Русская поэзия XIX века, том 1

₁₈₂₇

А. ВЕЛЬТМАН

‹ИЗ ПОВЕСТИ В СТИХАХ «МУРОМСКИЕ ЛЕСА»›

Что отуманилась, зоренька ясная, Пала на землю росой? Что ты задумалась, девушка красная, Очи блеснули слезой? Жаль мне покинуть тебя, черноокую! Певень ударил крылом, Крикнул… Уж полночь!… Дай чару глубокую, Вспень поскорее вином! Время! Веди мне коня ты любимого, Крепче веди под уздцы! Едут с товарами в путь из Касимова Муромским лесом купцы! Есть для тебя у них кофточка шитая, Шубка на лисьем меху! Будешь ходить ты, вся златом облитая, Спать на лебяжьем пуху! Много за душу свою одинокую, Много нарядов куплю! Я ль виноват, что тебя, черноокую, Больше, чем душу, люблю!

‹1831›

А. ПОДОЛИНСКИЙ

ПОРТРЕТ

Когда, стройна и светлоока, Передо мной стоит она, Я мыслю: гурия пророка С небес на землю сведена! Коса и кудри темно-русы, Наряд небрежный и простой, И на груди роскошной бусы Роскошно зыблются порой. Весны и лета сочетанье В живом огне ее очей, И тихий звук ее речей Рождает негу и желанье В груди тоскующей моей.

₁₈₂₈

ИНДЕЙСКАЯ ПЕСНЯ

Катитесь! волны, Плещите! волны, Шуми! поток! Быстрей бегите И вдаль несите Мой огонек! Там день свежее, Там ночь темнее, Цветы вокруг, И дышит нега - И он у брега, Мой тайный друг. Мои гаданья, Мои признанья Узнает он. Всю ночь со мною, Рука с рукою, Забудет сон. Как с ним украдкой Свиданье сладко, Не говорю, Его дыханье, Его лобзанье… Ах! я горю! Бегите! волны, Плещите! волны, Шуми! поток! Гори светлее, Катись быстрее, Мой огонек!…

‹1828›

* * *

Печальная душа, не сетуй, не болей, Что в мире не сошлась с наперсницей своей. Не мысли: дружбою ты уврачуешь горе, Не мысли, что в любви земной таится рай, Есть слезы у тебя – пусть лучше канут в море, Есть вздохи – ветру их летучему отдай, Но людям ничего святого не вверяй!… Быть может, искренним участием богата, В объятья примешь ты страдающего брата, Поймешь его печаль – и с горестью чужой Ты чувства теплого сольешься полнотой, Тоски его себе отнимешь половину И сгладишь мрачную с чела его морщину… Благодари судьбу, когда он, в свой черед, Тебе участия хоть признак принесет - И, подавя в себе все нетерпенье скуки, Прослушает рассказ твоей сердечной муки.

‹1835›

БЫЛЫЕ ДНИ

Где б ни был я – со мною, как виденья, Былые дни, И не дают покоя и забвенья Душе они! Без умолку змеиным, звонким жалом Шипит их рой, И каждый звук скользит мне в грудь кинжалом Или слезой! Могу на миг разгульным, шумным пиром Их заглушить, Но уж душа полна священным миром - Не может быть!

‹1837›

* * *

И на людей и на природу Гляжу в бесчувствии немом, Черствея сердцем год от году, Смеюсь ребячеству во всем, Себе, другим я в тягость ныне, Не знаю, чем себя развлечь, Средь многолюдства, как в пустыне, Не жду ни с кем желанных встреч.

И что же? К жизни не привязан, Я сбросить жизнь бы не хотел, Как будто в будущем указан Какой-то лучший мне удел. Но сердца тяжкое бесстрастье С надеждой самою в борьбе, И, если б мог создать я счастье, Его не создал бы себе!

‹1845›

С. СТРОМИЛОВ

* * *

То не ветер ветку клонит, Не дубравушка шумит,- То мое сердечко стонет, Как осенний лист, дрожит. Извела меня кручина, Подколодная змея!… Догорай, моя лучина, Догорю с тобой и я! Не житье мне здесь без милой, С кем теперь идти к венцу? Знать, судил мне рок с могилой Обручиться молодцу. Расступись, земля сырая, Дай мне, молодцу, покой, Приюти меня, родная, В тесной келье гробовой. Мне постыла жизнь такая, Съела грусть меня, тоска… Скоро ль, скоро ль гробовая Скроет грудь мою доска!

‹1830-е годы›

П. КУКОЛЬНИК

СОМНЕНИЕ

Уймитесь, волнения страсти! Засни, безнадежное сердце! Я плачу, я стражду,- Душа истомилась в разлуке; Я стражду, я плачу,- Не выплакать горя в слезах. Напрасно надежда Мне счастье гадает, Не верю, не верю Обетам коварным! Разлука уносит любовь. Как сон, неотступный и грозный, Мне снится соперник счастливый, И тайно и злобно Кипящая ревность пылает, И тайно и злобно Оружия ищет рука. Напрасно измену Мне ревность гадает. Не верю, не верю Коварным наветам. Я счастлив,- ты снова моя. Минует печальное время,- Мы снова обнимем друг друга, И страстно и жарко С устами сольются уста.

₁₈₃₈

ЖАВОРОНОК

Между небом и землей Песня раздается, Неисходною струей Громче, громче льется. Не видать певца полей, Где поет так громко Над подружкою своей Жаворонок звонкой? Ветер песенку несет, А кому – не знает. Та, к кому она, поймет, От кого – узнает. Лейся ж, песенка моя, Песнь надежды сладкой… Кто-то вспомнит про меня И вздохнет украдкой.

₁₈₄₀

В. БЕНЕДИКТОВ

БИВАК

Темно. Ни звездочки на черном неба своде. Под проливным дождем на длинном переходе Промокнув до костей, до сердца, до души, Пришли на место мы – и мигом шалаши Восстали, выросли. Ну слава богу: дома! И – роскошь! – вносится в отрадный мой шалаш Сухая, свежая, упругая солома. «А чайник что?» – «Кипит». О чай – спаситель наш! Он тут. Идет денщик – служитель ратных станов, И слаще музыки приветный звон стаканов Вдали уж слышится; и чайная струя Спешит стаканов ряд наполнить по края. Садишься и берешь – и с сладострастной дрожью Пьешь нектар, радость пьешь, глотаешь милость божью. Нет, житель городской: как хочешь, величай Напиток жалкий свой, а только он – не чай! Нет, люди мирные,- когда вы не живали Бивачной жизнию – вы чаю не пивали. Глядишь: все движется, волнуется, кипит; Огни разведены – и что за чудный вид! Такого и во сне вы, верно, не видали: На грунте сумрачном необозримой дали Фигуры воинов, как тени, то черны, То алым пламенем красно освещены, Картинно видятся в различных положеньях, Кругами, группами, в раскидистых движеньях, Облиты заревом, под искрами огней, Со всею прелестью голов их поседелых, Мохнатых их усов, нависших их бровей, И глаз сверкающих, и лиц перегорелых. Забавник-шут острит – и красное словцо И добрый, звонкий смех готовы налицо. Кругом и крик, и шум, и общий слитный говор. Пред нами вновь денщик: теперь уж он как повар Явился; ужин наш готов уже совсем. Спасибо, мой Ватель! Спасибо, мой Карем! Прекрасно! И, делим живой артелью братской, Как вкусен без приправ простой кусок солдатский! Поели – на лоб крест – и на солому бух! И уж герой храпит во весь геройский дух. О, богатырский сон! Едва ль он перервется, Хоть гром из тучи грянь, обрушься неба твердь. Великолепный сон! Он глубже, мне сдается, Чем тот, которому дано названье: смерть. Там спишь, а душу все подталкивает совесть, А над ухом ее нашептывает повесть Минувших дней твоих; а тут… но барабан Вдруг грянул – и восстал, воспрянул ратный стан.

‹1836›

ПЕВЕЦ

Бездомный скиталец – пустынный певец, Один, с непогодою в споре, Он реет над бездной, певучий пловец, Безъякорный в жизненном море; Все вдаль его манит неведомый свет, Он к берегу рвется, а берега нет. Он странен; исполнен несбыточных дум, Бывает он весел – ошибкой; Он к людям на праздник приходит – угрюм; К гробам их подходит – с улыбкой; Всеобщий кумир их – ему не кумир: Недаром безумцем зовет его мир. Он ищет страданий – н всюду найдет; Он вызовет, вымыслит муки, Взлелеет их в сердце, а там перельет В волшебные стройные звуки, И сам же, обманутый ложью своей, Безумно ей верит и плачет над ней. Мир черный бранит он – и громы со струн Срывает карательной дланью; Мир ловит безвредно сей пышный перун, Доволен прекрасною бранью,- Как будто в забаву кидает певец Потешное пламя на мрамор сердец. Пред девой застенчив; он к милой своей Не смеет войти с разговором; Он, робкий, боится приблизиться к ней, Коснуться к ней пламенным взором; Святое молчанье смыкает уста; Кипучая тайна в груди заперта; И если признаньем язык задрожит – Певец не находит напева: Из уст его буря тогда излетит - И вздрогнет небесная дева. И трепетный ангел сквозь пламя и гром Умчится, взмахнув опаленным крылом. Захочет ли дружбе тогда протянуть Страдалец безбрачную руку - На чью упадет он отверстую грудь? Родной всему свету по звуку, Он тонет в печальном избытке связей, И нет ему друга, хоть много друзей. Враги его – мелких страстишек рабы, Завистников рой беспокойных; Для жарких объятий кровавой борьбы Врагов ему нету достойных: Один, разрушитель всех собственных благ, Он сам себе в мире достойнейший враг.