Русалочка

– Неприятно.

– Точно?

– Ага. С попой было прикольнее.
– Ой, неприятно! Ой!

– Потерпите… Хорошо. Пальцы что-нибудь чувствуют? Я ударяю по пальцам.

– Ничего.

– Хорошо, согнем ногу в колене.
– Одну ногу, одну, другая лежит спокойно, я помогаю, не боимся. Сгибаем, сгибаем, а не разгибаем...

– Я больше не могу.

– Я знаю, я помогаю. Хорошо. Насколько сможем, раздвигаем ноги, раздвигаем в разные стороны…

– Ха-ха-ха-ха!

– Серьезнее, Кристина. Хорошо. Я помогаю.
– Не напрягаемся, не напрягаемся.
– Максимально расслабились, отключились. Еще раз пробуем… Никак?

– Абсолютно, вы уж меня извините…

– Хорошо. Перевернулись на спину. Концентрируем внимание на коленях. Одни колени, больше ни на что не отвлекаемся. Сгибаем, я помогаю, вместе обе ноги. Вместе со мной сгибаем… Еще… Еще. Хорошо. Теперь садимся, я помогаю, положили руки на живот, работает спина.
– Лев Алексеевич подхватил Кристину за плечи.
– Руки нe помогают, я помогаю, ложимся. Хорошо. Не боимся. Садимся. Я помогаю. Ложимся...

– Ой, мамочки!
– Всплеснув руками, Кристина остановила процедуру. Вновь подступила неприятная трясучка: - Крыша едет, Лев Алексеевич!

– В чем дело?

– Это бывает.

– Что бывает?

– Я, кажется...

– Ну?
– врач внимательно склонил голову.

– Крыша едет. Сейчас...
– Она судорожно вздохнула.
– Мамочки!

– Не бойтесь, я с вами. Отдохнем?

– Ага… Лев Алексеевич!

– Да?

– Мне надо кое-что знать.

– Что?

– Принцы влюбляются в калек?

– Это надо спросить у принцев.

– А вы не знаете?

– Откуда? Я же не принц.

– Ой!
– Она закрыла лицо руками.
– Меня опять начинает трясти.

– Кристина, - доктор улыбнулся - По-моему, вы преувеличиваете.

– А по-моему, вы попали в эрогенную зону.

– Знать бы, где у вас не эрогенная зона.

– …Похоже, на сегодня хватит. Спасибо, что зашли.

– Хотите, чтобы я ушел?

– Да, да, да!

– Хорошо, я ухожу.

– Очень хорошо, - кивнула Кристина. – Простите, ради бога.

– Ничего, ничего.

– Лев Алексеевич!

– Да? – Врач уже стоял в дверях.

– Вы забыли пиджак.

* * *

После спектакля Вова взял у режиссера аванс и отправился к метро покупать цветы:

– Пятнадцать штук бледно-розовых, - попросил он, выложив весь аванс на цветочный прилавок.

– Розочки?
– счастливо улыбнулась продавщица.

– Ага.

– Эти?

– Эти, эти. И вазу.

– Вазочку? Какую? Розовенькую?

– Давайте.

– Цветочки поставим в вазочку?

– Ставьте.

– Обвяжем ленточкой?

– Не надо, и так хорошо.
– Он забрал цветы.
– Вы смотрели "Голубую бездну"?

– Что, простите? – не поняла цветочница.

– Смотрели кино «Голубая бездна»?

– Ой, времени катастрофически не хватает! Кино почти не смотрю.

– А на что у вас время уходит?

Цветочница молча пожала плечами. Она действительно не знала, куда уходят двадцать четыре часа в сутки.

* * *

«... Ты ведь не боишься моря, моя немая крошка?
– спросил однажды принц у русалочки.

День ото дня он привязывался к ней все сильнее и сильнее, но любил ее только как милое, доброе дитя, сделать же ее своей женой ему и в голову не приходило, а между тем, ей надо было стать его женой, иначе она ведь не могла обрести бессмертной души - и должна была, в случае его женитьбы на другой, превратиться в морскую пену, вернуться к голубой бездне.

"Любишь ли ты меня больше всех на свете?" - казалось, спрашивали глаза русалочки, когда принц обнимал ее и целовал".

– Да, я люблю тебя, - говорил он.
– У тебя доброе сердце, ты предана мне больше всех на свете и похожа на молодую, девушку, которую я видел однажды и, верно, больше не увижу».

Ганс Кристиан Андерсен занимал довольно много времени в жизни Кристины. Некоторые страницы «Русалочки» она проглатывала по три-четыре раза в сутки. Особенно, когда принц обнимал и целовал русалочку в лоб. И никогда не целовал в губы.

Кристина пыталась отыскать в сказке хотя бы намек на то, как принц с русалкой занимались сексом, но этом вообще нигде не упоминалось.

«Любишь ли ты меня?
– Да, я люблю тебя», - на этом все заканчивалось.

Были и другие моменты, от которых глаза Кристины стекленели, сердце сжималось в комок, а пальцы отказывались повиноваться:

«Когда русалочка оставалась одна, она выходила на берег моря, спускалась по мраморной лестнице, ставила свои пылавшие как в огне ноги в холодную воду и думала о родном доме на дне морском...

Как-то раз всплыли из воды рука об руку ее сестры и запели печальные песни; она кивнула им, они узнали ее и рассказали, как огорчила она их всех...»

Андерсен. Ганс Кристиан Андерсен. От одного имени Кристина впадала в трепет, имени, элементом которого была она сама и в котором всё так сказочно, по-настоящему хрупко: Ганс Кристиан Андерсен, - белокрылые лебеди, Эльза, Снежная Королева, поцелуй Герды, вернувший дыхание, огонь любви, растопивший ледяную бездну…

Вооружившись карандашом и листком белой бумаги, Кристина нарисовала глубокий, но такой родной пейзаж: море, ледяная бездна, цветы, мраморный мальчик, он держит возле губ указательный палец, напоминая, что о подводном прошлом не должен знать на земле никто.

Ей безумно захотелось вернуться к себе на морское дно, где царит покой, безмятежность, где никто не ведает об испепеляющих желаниях и натянутых нервах озабоченных людей. Холодное море вдруг предстало ей утерянным раем, а место, куда она сама же напросилась, больше не соблазняло ее нарисованными в небе пряниками.

Увы, о возвращении в большой океан Кристина не могла даже мечтать. Если и существует способ преображения человеческого тела в русалку, он скрыт от людей за семью печатями и покрыт кромешным лабиринтом страстей, в коем легендарные Сцилла и Харибда - не последние, но и далеко не первые по величине нагоняемого страха чудовища…

В одиннадцать вечера вернулась мама, и вернула Кристину на землю. Крылья материнского носа были властно приподняты, лоб изуродован сердитыми складками. Ей что-то страшно не нравилось, она даже не переодела обувь; с порога - сразу к Кристине.

– Доча, я поговорила с Львом Алексеевичем. Что здесь произошло?

Доча надула щеки и тупо уставилась на свои ортопеды.

– Кристина, я с кем разговариваю?

– Он больше не придет?

– Придет, куда он денется, если я ему плачу? Меня интересует, по какой причине ты не позволила ему работать?