Русские не сдаются!

— Бах! — прозвучал выстрел, когда первый солдат спустился по приставленной лестнице на нижнюю палубу.

Это наш боец либо нашел цель, либо посчитал, что того дыма от взрыва гранат, что сейчас должен заполнять пространство нижней палубы, недостаточно.

Но вот послышались глухие взрывы в «брюхе» корабля. Это могло означать, что Сопотов, Спиридов, Лаптев и вверенные им люди дошли до кубрика через нижнюю палубу [кубрик — матросская каюта].

— Si vous sortez des cabines, vous serez echanges contre des officiers en russe. Ne sortez pas — nous lancons des grenades [фр. Если вы выйдете из кают, то будете обменены на русских офицеров. Не выйдете — кидаем гранаты]! — кричал лейтенант Данилов у входа, ведущего к каюте капитана фрегата.

Мой заместитель, мой же и будущий соперник в дуэли, уже находился на капитанском мостике, где был люк, ведущий прямо в каюту капитана. Можно было проломить топором дерево и кинуть гранату, после чего быстро спуститься в гости к главному чину на корабле.

Но этого хотелось бы избежать. Мало того, что даже маломощная граната может разворотить все внутри каюты, так еще долго придётся проветривать помещения, где должны быть и сокровища, и, скорее всего, другие ценности, в том числе и флаги, карты, компас… зрительная труба… Мне всё это нужно. Причем очень… вплоть до того, что как-то нужно легализовать свои географические сведения. Всегда можно сказать, что я карты взял в каюте у таинственного капитана, пусть ищут.

Но главное все же — это казна. По всей логике, богатства Лещинского должны были находиться именно там, в капитанском помещении, на юте [ют — кормовая пристройка корабля]. И кто-то, кроме тех, чьи тела уже оттащены подальше, чтобы не загораживали проход, появился. Из каюты капитана на шканцы подымался из капитанской каюты французский морской офицер [шканцы — помост, либо палуба, место расположения шкипера]. Он поднял руки, мол, сдается. Правда, держал он в этих самых руках и пистоль, и шпагу.

— Cassez ou passez-moi votre epee. Vous etes desormais prisonnier [фр. Сломайте или передайте мне свою шпагу. Отныне вы пленник], — сказал Данилов, когда показалась сперва обнажённая шпага француза, а после — только его голова.

— Oui, oui, maintenant [фр. да, да, сейчас], — всё повторял француз, а я, стоящий неподалёку, но тоже на шканцах, контролировал вражеского офицера пистолетом.

Француз, тараторя на своем, медленно положил пистолет на палубу.

— Он сдаётся! — повернув голову ко мне, решил прояснить ситуацию Данилов.

— Сука! — выкрикнул я, одновременно выжимая спусковой крючок своего пистоля.

— Бах! — прозвучал выстрел, но эта задержка выстрела в полторы секунды или даже две…

Француз успел ловким движениям нанести укол Данилову, прежде чем моя пуля сразила безрассудного врага. Я попал в плечо французу, того чуть повело в сторону. Делаю шаг, еще один. Звон стали. Я успеваю подставить свою шпагу, не позволив французу нанести смертельный удар Данилову.

— Хе! — выворачиваю правой кистью клинок, и он скользит по вражеской шпаге.

Я делаю шаг, вплотную прижимаясь к французу. Он, скорее всего, лучше, чем я, фехтует. А вот таких действий точно не ожидает… И я пробиваю лягушатнику в его лягушиный пах.

— На, сука! — бью француза эфесом своей шпаги по голове, делаю шаг назад и, не сомневаясь, протыкаю грудь врагу.

— Кашин! Фролов! В каюту капитана. Вы знаете, что делать! — кричал я, одновременно придерживая заваливающегося Данилова.

Он был в сознании, всё пытался стоять на ногах, храбрился. В то же время рана заметно кровоточила. Ранение было в левый бок. Может, и не задето ничего важного, но крови потерять можно много, и смертельно много.

Прокипячённые тряпки у меня были, уксус тоже, как и другие медицинские принадлежности. Все, что мог взять в лазарете. То есть, очень мало. Ни септиков, ни уж тем более пластыря или скоб, обезболивания, ничего нет.

Я намеревался оказать первую помощь лейтенанту, столь опрометчиво доверившемуся французу. Нужно было понимать, что защищать богатства, а я надеюсь, что они здесь есть, французы будут до последнего. И нужно было всех вырезать, бросать гранату и не думать.

Ну, и я виноват. Очень хотел выменять у французов мичмана Войникова. Того самого, что сейчас в плену у них вместе с капитаном фрегата «Митава». По словам Спиридова, этот мичман еще тот удалец и молодец. А вот герцога не хочу пока отдавать. Как не хотел бы свободы и для капитана Митавы.

— Отправляйтесь на помощь мичману Спиридову! — потребовал я от бойцов из подразделения Данилова.

В брюхе корабля всё ещё раздавались какие-то выстрелы. Там шёл бой. Но если бы Спиридову нужна была помощь, он отправил бы кого-нибудь за ней. А так, пусть завоёвывает героизмом и результативностью своё полное и безоговорочное прощение.

Сложно, конечно, думать о прощении, когда не чувствуешь за собой вины. За то, что мы сделали на фрегате, получать награды нужно, а не вину какую-то отрабатывать. Но жизнь полна несоответствий ожиданиям.

— Александр Лукич, вы бы оставили меня здесь. Коли корабль не утянем, то не дотащите меня до своих, — начал строить из себя героя Данилов.

— Здесь я командую! Нам еще с вами дуэлировать. А вам — рассказать, за что так ненавидите гвардейцев и меня лично. И решение, кого оставлять, кого нет — моё. Мёртвых оставим, если будем покидать корабль, а вот все живые, пусть и раненые, отправятся в лагерь! — решительно сказал я.

— Есть! — прокричали снизу. — Ваше благородие, спуститесь в каюту! Тута оно!

Что именно «есть», что «тута» и для чего необходимо спуститься, уточнять было не обязательно. Пиратские сокровища найдены. Именно так я их себе и представлял — пиратские сундуки. Словно преживаю сюжет книги про флибустьеров.

— Антон Иванович, лежите и не шевелитесь. Как мог, я вам пока помог. Разу затянул и перевязал. Нужно вас шить. Но не здесь… Я скоро, — сказал я Данилову и осмотрелся.

На верхнюю палубу стали выходить бойцы, только что штурмовавшие нижнюю палубу фрегата и кубрик.

— Бах! Бах! — с правого берега раздались выстрелы.

Не понять в кого, может и в сторону фрегата. Но даже свиста пули, или попадания будь куда не было замечено. Между тем, понятно, что времени мало, его почитай и нет. Сейчас найдут поляки с французами лодки и начнут переправляться.

Я стал быстро спускаться по лестнице, ведущей вниз, споткнулся и всем своим седалищем плюхнулся на одну из ступенек, заскользил по ней и ударился ещё и о следующую доску. И всё-таки ко всем этим флотским забавам, в том числе и лазанью по лестницам, нужно иметь сноровку. Когда в Отечественную войну я служил морпехом, такая сноровка была, но и перегородки, и лестницы на тех катерах были иными.