Русские не сдаются!

— И герцог был бы цел, — проходя по коридору дома Лещинского, бурчал французский посол.

Он шел, встречая в коридорах и сидящими на стульях многих, на вид лихих, шляхтичей, что ошивались рядом с недо королем. Ко всем этим людям де Монти относился скептически. Нет… Погибает Речь Посполитая, если по ее территории ходят русские полки, если не может вальный сейм без стороннего вмешательства выбрать короля. Если вот эта шляхта не готова противостоять падению державы.

— Вы? Капитан? За сундуками? — увидев капитана французского фрегата «Бриллиант», обратился к нему посол.

— Так точно, — отвечал офицер, направляя вперед себя матросов, которым и придется, надрывая пупы, но волочь казну на борт.

— Ну хоть золото вывезем, если вдруг Лещинского забудем, — чуть слышно, себе под нос сказал де Монти.

Французский посол решил уже завтра отправиться лично к русским, чтобы услышать от них требования, исполнив которые, можно было бы вернуть герцога де Дюраса.

Глава 11

Глава 11

«Все это так не потому, что я такой умный. Это все из-за того, что я долго не сдаюсь при решении задачи» — Альберт Эйнштейн

Южнее Данцига

8 июня 1734 года

— И ты, полковник, что прошёл немало баталий, и отменный порядок в своём полку имеешь, решил, что сия затея сладится? — спрашивал Миних.

— Отчего же не попробовать? — отвечал Юрий Фёдорович Лесли. — Удача принесет славу, не выйдет взять фрегат — так нападем на неприятеля, убьем кого да и к себе уйдем. Почитай, ничем и не рискуем.

Они оба знали немецкий, на котором между собой и разговаривали. Но не только поэтому эти военачальники понимали друг друга. Они еще и вместе сражались, фельдмаршал знал, на что способен Лесли, и высоко его ценил.

Да и в целом Миних благоволил к Юрию Фёдоровичу Лесли, несмотря на то, что тот уже был русским, хотя по отцу, служившему ещё Алексею Михайловичу, и шотландец. Можно сказать, что полковник Лесли был протеже генерал-фельдмаршала [сохранились письма Миниха императрице Анне Иоанновне, в которых он очень лестно отзывается о Лесли и просит для него чин генерал-майора].

— Знаю я, Юрий Фёдорович, как тогда царь Пётр с Алексашкой Меншиковым брали на абордаж шведские фрегаты, стоящие на Неве. Но они же пьяны были, а когда протрезвели, так уже и бой шёл. А ты на трезвую голову такое учинить предлагаешь. Али не ты? — с прищуром спросил Миних.

— Вот же лиходей этот Норов… Ну не могу я так объяснить вам, ваше высокопревосходительство, как мне доходчиво разъяснили. Вот ей-Богу, пока не пришёл к вам, был уверен во всех делах, — раздосадовался Лесли.

— И о ком ты говоришь, Юрий Фёдорович? Кто такой прыткий у тебя? — заинтересовался Миних, не расслышав имени.

— Да гвардеец тот, ваше высокопревосходительство, что вами был приписан к резерву моему. Это он увести фрегат французский хочет, да ещё и со скарбом, и немалым, как видно — с казной самозванца Станислава Лещинского, — сказал Лесли и вздохнул с облегчением.

Он только сейчас понял, что главного, сути — зачем вовсе нападать на фрегат, — и не рассказал фельдмаршалу. Миних же задумался, нахмурил брови.

— Так, тут дело иное. И вот сейчас подробнее… Нет, Юрий Фёдорович, зови-ка ты того гвардейца шустрого, пусть дополняет. Он уже проявил себя… Сделал то, что никто бы не думал. Фрегат русский спас. Тогда получилось — так, может, удача благоволит строптивцу? — сказал Миних и приказал приготовить всем кофий.

И пусть было уже лето, но погода шалила. Стало пасмурно, резко похолодало, поднялся такой ветер, что уже пару палаток, некрепко закреплённых, сорвало и унесло прочь. После жары — и вдруг такой резкий перепад… Так что и днём можно кофе попить, даже полезным будет согреться.

* * *

Я стоял по стойке смирно, показывая неплохую выправку. Помнил и я, как это должно быть — как спину тянуть, как голову держать. Ну и моему реципиенту, наверняка, было всё это знакомо, так как никакого дискомфорта я не чувствовал ни после пяти минут стойки… ни после получаса… часа…

Нет, всё же было уже в тягость держать выправку, словно на параде тянуться. Вот только команды расслабляться всё не было. А я и кофейку бы попил, да побаловался белым духмяным хлебом, что сейчас, не стесняясь меня, тщательно жевали только генерал-фельдмаршал и полковник. Но такова доля солдатская. Ну или офицерская, с заведомо меньшим чином.

И какой же дотошный и нудный этот Миних! Вот же зануда! Каждую деталь, каждый шаг — всё выпытывал, причём отдувался только я. Полковник пил уже третью чашку кофе.

Может, сказать ему? Ну, мол, так и сердечко может начать шалить? Впрочем, если этот славный воин имеет такую же судьбу, как тот, о котором я вспомнил из знаний своих по истории, то жить ему осталось то ли два, то ли три года — и сложит он голову от крымской стрелы [смерть полковника Лесли была героической, в Крыму. Он отбивался от заведомо большего отряда татар рядом со своим сыном].

— А ну как вас на посту заметят да сигнал дадут своим? — спрашивал меня Миних, выясняя, как я предлагаю пробраться к фрегату незамеченным.

— Осмелюсь доложить вашему высокопревосходительству, что в любой момент можно отвернуть назад и уйти в лес, где поставить заслоны и ружейным огнём остановить преследователей, — отвечал я. — В ином случае, есть множество возможностей убить караульных тихо.

Пусть и на немецком языке, но я старался говорить чётко, убедительно, демонстрировать свою полную уверенность в успехе. Знаю по прошлой жизни, что если подчинённый начинает мямлить, высказывать сомнения, то, как правило, и у командира быстро сыщется немало предлогов, чтобы предложение отклонить.

А вообще наш диалог звучал забавно: немецкий язык то и дело перемежался русскими словами, тут и звания добавляли разнобоя. Особенно это касалось формулы обращения меня, как нижестоящего, к командующему.

— Ну, отвернуть уже не выйдет, если бой будет на фрегате, — с задумчивым видом говорил Миних. — И это, почитай, преступное дело — подсудных людишек отправлять в бой. Что, без мичманов тех и лейтенанта не справитесь никак?

— Так коли удаваться не будет, ваше высокопревосходительство, так поджечь нужно фрегат тот. Кто же лучше знает, как пустить на дно корабль, как не морской офицер, который судно от того хранит? Пущай богатство Лещинского лучше достанется рыбам, чем королю польскому. Да и не будет Людовик поддерживать своего тестя, если Лещинскому расплатиться будет нечем за помощь, — сказал я, в уме прикидывая, насколько может быть глубока Висла, и что бы придумать, как с её дна достать польскую казну, если и вправду вот так придётся топить корабль.

А что до Людовика, то, насколько я знаю, французский король уже должен удариться во все тяжкие и менять любовниц одну за другой. Так что и политический вес Марии Лещинской уменьшился. Странное время, когда по постельным делам монархов можно предполагать изменения в мировой политике.

Хорошо ещё, что в этом времени почти что нигде в Европе не распространены бумажные деньги. А золотые и серебряные кругляши могут спокойно себе покоиться на дне Вислы — будет время подумать, как их оттуда достать.