Русская поэзия XIX века, том 1

₁₈₃₅

БУРЯ

Громадные тучи нависли широко Над морем и скрыли блистательный день, И в синюю бездну спустилась глубоко И в ней улеглася тяжелая тень; Но бездна морская уже негодует, Ей хочется света, и ропщет она, И скоро, могучая, встанет, грозна, Пространно и громко она забушует. Великую силу уже подымая, Полки она строит из водных громад, И вал-великан, головою качая, Становится в ряд, и ряды говорят; И вот, свои смуглые лица нахмуря И белые гребни колебля, они Идут. В черных тучах блеснули огни, И гром загудел. Начинается буря.

₁₈₃₉

МОРСКОЕ КУПАНЬЕ

Из бездны морской белоглавая встала Волна, и лучами прекрасного дня Блестит, подвижная громада кристалла, И тихо, качаясь, идет на меня. Вот, словно в раздумье, она отступила. Вот берег она под себя покатила И выше сама поднялась и падет; И громом и иеной пучинная сила, Холодная, бурно меня обхватила, Кружит, и бросает, и душит, и бьет, И стихла. Мне любо. Из грома, из пены И холода – легок и свеж выхожу, Живее мои выпрямляются члены, Вольнее дышу, веселее гляжу На берег, на горы, на светлое море. Мне чудится, словно прошло мое горе, И юность такая ж, как прежде была, Во мне встрепенулась, и жизнь моя снова Гулять, распевать, красоваться готова Свободно, беспечно,- резва, удала.

₁₈₄₀

ВЕЧЕР

Ложатся тени гор на дремлющий залив; Прибрежные сады лимонов и олив Пустеют; чуть блестит над морем запад ясный,- И скоро божий день, веселый и прекрасный, С огнистым пурпуром и золотом уйдет Из чистого стекла необозримых вод.

‹1841›

ЭЛЕГИЯ

Бог весть, не втуне ли скитался В чужих странах я много лет! Мой черный день не разгулялся! Мне утешенья нет как нет. Печальный, трепетный и томный, Назад, в отеческий мой дом, Спешу, как птица в куст укромный Спешит, забитая дождем.

₁₈₄₁

САМПСОН

А. С. Хомякову

На праздник стеклися в божницу Дагона Народ и князья Филистимской земли, Себе на потеху они – и Сампсона В оковах туда привели, И шумно ликуют. Душа в нем уныла, Он думает думу: давно ли жила, Кипела в нем дивная, страшная сила. Израиля честь и хвала! Давно ли, дрожа и бледнея, толпами Враги перед ним повергались во прах, И львиную пасть раздирал он руками, Ворота носил на плечах! Его соблазнили Далиды прекрасной Коварные ласки, сверканье очей, И пышное лоно, и звук любострастный Пленительных женских речей; В объятиях неги его усыпила Далида и кудри остригла ему,- Зане в них была его дивная сила, Какой не дано никому! И бога забыл он, и падшего взяли Сампсона враги, и лишился очей, И грозные руки ему заковали В медяную тяжесть цепей. Жестоко поруган и презрен, томился В темнице и мельницу двигал Сампсон; Но выросли кудри его, но смирился И богу покаялся он. На праздник Дагона его из темницы Враги привели,- и потеха он им! И старый, и малый, и жены-блудницы, Ликуя, смеются над ним. Безумные! бросьте свое ликованье! Не смейтесь, смотрите, душа в нем кипит! Несносно ему от врагов поруганье, Он гибельно вам отомстит! Незрячие очи он к небу возводит, И зыблется грудь его, гневом полна; Он слышит: бывалая сила в нем бродит, Могучи его рамена. «О, дай мне погибнуть с моими врагами! Внемли, о мой боже, последней мольбе Сампсона!» И крепко схватил он руками Столбы и позвал их к себе. И вдруг оглянулись враги на Сампсона, И страхом и трепетом обдало их, И пала божница… и праздник Дагона Под грудой развалин утих…

₁₈₄₆

И. КОЗЛОВ

ВЕНЕЦИАНСКАЯ НОЧЬ

П. А. Плетневу

Фантазия

Ночь весенняя дышала Светло-южною красой; Тихо Брента протекала, Серебримая луной; Отражен волной огнистой Блеск прозрачных облаков, И восходит пар душистый От зеленых берегов. Свод лазурный, томный ропот Чуть дробимыя волны, Померанцев, миртов шепот И любовный свет луны, Упоенья аромата И цветов и свежих трав, И вдали напев Торквата Гармонических октав - Все вливает тайно радость, Чувствам снится дивный мир, Сердце бьется, мчится младость На любви весенний пир; По водам скользят гондолы, Искры брызжут под веслом, Звуки нежной баркаролы Веют легким ветерком, Что же, что не видно боле Над игривою рекой В светло-убранной гондоле Той красавицы младой, Чья улыбка, образ милый Волновали все сердца И пленяли дух унылый Исступленного певца? Нет ее: она тоскою В замок свой удалена; Там живет одна с мечтою, Тороплива и мрачна. Не мила ей прелесть ночи, Не манит сребристый ток, И задумчивые очи Смотрят томно на восток. Но густее тень ночная; И красот цветущий рой, В неге страстной утопая, Покидает пир ночной. Стихли пышные забавы, Все спокойно на реке, Лишь Торкватовы октавы Раздаются вдалеке. Вот прекрасная выходит На чугунное крыльцо; Месяц бледно луч наводит На печальное лицо: В русых локонах небрежных Рисовался легкий стан, И на персях белоснежных Изумрудный талисман! Уж в гондоле одинокой К той скале она плывет, Где под башнею высокой Море бурное ревет. Там певца воспоминанье В сердце пламенном живей, Там любви очарованье С отголоском прежних дней. И в мечтах она внимала, Как полночный вещий бой Медь гудящая сливала С вечно-шумною волной. Не мила ей прелесть ночи, Душен свежий ветерок, И задумчивые очи Смотрят томно на восток. Тучи тянутся грядою, Затмевается луна; Ясный свод оделся мглою; Тма внезапная страшна. Вдруг гондола осветилась, И звезда на высоте По востоку покатилась И пропала в темноте. И во тме с востока веет Тихогласный ветерок; Факел дальний пламенеет,- Мчится по морю челнок. В нем уныло молодая Тень знакомая сидит, Подле арфа золотая, Меч под факелом блестит. Не играйте, не звучите, Струны дерзкие мои: Славной ночи не гневите!… О! свободы и любви Где же, где певец чудесный? Иль его не сыщет взор? Иль угас огонь небесный, Как блестящий метеор?

‹1825›

НА ПОГРЕБЕНИЕ АНГЛИЙСКОГО ГЕНЕРАЛА СИРА ДЖОНА МУРА

Не бил барабан перед смутным полком, Когда мы вождя хоронили, И труп не с ружейным прощальным огнем Мы в недра земли опустили. И бедная почесть к ночи отдана; Штыками могилу копали: Нам тускло светила в тумане луна, И факелы дымно сверкали. На нем не усопших покров гробовой, Лежит не в дощатой неволе - Обернут в широкий свой плащ боевой, Уснул он, как ратники в поле. Недолго, но жарко молилась творцу Дружина его удалая И молча смотрела в лицо мертвецу, О завтрашнем дне помышляя. Быть может, наутро внезапно явясь, Враг дерзкий, надменности полный, Тебя не уважит, товарищ, а нас Умчат невозвратные волны. О нет, не коснется в таинственном сне До храброго дума печали! Твой одр одинокий в чужой стороне Родимые руки постлали. Еще не свершен был обряд роковой, И час наступил разлученья; И с валу ударил перун вестовой, И нам он не вестник сраженья. Прости же, товарищ! Здесь нет ничего На память могилы кровавой; И мы оставляем тебя одного С твоею бессмертною славой.

‹1825›

ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ

Княгине 3. А. Волконской

То не кукушка в роще темной Кукует рано на заре - В Путивле плачет Ярославна, Одна, на городской стене; «Я покину бор сосновый, Вдоль Дуная полечу, И в Каяль-реке бобровый Я рукав мой обмочу; Я домчусь к родному стану, Где кипел кровавый бой, Князю я обмою рану На груди его младой». В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: «Ветер, ветер, о могучий, Буйный ветер! что шумишь? Что ты в небе черны тучи И вздымаешь и клубишь? Что ты легкими крылами Возмутил поток реки, Вея ханскими стрелами На родимые полки?» В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: «В облаках ли тесно веять С гор крутых чужой земли, Если хочешь ты лелеять В синем море корабли? Что же страхом ты усеял Нашу долю? для чего По ковыль-траве развеял Радость сердца моего?» В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: «Днепр мой славный! ты волнами Скалы половцев пробил; Святослав с богатырями По тебе свой бег стремил,- Не волнуй же, Днепр широкий, Быстрый ток студеных вод, Ими князь мой черноокий В Русь святую поплывет». В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: «О река! отдай мне друга - На волнах его лелей, Чтобы грустная подруга Обняла его скорей; Чтоб я боле не видала Вещих ужасов во сне, Чтоб я слез к нему не слала Синим морем на заре». В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене, «Солнце, солнце, ты сияешь Всем прекрасно и светло! В знойном поле что сжигаешь Войско друга моего? Жажда луки с тетивами Иссушила в их руках, И печаль колчан с стрелами Заложила на плечах». И тихо в терем Ярославна Уходит с городской стены.

₁₈₂₅

ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН

Т. С. Вдмре-ой

Вечерний звон, вечерний звон! Как много дум наводит он О юных днях в краю родном, Где я любил, где отчий дом, И как я, с ним навек простясь, Там слушал звон в последний раз! Уже не зреть мне светлых дней Весны обманчивой моей! И сколько нет теперь в живых Тогда веселых, молодых! И крепок их могильный сон; Не слышен им вечерний звон. Лежать и мне в земле сырой! Напев унывный надо мной В долине ветер разнесет; Другой певец по ней пройдет, И уж не я, а будет он В раздумье петь вечерний звон!

‹1827›

А. ПОЛЕЖАЕВ

ПЕСНЬ ПЛЕННОГО ИРОКЕЗЦА

Я умру! на позор палачам Беззащитное тело отдам! Равнодушно они Для забавы детей Отдирать от костей Будут жилы мои; Обругают, убьют И мой труп разорвут! Но стерплю! Не скажу ничего, Не наморщу чела моего, И, как дуб вековой, Неподвижный от стрел, Неподвижен и смел Встречу миг роковой И, как воин и муж, Перейду в страну душ. Перед сонмом теней воспою Я бесстрашную гибель мою, И рассказ мой пленит Их внимательный слух, И воинственный дух Стариков оживит; И пройдет по устам Слава громким делам. И рекут они в голос один: «Ты достойный прапрадедов сын! Совокупной толпой Мы на землю сойдем И в родных разольем Пыл вражды боевой. Победим, поразим И врагам отомстим! Я умру! на позор палачам Беззащитное тело отдам! Но, как дуб вековой, Неподвижный от стрел, Я, недвижим и смел, Встречу миг роковой!

‹1828›

ПЕСНЬ ПОГИБАЮЩЕГО ПЛОВЦА

1 Вот мрачится Свод лазурный! Вот крутится Вихорь бурный! Ветр свистит, Гром гремит, Море стонет - Путь далек… Тонет, тонет Мой челнок! 2 Все чернее Свод надзвездный, Все страшнее Воют бездны. Глубь без дна – Смерть верна! Как заклятый, Враг грозит, Вот девятый Вал бежит!… 3 Горе, горе! Он настигнет: В шумном море Челн погибнет! Гроб готов… Треск громов Над пучиной Ярых вод – Вздох пустынный Разнесет! 4 Дар заветный Провиденья, Гость приветный Наслажденья – Жизнь иль миг! Не привык Утешаться Я тобой,- И расстаться Мне с мечтой! 5 Сокровенный Сын природы, Неизменный Друг свободы,- С юных лет  В море бед Я направил Быстрый бег И оставил Мирный брег! 6 На равнинах Вод зеркальных, На пучинах Погребальных Я скользил; Я шутил Грозной влагой – Смертный вал Я отвагой Побеждал! 7 Как минутный Прах в эфире, Бесприютный Странник в мире, Одинок, Как челнок, Уз любови Я не знал, Жаждой крови Не сгорал! 8 Парус белый, Перелетный, Якорь смелый, Беззаботный, Тусклый луч Из-за туч, Проблеск дали В тьме ночей – Заменяли Мне друзей! 9 Что ж мне в жизни Безызвестной? Что в отчизне Повсеместной? Чем страшна Мне волна? Пусть настигнет С вечной мглой, И погибнет Труп живой! 10 Все чернее Свод надзвездный; Все страшнее Воют бездны; Ветр свистит, Гром гремит, Море стонет- Путь далек… Тонет, тонет Мой челнок!

‹1828›

ОСУЖДЕННЫЙ

Нас было двое – брат и я…

А. Пушкин

1 Я осужден! К позорной казни Меня закон приговорил! Но я печальный мрак могил На плахе встречу без боязни,- Окончу дни мои, как жил! 2 К чему раскаянье и слезы Перед бесчувственной толпой, Когда назначено судьбой Мне слышать вопли, и угрозы, И гул проклятий за собой? 3 Давно душой моей мятежной Какой-то демон овладел, И я зловещий мой удел, Неотразимый, неизбежный, В дали туманной усмотрел!… 4 Не розы светлого Пафос’а, Не ласки гурий в тишине, Не искры яхонта в вине,- Но смерть, секира и колеса Всегда мне грезились во сне! 5 Меня постигла дума эта И ознакомилась со мной, Как холод с южною весной Или фантазия поэта С унылой северной луной! 6 Мои утраченные годы Текли, как бурные ручьи, Которых мутные струи Не серебрят, а пенят воды На лоне илистой земли. 7 Они рвались, они бежали К неверной цели без препон: Но быстрый бег остановлен, И мне размах холодной стали Готовит праведный закон. 8 Взойдет она, взойдет, как прежде, Заутра ранняя звезда,- Проснется неба красота,- Но я!… Я небу и надежде Скажу: «Простите навсегда!» 9 Взгляну с улыбкою печальной На этот мир, на этот дом, Где я был с счастьем незнаком, Где я, как факел погребальный, Горел в безмолвии ночном. 10 Где, может быть, суровой доле Я чем-то свыше обречен! Где я страстями заклеймен,- Где чем-то свыше, поневоле, Я был на время заключен! 11 Где я… Но что?… Толпа народа Уже кипит на площади… Я слышу: «Узник, выходи!» Готов – иду!… Прости, природа, Палач, на казнь меня веди!…