Русские не сдаются!

— Будет сделано, ваше благородие! — с радостью выкрикнул мичман.

Да, уже было понятно, что фрегат вывести из Вислы не представляется возможным. Да и раньше такой манёвр был столь сложно осуществим, что не стоило надеяться. Но как же хотелось…

— Ты, ты и ты! — Лаптев, вспоминая, кто именно из гвардейцев стоял у пушек во время боя на борту Митавы, выбирал именно их. — За мной!

— Простите, ваше благородие, но приказывает нам господин унтер-лейтенант, — ответил один из солдат.

— Так он мне и приказал вас взять! — немного растерялся Лаптев.

— Никитка! Я приказывал, не ершись, а слушай мичмана, как отца родного! — выкрикнул с капитанского мостика Александр Лукич Норов.

«И всё-то он слышит!» — обрадовался Лаптев.

Уже скоро, скользя на нижней палубе от одного орудия к другому, словно на льду, группа Лаптева заряжала пушки. Через пару минут к нему присоединился мичман Спиридов и лейтенант Сопотов. Они быстро зарядили орудия, попеременно бегая в крюйт-камеру, беря в мерном мешке порох. Мало того, что были заряжены орудия, направленные в сторону крепости, так ещё мичманы насыпали дорожку из пороха, которая вела в крюйт-камеру, где и хранился весь порох. Всё было готово и к залпу, и к тому, чтобы потопить корабль.

Лаптев был готов лично поджечь порох — пусть даже и ценой своей жизни, но потопить французский фрегат. Мичман считал, что размен одного неудачливого младшего русского морского офицера на полноценный французский фрегат — это правильно.

* * *

Солдаты уже погрузили всё добро в лодки, и сами бойцы частично заняли места. Ожидали команды. Я же наблюдал, как из крепости все выходят и выходят солдаты. И не спится им! Частью это были французы, но было и много не понять кого. Нет, понятно, что это были поляки. Но отсутствие единой формы, а также пёстрая, цветастая, словно окрас породистых петухов, одежда, создавали впечатление толпы.

— Ещё немного… — проговорил я, чуть выждал времени, а потом прокричал приказ: — Все в лодки. Уходим!

Бойцы, которые ещё оставались на борту фрегата, стали спускаться по лестнице в лодки. Я помахал руками в сторону берега, где был отряд Лесли. Это знак, что мы уходим.

Теперь полковник должен отрезать погоню, пока это будет возможным, и не давая врагу условий для концентрации больших отрядов. ну а еще проредим немного численность врага, ну и выбьем с преследователей уверенность в своей неуязвимости.

— Огонь! — закричал я так громко, чтобы услышал Лаптев и Спиридов, находящиеся всё ещё у пушек.

— Бах! Бах! — две французские корабельные пушки, нынче находящиеся на русской службе отправили свои заряды в сторону бывших хозяев.

Следом стали стрелять и другие орудия. Уже были спущены лодки на воду, поляки, частично французы, гребли к фрегату. И теперь картечь собирала свою жатву, прошивая и лодки, и человеческую плоть. Пусть и не залпом, но удар восемнадцати орудий, почти в упор по приближающимся врагам — это чудовищно сильно.

Фрегат содрогался от выстрелов, что составляло дополнительную сложность при погрузке в лодку.

— Уходим! — кричу я, но выбегает только Лаптев.

Мои бойцы уже в лодках, успели даже те, что помогали заряжать орудия.

— Уходим! — подтверждаю я свой приказ.

Пусть и с тяжёлым сердцем — но я не могу за счёт своих бойцов геройствовать и ожидать Спиридова.

Да, очень жаль будет потерять его. Но кому-то нужно поджечь трут, ну или порох. А еще если останемся, то все погибнем. Но решение все равно далось мне кровавым потом. Как же не хотелось терять Григория Андреевича Спиридова. Придется Сопотову, что взял командование второй лодкой, или Харитону Лаптеву становиться великими адмиралами.

Полные решимости, мы быстро спустились в лодку, а бойцы, понимая, что сейчас должен прогреметь взрыв большой мощности, начали грести так, как ранее не получалось. С полной самоотдачей, быстро, сами подстраивались под ритм друг друга, понимая, что только в команде они могут быстрее уходить от корабля.

Спиридов… неужели он вот так уйдет из этого мира? Тут бы еще Данилова донести. Жаль… Но не бывает тяжелых боев без тяжелых потерь. И каждая потеря — тяжелая. А тяжелее всего потерять себя, свою честь, достоинство, веру.

Глава 14

«Тот, кто теряет богатство, теряет много; тот, кто теряет друга, теряет больше; но тот, кто теряет мужество, теряет все».

— Мигель де Сервантес

Левый берег реки Вислы западнее Данцига.

9 июня 1734 года.

— Прыгнул в воду! — выкрикнул Лаптев, который глаз не сводил со всё больше удаляющегося фрегата. — Он прыгнул в воду! Не извольте беспокоиться, ваше благородие, доплывет до берега вперед нас. Аки рыба плавает, стервец! ОН ПРЫГНУЛ!

Я и сам заметил, что Спиридов гребёт к берегу. Не стал направлять лодку к нему. Грёб он споро, даже не намного медленнее нас. Вот только техника плавания оставляла желать лучшего. Зато мотивации уплыть хоть отбавляй. А я же отлично плавал. Научу героя Гришу Спиродова правильной технике… Мужик! Черт… Не похвалить бы таким словом Григория при встрече.

— Ба-ба-бах! — раздался взрыв, волной и не морской, а взрывной трех солдат смело с лодок.

— Бах-бах! — еще что-то там сдетонировало.

Фрегат раскололся со страшным треском надвое и пошел ко дну. Недолго он шел, погрузился в воду лишь чуть выше верхней палубы. Не хватало глубины. Но на корабле еще и начался сильный пожар. Восстановить «Бриллиант» не получится. Только что французский флот лишился одного из своих кораблей.

Уже скоро мы выходили на берег, спешно вытягивали невероятно тяжелые сундуки.

— Его превосходительство желает знать, как сладили. Взяли ли то, что потребно? — к нам подскочил один из офицеров полковника Лесли.

— Передайте полковнику, что все есть. Мы уходим. Прикрывайте! — сказал я, к большому неудовольствию соскользнув с лодки и попавший по колено в воду.

Теперь бежать будет тяжелее.

— Мы ударили по неприятелю из корабельных пушек. Но у них все больше лодок и плотов. Будут переправляться, — сообщил я.

По плану операции отряд полковника должен остаться и прикрывать наш отход. Так было задумано на случай погони — и она действительно началась. Набившись в лодки, как селедка в голландские бочки, за нами устремились поляки, в меньшей степени — французы. И не всех, пусть и многих, убило картечью с корабельных пушек. Да и новые партии разозленных врагов всё загружаются в лодки. Сколько этих лодок на том берегу было? Девять? Не много, но и не мало.