Русские не сдаются!

Удивление полковника Лесли сменилось разочарованием Пусть Юрий Федорович и был при дворе лишь единожды, и то располагался слишком далеко и от императрицы, как и от знатнейших придворных вельмож, но кое-что понимал. Наверняка, если бы полковник прибыл к императрице, то тут же быть ему генералом. Мало того, матушка-государыня денег должна была бы щедро отсыпать.

— Не стоит печалиться. Нужно лишь составить правильное письмо, а ещё поговорить, взять слово с этого унтер-лейтенанта. Если он не глупец, то и ваше, и моё имя будет звучать под сводами императорского дворца, — сказал Миних и хотел было добавить ещё одну мысль, но решил, что полковнику об этом знать и думать не обязательно.

Христофор Антонович постоянно искал в своём окружении, или даже в чужом, исполнительных, в меру инициативных, но без меры отчаянных людей при исполнении приказов самого Миниха. Таких, что не побоятся и герцогу Бирону дать затрещину, если получат на то приказ.

Миних не был уверен в том, что этот странный юноша, гвардеец, — именно тот, который ему нужен, который сможет в какой-то момент быть рядом с фельдмаршалом, когда будет решаться судьба и самого Миниха, и России. Но что-то в парне было, за что теперь цеплялся Миних.

* * *

Вот как вышло — меня использовали, словно доставщика, грузчика. Почти в торжественной обстановке, стараясь даже чеканить шаг, не показывая, насколько тяжелы сундуки, мы вдвоём с Саватеевым вносили громоздкую ношу. Делали вдвоём то, что с трудом получалось сделать в том лесу четырём солдатам. Благо, что нести было недалеко.

А потом фельдмаршал попросил обождать за пределами его шатра. Говорил он буднично, будто бы не произошло никакого подвига, как будто мы не выполнили казавшуюся невероятной задачу.

Я не обидчивый, но, как и любому нормальному человеку, мне не нравится, когда мои успехи затираются, принимаются как должное, или же приписываются другим. Да, я действовал во благо России, пополняя копилку славных дел русской армии, но не забывал и про себя.

Этот мир, это общество, имеет чёткие рамки. И не устроит меня жизнь лишь только на одном удовольствии унтер-лейтенанта. Более того, не смогу же я сидеть без дела, когда в моей голове есть некоторые мысли и по улучшению оружия, и по становлению российской экономики, если только получится добраться до тех вершин, где уже не исполняются, а больше принимаются решения.

И вот он — шанс. Не только обелить своё имя, как якобы бунтовщика, но и прославить фамилию.

— Господин унтер-лейтенант, его высокопревосходительство вас ожидает, — сообщил мне слуга фельдмаршала.

Я медленно выдохнул, усмиряя бурю эмоций. Да-а… Не могу себе представить, чтобы подобные мысли, что нынче посещали мою голову, были у столетнего старика в прошлой жизни. Может быть, это результат тех бурлящих гормонов, что, безусловно, наличествуют в теле молодого здорового мужчины?

— Ваше высокопревосходительство! — я вошёл в шатёр, стал по стойке смирно.

— Присядьте, Александр Лукич, — получил я неожиданное предложение, да еще с обращением по имени-отчеству.

Раз предлагают, можно и присесть.

— В каких вы отношениях с господином Эрнстом Бироном и его родственниками, прежде всего, с премьер-майором… или уже подполковником вашего полка Густавом Бироном? — продолжал удивлять меня, теперь уже вопросами, фельдмаршал Миних.

— Я слишком малая фигура, чтобы быть в каких-либо отношениях с Бироном. Даже с его братьями, — уверенным голосом сказал я.

— Считаете ли вы, случившееся с фрегатом и то, что получилось отбить награбленное Лещинским золото, лишь вашей заслугой? — последовал следующий провокационный вопрос.

Однако, если отвечать про отношения с Бироном мне было трудновато, потому как я не знал, возможно, что реципиент и имел какие-то связи с фаворитом, то на второй вопрос ответ был очевиден.

— Никак нет, ваше высокопревосходительство. Мысль совершить сие славное дело была моя, в том не сумневаюсь… Токмо в равной доле, кабы и не больше, участие в означенных вами делах принимал и полковник Лесли. Без вашей помощи, ваше высокопревосходительство, было никак не победить, — озвучил я единственно правильную позицию в данном вопросе.

Да, думал я несколько иначе. Уж точно большая часть и составления плана операции, и его реализации лежали на мне. Но ясно, как божий день, что, если я начну тянуть одеяло исключительно на себя, то меня могут и вовсе оттереть от результатов столь славной операции. Уж на это власти у Миниха хватит.

Генерал-фельдмаршал, не скрывая удовлетворения, посмотрел в сторону сидящего недалеко от меня полковника Лесли, после чего продолжил разговор.

— Вам надлежит отправиться в Петербург не позднее, чем через два дня. Задача — сопровождение известного вам груза. Вы же передадите императрице письмо. Всеми силами постарайтесь передать его именно в руки Анне Иоанновне. Впрочем, я понимаю, что противиться воле Эрнста Бирона вы, случись иное, будете не в силах. Но тогда уж лучше ему, чем кому иному. И никак не Остерману! — инструктировал Миних, а я не знал: радоваться или огорчаться.

Вот он — шанс немного возвыситься. Не думаю, что со мной произойдёт то, что в истории случилось с Петром Александровичем Румянцевым, когда он привёз Елизавете Петровне вести об окончании русско-шведской войны. Из капитана Румянцев разом стал генералом. И как тогда Елизавета рассмотрела в юном повесе военного гения? Или она больше угодить хотела отцу Петра Румянцева?

В любом случае, приносить благие новости при дворе — это уже возвышение. Ведь не могут выбрать недостойного, чтобы сообщить радость. А если он уже выбран военачальниками, то и власть должна как-то приветить.

Я вышел из шатра командующего, вдохнул свежего воздуха. Как-то у Миниха сыростью во временном жилище отдает.

— Унтер-лейтенант! Ко мне подойдите! — услышал я голос в стороне.

Несколько полноватый, но рослый, даже высокий, офицер строго смотрел на меня. Подойти придется. Субординация. Но я, как говориться, запомнил борова.

— Я слышал, что вы отправляетесь уже завтра в Петербург. Мне нужно, чтобы вы доставили небольшой подарок одной даме. Она сама вас найдет в полку. Слово чести с вас, что доставите! — все таким же требовательным тоном говорил генерал.

Да, генерал, но какой-то другой, как будто и не армейский. Нет, не по мундиру сужу,. Ну не выглядит он генералом. Но то не мое, конечно, дело. Мало ли какой тут генералитет. Не всем же быть похожими на Миниха.

— Что будет мне за это, ваше превосходительство? — сказал я и генерал выпучил глаза так, что казалось сейчас выпадут глазные яблоки.

— Вы… Десять рублей… Более не дам, а буду говорить с вашим начальствующим лицом. Тогда повезете по приказу.

— Я согласен, ваше превосходительство, — сказал я.