровообращение, Вагнер не спеша разглядывал его. Без капюшона тот выглядел не так зловеще, как в момент нападения. Высокий лоб, залысины, проплешины… Измождённое ввалившееся лицо, по очертаниям ещё молодое, но уже всё изборожденное морщинами. Дельты стареют быстро. Уж генетика тому виной, тяжёлая работа, радиация или образ жизни — трудно сказать. Наверное, всё понемножку… Кожа бледная, с въевшимися крупицами шахтной пыли. Чахлые усы, щетина, местами заляпанная чёрными пальцами, и выглядящая из-за пятен столь же клочковатой, как и коротенькая бородка… Аскетичный образ дополняли глаза — пронзительные, голубые, по соседству с высоким лбом глядящие не по-дельтовски умно. Облик фанатика — опасного фанатика.

Данные жизненных показателей на обращенном к Клаусу мониторе возвращались к достоверным областям. Наверно, можно начинать.

— Я хотел бы немного пообщаться с вами, — по обыкновению Вагнер начал с нейтрального, официально-доброжелательного тона. Впрочем, на немедленный ответ он особо не рассчитывал — фанатики частенько молчуны.

— Слушаю тебя, игемон, — отозвался пленник.

Игемон? Странное словечко. Где он мог его подхватить? И что оно значит? Надо будет у Лоры спросить, а сейчас сделаем вид, что так и надо…

— Назовите ваше имя, фамилию или код, социальный индекс, должность и место работы.

— Я оставил мирское имя. И покинул свой рабский загон. Нет у меня ни кода, ни дьявольской метки.

— Но мне как-то придётся к вам обращаться?

— Если уж тебе это так важно, зови меня «брат Джошуа». Или, если тебе претит звать меня братом — то просто «послушник».

Хм… Брат, послушник… Что-то религиозное. Странно. Религиозные фанатики, с одной стороны, не вяжутся с техническим оснащением нападавших, а с другой стороны — не очень сочетаются с похотью «бешеных дельт».

— Джошуа? Ну что ж, пусть будет Джошуа… — Вагнер, не особо удовлетворённый таким ответом, глянул, как система идентифицировала «послушника».

Дэвид-28-BR-Cf, клонирован 24 стандартных года назад, на Эхнатон доставлен два года назад. Среди персонала он единственный из этой линейки, больше нет никого не толькоCf, но и BR. Вообще, найти Cf сейчас не так-то просто, эту линейку перестали выпускать уже больше десяти лет назад — признана не очень удачной (пометить себе — выяснить, почему?). Постоянное место работы — Шахта №5, рабочий. В период работы проблем с ним не было. Идент-чип не выявляется даже приборно, не то, что дистанционно — явно деактивирован, причём квалифицировано (что, опять же, не вяжется ни с фанатизмом, ни с дикими дельтами — явно этот пресловутый «брат Оскар» непрост… ох, непрост…).

— Итак, Джошуа, готов ли ты пообщаться? — спросил Вагнер, подстраивая свою речь под речь послушника.

— Я жажду допроса, — равнодушно ответствовал пленник.

Несмотря на саркастический смысл ответа, интонация его казалась вполне искренней. Что заставило его так ответить? Что значит для него допрос? Что, существует какой-то сюрприз?.. Сам Вагнер никогда не сталкивался с подобным, но был в курсе, что наиболее продвинутые руководители мятежников из числа организованных устраивали кое-что особенное — внедряли своим людям закладки в разум, чтобы при определённых вопросах у тех срабатывал режим самоликвидации. В первую очередь, конечно, эта закладка реагировала на ситуацию, когда вот-вот должны быть произнесены имена, какая-то конкретика, какие-то базисные понятия… От сектантов, разумеется, такого особо не ожидаешь, но кто знает, что это за «брат Оскар»?

Вагнер совершенно не представлял, как вести подобного рода допрос — при задержании мятежника допрашивать его строго воспрещалось, необходимо было отправлять его к специалистам, которые в нашем случае имеются лишь на Региональной, чтобы они, приглушив его умственную и физическую активность, кружили вокруг информационного ядра по удалённым траекториям, собирая мелкие фрагменты, складывая из мозаики осторожно изъятых данных общую картину. Но в его распоряжении не было ни времени, ни возможности, ни желания взаимодействовать с Региональной. Придётся самому…

Его идея базировалась на одном основном предположении — специалист по кодированию, даже очень «продвинутый», не может идеально прикрыть всю область опасных для него данных. Во-первых, оттого, что эта область размыта, и сам он не понимает, какие из данных для него опасны. Во-вторых, некоторая информация из той, что относится к опасной для заговорщиков, так или иначе должна использоваться и в обычной жизни. В-третьих — обрабатываемый не должен знать о кодировании, иначе, в случае предательства, он сможет просто обходить опасные участки, но выложить всё остальное. Это, конечно, находится в некотором противоречии с четвертым — вторгаясь в своих рассказах в опасную зону, человек не должен умирать мгновенно. Но, так или иначе, у него должен быть период «нарастания сигнала», чтобы он мог, в том случае, если просто болтает на пьянке, осознать это и остановиться, и умереть лишь в том случае, если во время форсированного допроса молчать уже не может, подвергнутый либо воздействию «сыворотки правды», либо пытки.

Так или иначе, Вагнер предполагал, что смерть не должна наступать мгновенно, что сигнал «умирания» при вхождении в опасную информационную область должен нарастать постепенно, ещё в стороне от смертоносного ядра. И этот сигнал должен иметь некую побочную активность, которую можно засечь. Кроме того, определённую информацию можно получать от человека, и не требуя от него откровений — достаточно просто следить за его реакцией на входящие образы.

Так что сейчас целые гроздья датчиков, которыми были начинены наручники послушника, снимали его жизненные показатели, выдавая их на монитор перед глазами Вагнера. В идеале, конечно, было бы вести эту беседу, подключив пленника к «мозгопромывочной машине», которая позволила бы не только мониторить активность его мозга, но и корректировать опасные отклонения. Однако машина отпадала сразу по нескольким соображениям: её оператор, Пратт, в Аномалии-2 оказался среди персон, взятых Мицуи на драккар, так что Вагнер не мог доверять ему в полной степени; сам Вагнер пользоваться ею не умел; установка была размещена ближе к жилым отсекам рабочего персонала, что в условиях наличия «бешеных дельт» делало её объектом повышенного риска.

— Я не собираюсь проводить какой-то ужасный допрос, как тебе, наверно, внушили твои старшие товарищи, — заявил Вагнер. — Вы устроили бунт. Да ещё и совмещённый с психозом. Вы должны были знать, на что идёте. Не я создавал закон Круговой Поруки… Но, так уж сложилось, что мне всё равно, есть ли у тебя ещё сообщники на базе, кто они, что вы там ещё замышляли… Согласно закону, уничтожению подлежит весь рабочий персонал объекта. Лично мне такая мера кажется чересчур жестокой, и я бы предпочёл по старинке выбить из тебя их имена, вычистить источник заразы, и позволить жить остальным. Поверь, я не какой-то там маньяк, которому доставляют удовольствие массовые расправы…

Джошуа смотрел на него расширившимися глазами, ставшими от этого ещё более пронзительными, и страдание читалось в них столь отчётливо, что для выявления его не требовался энцефалограф. Ну, кадр! Что же, он, действительно, не сознавал последствий?..

— Более того, — добавил Вагнер. — Мне не придётся пачкать свою совесть, лично простреливая ваши головы. Для этих дел прибудет специальная карательная команда, которой не впервой такие зачистки, они прочешут всю базу, ликвидировав всех по списку, уничтожат все ваши личные вещи и вывезут тела. Для нового персонала, что придёт на ваши рабочие места, всё начнётся с чистого листа…