Русалочка

– Хватит, хватит!
– Володя решительно отобрал бычок.
– Молодец, у тебя получилось!

– У меня получилось? Я молодец?! Ха-ха-ха-ха!

– Да, да, обалдеть. Но для первого раза достаточно. Это вредно.

– 0’кей.

Выкинув окурок в окно, Вова перевел дух. Впрочем, ненадолго. У Кристины была какая-то мания задавать убийственные вопросы, когда человек поворачивает к ней спину:

– Тебе было очень впадлу, что я, ну, приперлась в театр?

– Я был не в ударе.

– Я заметила. Я должна перед тобой извиниться. Не знала, какой фигней все обернется. Я прокляла себя за это.

– За что?
– попробовал удивиться Вова.

– За то самое! Приспичило! На шоу поползла калека посмотреть, дома не сиделось.

– Кристина, что опять стряслось?

– Ладно, хватит выделываться! Я же не дура. Если меня нужно учить ходить, это не значит, что мне нужно врать. Самое классное, что во всем опять виновата я. Стоило тебе вчера посмотреть в мою сторону... Ты б видел свою физиономию! Офелия так старалась, а ты все заляпал. Не знаю, как я не сдохла после этого. Мне было так стыдно. И перед тобой и перед твоими друзьями... Как тебя вообще угораздило сюда прийти после такого облома? Отправил бы на фиг эту шизанутую каракатицу, и дело с концом. Зачем ты опять приперся?

Володю приморозило к подоконнику. С одной стороны, он сознавал, что следует немедленно возразить, солгать, переубедить, короче, предпринять нечто взрослое и вразумительное, но с другой, напрочь забыл, как это делается и так и не нашел подходящего ответа на вопрос: почему до сих пор не послал шизанутую каракатицу на фиг и зачем опять приперся? На счастье появился Гарик:

– Сеструха, я порулил. Знаешь, что мазеру говорить?

– Разберусь, - ответила Кристина.
– Когда тебя ждать?

– Не напрягай, - попросил брат.
– Откуда я знаю?

– И то правда. Не напрягаю, рули.

Гарик ушел. Громко хлопнула входная дверь.

– Гарик ждет, когда он будет как папа спать с тетками.
– Кристина посмотрела вслед мальчишке.
– Я жду, когда кто-нибудь захочет со мной переспать. А ты что ждешь?

– А я ничего, - сказал Вова.

– Так я и поверила. Ты уже спишь с тетками?

Володя охнул и, подойдя к Кристине, хотел до нее дотронуться, чтобы снять напряжение, но та одернулась как от электрического разряда.

– Ладно.
– Он отступил, опустив руки.
– Да, я двадцать семь лет сплю с тетками. Я пью лучшие испанские вина, ем деликатесы, я доволен жизнью, мне безумно хорошо, я счастлив.

Напряжение спало. Кристина подняла глаза:

– Ты врешь.

– С какой стати? Я принц, мне это полагается, это нормально.

Кристина обезоруживающе моргнула:

– И со мной спал?

– И с тобой, и со всеми - я как кролик, мне пофиг.

– Не ври.

– Мне дадут, наконец, спокойно покурить или нет? – Он вспомнил о сигаретах.

– ... Ну и как я была как тетка?

– Мне опять врать?

– Как хочешь.

– Если честно, мне не с кем сравнивать. Ты единственная тетка в моей жизни.

– Почему единственная?

– Да потому что, Кристи! Потому что в мире происходит много событий, которые не укладываются в постели. Потому что самые важные вещи просто идут вразрез со "всеми тетками". Если б я, к примеру, ждал, когда смогу спать со всеми тетками, то давно б уже дождался, и не играл бы Гамлета. Я б сидел сейчас в офисе с белыми стенами, меня б окружали одноклеточные, днем я бы с ними жевал шоколад, пересчитывал деньги, а ночью спал с теткой, и тебе бы я сейчас ничего такого не говорил. Мы бы с тобой просто не встретились. У меня были другие проблемы: дом, семья, автомобиль, хозяйство, дача. И я б уже давно не мечтал о своей звезде, понимаешь?
– Володя поднял с полки буклет о Третиньяне, демонстративно полистал страницы: - 0 том, что я буду вот так вот красоваться на каждом листе, а внизу поместят мои поучительные афоризмы. Ну, например...
– Он прочитал первую попавшуюся фразу: - Евпатьев сказал, что "его Гамлет укрывается в безумии, чтобы спастись от окружающей его глупости и посредственности".

Развернув книгу, Вова предъявил Кристине большой портрет Гамлета-Третиньяна.

– Я, наверно, глупая, ну, и посредственная... – Кристина пожала плечами.
– Но я так и не поняла, какая звезда? Какие одноклеточные?

Принц не слышал:

– Раньше мне казалось верхом блаженства - это делать то, за что люди будут благодарны, - кинув книгу на стол, продолжал он. – У меня была мечта: однажды увидеть, как поднимается зал, увидеть, как люди понимают: сидеть в этот момент нельзя, - сыграть так, чтобы все это поняли. Но у меня таких спектаклей нет, и все меньше верится, что они будут. Теперь для меня звезда - всего лишь кошелек на дороге, есть такая хохма: дети привязывают к леске кошелек и кидают на дорогу. Идет болван вроде меня - да?
– мечтает и вдруг видит звезду! Нагибается, чтобы ее поднять, а она уходит и уходит. А он все нагибается и нагибается. Самое прикольное в этой игре то, что если даже тебе удается схватить мечту, кошелек на сто процентов оказывается дырявым и пустым...

– Блин, почему всё так серьезно?
– перебила Кристина.
– Я только хотела узнать,... как я была как тетка?

Вова положил ладонь на ее волосы. Кристина не одернулась, но моментально задрожала от ногтей до затылка и зажмурилась. Он погладил ее:

– Ты прекрасная тетка. Не только была. Ты есть и будешь самой прекрасной теткой.

– А ты смог бы за половину маминых денег жениться на мне? – Прикусив губу, Кристина перестала дрожать, ее глаза постепенно открывались.

Володина рука на мгновенье застыла над ее головой. Он увидел два ледяных лотоса и медленно сполз с кровати. Затем, не помня себя, он попятился к двери. Быстрее и быстрее. Открыв замок, он с ускорением полетел вниз по лестнице. Затем - по Гагаринской. Он убегал, неизвестно от кого, в неизвестном направлении и неизвестно к кому. В какой-то момент он подумал, что неизвестность – это сама жизнь, и побежал дальше.

* * *

– Что происходит?
– не поняла Ирина Михайловна.
– Чьи цветы?

– Твои, - с необычайным обаянием ответил Александр Николаевич и растопыренными пальцами поправил очки.

– А что случилось?

– Ничего, - улыбался муж.
– Садись, Ириша, я поведу.

– Точно ничего?
– строго переспросила жена и осторожно подняла с правого кресла автомобиля букет гвоздик. Вместо ответа Александр Николаевич чмокнул жену в губы и сел за руль.

– Ну, спасибо, - неуверенно поблагодарила Ирина Михайловна.
– Пока меня не было, у тебя завелись новые манеры?

– Тю-тю-тю! Тю-тю-тю!
– художественным свистом подтвердил супруг.

И серебристый СААБ тронул из аэропорта Пулково к городу.

– А что в багажнике?
– оглянулась Ирина Михайловна.
– Тоже мне?

– Нет, это Кристине. Кресло сегодня купил, штаты. Тысяча сто баксов.

– Кристина настояла?

– С ней даже разговора не было. Взял и купил.

– Но врачи ей не советуют садиться в коляску.

– Знаю.

– Сашка, чем меньше у нее будет возможности двигаться...

– Ириша!
– перебил муж.
– Я это слышал. Красивая девка, ей шестнадцать лет. Пусть двигается, когда ее никто не видит. Зачем на людях позориться? Представь, каково ей. Если б замухрышкой была... Мы заставляем ее в лучшие годы корячиться на костылях. Я не могу смотреть, как она дергается с костылями. К тому же, лучше ей, судя по всему, не будет.

– Сашка, не говори так.

– А как?

Ирина Михайловна промолчала.