Русские адмиралы — герои Синопа

Назначая Нахимова помощником начальника Севастопольского гарнизона, князь Меншиков хотел привлечь активность моряка к суше. 7 февраля о назначении приказом по гарнизону объявил Д.Е. Остен-Сакен:

«Приказом е. с-ти главнокомандующего от 1 февраля за № 31 командующий эскадрою судов Черноморского флота вице-адмирал Нахимов назначен помощником ко мне по званию начальника Севастопольского гарнизона.

Объявляя об этом по войскам, в начальствовании моем состоящим, остаюсь в полной уверенности, что г. вице-адмирал Нахимов разделит со мною все труды по обороне г. Севастополя и будет ближайшим моим сотрудником, чему может служить ручательством неутомимая его деятельность и опытность в военном деле»⁸⁴⁶.

Уже 3 февраля, поощренный одобрением первой записки, Нахимов предложил Меншикову дополнительные меры по усилению обороны Севастополя с моря. Вице-адмирал в докладной записке оценивал стратегическое положение Севастополя и убеждал: «Громадные усилия союзников, употребленные противу Севастополя, безусловно могли быть удерживаемы до сих пор только при содействии средств, разрушивших Черноморский флот; первый период бомбардирования кончается, — средства наши наполовину уже истощились. Тяжкий удар, нанесенный в таком положении, что не можем быть страшны на море, по крайней мере, в продолжение нескольких лет; приложение винтового двигателя окончательно решает вопрос о нашем настоящем ничтожестве на Черном море. Итак, нам остается одно будущее, которое может существовать только в Севастополе; враги наши знают цену этому пункту и употребят все усилия, чтобы завладеть им»¹.

Вице-адмирал полагал, что союзники вряд ли решатся отбросить армию с путей, связывающих Севастополь и всю Россию. Он более опасался второй атаки с моря, которой могли противостоять только три корабля с неполной артиллерией и малообученными командами. Флагман считал, что существующих сил и батарей совершенно недостаточно, чтобы противодействовать значительным силам противника, которые могли прорваться в бухту, выйти в тыл сухопутным укреплениям и содействовать штурму. Истребить прорвавшиеся корабли можно было только ценой гибели остатков флота^{847 848}.

Далее Нахимов рассматривал самый печальный случай: «Предполагая удачу, естественно, надо взять и другую сторону; если неприятельские корабли утвердятся на рейде, то, кроме того, что мы потеряем Севастополь и флот, мы лишимся всякой надежды на будущее; имея Севастополь, мы будем иметь и флот; однажды же отданный — отнять без содействия флота невозможно, а без Севастополя нельзя иметь флота на Черном море; аксиома эта ясно доказывает на необходимость решиться на всякие меры, чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем спасти Севастополь. Прибавлю ко всему сказанному, что потеря Севастопольского гарнизона — естественное следствие появления неприятеля на рейде, лишит армию весьма значительной части необходимых и прекрасных войск, а флот — огромной массы сословия, которое развивалось в продолжение полутора веков.

Может быть, в. с-ть найдете в этом изложении односторонний взгляд моряка, но, тем не менее, я уверен, что вы отдадите справедливость прямодушию, с которым оно писано; конечно, только полное и глубокое убеждение заставило меня возвысить голос перед в. с-тью, — не мне решать вопросы столь сложные. Но если вы найдете хоть немного истины во всем, мною сказанном, то для собственного вашего спокойствия позвольте обсудить его на военном совете. Этим средством вы положите конец опасениям тех, кому известно настоящее положение затопленных кораблей, или, в противном случае, решитесь без душевного беспокойства на меры, указываемые необходимостью.

Чрезвычайные обстоятельства, в которых мы находимся, послужат мне оправданием перед в. с-тью в настоящем моем поступке»¹.

Видимо, Нахимов имел в виду, что необходимо восстановить подводное заграждение. 6 февраля Нахимов приказал для обновления заграждения подготовить к затоплению корабли «Ростислав» и «Двенадцать Апостолов». Командиры получили приказ: «С приводом корабля на место мачты должны быть надрублены и росторные найтовы сняты, и ошвартовить его носом к Северной стороне. Работа эта должна быть произведена быстро и тайно»^{849 850}. 13 февраля по словесному указанию Меншикова эти корабли, а также фрегаты «Кагул» и «Месемврия» легли на дно между Николаевской и Михайловской батареями, а фрегат «Мидия» готовили к затоплению⁸⁵¹. 19 февраля затопили и его⁸⁵².

Нахимов рассчитывал на то, что флоты великих морских держав сделают то, что он сам сделал бы при существующих обстоятельствах: войдут на рейд Севастополя значительными силами, истребят остатки Черноморского флота и ударом в тыл обороняющимся будут способствовать успеху штурма города. К счастью, принятые флотоводцем меры и нежелание союзников нести огромные потери заставили их ограничиться действиями с суши.

А на суше росло число героев, прославивших оборону Севастополя. 5 февраля 1855 года походная кавалерственная дума ордена Св. Георгия рассмотрела представление к ордену лейтенанта Н.А. Бирюлева, который отличился при вылазках 9, 20 декабря 1854 года и 1 января 1855 года. В этих вылазках отряд охотников (добровольцев) под его командованием взял в плен 3 офицера и 53 рядовых. Лейтенант всегда был впереди, в частности в ночь на 20 декабря, когда его отряд выбил французов из батарей на бульваре и устроил на их месте завалы, которые защищали стрелки под его наблюдением. Дума признала Бирюлева достойным ордена Св. Георгия IV степени, и Нахимов подписал это решение⁸⁵³.

Занимался Нахимов и пособиями для раненых и семей убитых. В Севастополь генерал-адмирал Константин Николаевич прислал чиновни-

ка для особых поручений Б.П. Мансурова с задачей собирать сведения об убитых и раненых моряках и раздавать пособия. 17 января Великий князь в письме просил Нахимова помочь Мансурову. Сам чиновник писал 17 февраля генерал-адмиралу: «...Слава богу, в Севастополе есть лицо, которое знает всех и каждого и готово за всякого стать заступником и посредником, но сам вице-адмирал Нахимов слишком занят обороною, чтобы можно было беспокоить его посторонними требованиями...»¹ Однако Мансуров ошибся. Нахимову до всего было дело. 21 февраля Мансуров рапортовал Великому князю, что в Севастополе уже существует организованный Павлом Степановичем комитет под председательством Г.И. Бутакова, который рассматривал распоряжения о выдаче пособий из разных источников и действовал независимо от статского советника Крылова, формально занимавшегося этим делом до Мансурова. Последний предложил принять его в члены комитета Бутакова, что позволило объединить всю систему пособий раненым и семьям убитых. Нахимов, несмотря на недостаток времени, находил возможность лично помогать пострадавшим. Мансуров писал: «...Сегодня я присутствовал при том, как к вице-адмиралу Нахимову по его приказанию приводили жену матроса 30 флотского экипажа Войцеха Сойки, молоденькую и, кажется, беременную женщину, которой бомба оторвала правую ногу; она благополучно выздоровела и уже ходит на костылях; входя в ее бедственное положение, Павел Степанович приказал перечислить мужа ее в ту часть 30 экипажа, которая расположена ныне в Николаеве, собрал им 80 руб. серебром и сам напутствовал их наставлением и благословением в дорогу. Отрадно было видеть выражение глаз Войцеха Сойки и жены его, когда они прощались с Павлом Степановичем, оба они совершенно покойны насчет своей участи, и если остается еще сделать что-нибудь для бедной жены означенного матроса, так разве распорядиться о заказе для нее искусственной ноги, которая избавила бы ее от утомительного употребления костылей...»^{854 855}

Аейтенанта Титова Нахимов в знак уважения его выдающейся храбрости поселил для лечения в своем доме и обратился к Мансурову с поручением представить сведения о его положении генерал-адмиралу⁸⁵⁶.

0 том, как Нахимов объезжал укрепления, можно судить по журналу батареи лейтенанта А.А. Бутакова. Аюнет был заложен 7 февраля и находился под таким обстрелом, что земляные работы шли по ночам. Однако уже днем 9 февраля Нахимов прибыл на будущую батарею и ходил по открытому месту под выстрелами. 16 и 21 февраля вице-ад -мирал вновь побывал на достраиваемой батарее, наблюдал за неприятельскими позициями в подзорную трубу. 24 февраля он расспрашивал командира, как он предполагает стрелять брандскугелями, чтобы они не взрывались в стволе. Бутаков предложил стрелять с поддонами из кранцев. Это предложение заинтересовало Нахимова; он поручил изготовить несколько поддонов и испытать их¹. Артиллеристам из-за нехватки других боеприпасов приходилось использовать зажигательные снаряды.

Союзники начали обстрел Севастополя и рейда конгревовыми ракетами. 16 февраля Нахимов рапортовал Меншикову о том, что обстрел с трех станков производится по ночам. Один из станков действовал против 4-го и 5-го бастионов, второй — на Екатерининскую пристань и третий — по кораблям на рейде, причем одна из ракет попала в корабль «Великий князь Константин», а другая зацепила пароход «Одесса». К счастью, во время полета они погасли. Нахимов сообщал, что дальность полета ракет — до 2000 сажен^{857 858}.

Время командования Меншикова истекало. В столице были недовольны неудачей боевых действий и ожидали успехов. Под давлением из столицы 5 февраля 1855 года адмирал предпринял наступление на Евпаторию, окончившееся неудачей и значительными потерями. Николай I перед смертью 15 февраля поручил наследнику сменить Меншикова Горчаковым. Но Меншиков уже 17 февраля оставил Севастополь⁸⁵⁹. До приезда сменившего его 9 марта М.Д. Горчакова должность командующего Крымской армией исполнял Д.Е. Остен-Сакен, который 18 февраля назначил Нахимова исполняющим должность начальника гарнизона, оставив за собой командование 4-м пехотным корпусом⁸⁶⁰. 21 февраля вице-адмирал приказом по гарнизону объявил о своем назначении: «На основании приказа командующего военно-сухопутными и морскими силами в Крыму господина генерал-адъютанта бар. Остен-Сакена, от 18 февраля за № 57, вступив в командование гарнизоном Севастополя, объявляю об этом но войскам»⁸⁶¹.