Русские не сдаются!

Так что лишь только дело времени, когда в городе начнётся самый настоящий голод. Кроме того, приходили различные данные о том, что русские войска, в том числе и под командованием фельдмаршала Ласси, били приверженцев Лещинского на всей территории Речи Посполитой, не давая никакой возможности полякам собраться в конфедерацию и начать организованное сопротивление.

Учитывая всё нарастающее действие саксонцев, отсутствие реальной помощи от Франции и нежелание Швеции прямо сейчас вступать в войну, потакая русским, дело выглядело для Станислава Лещинского и его соратников безнадёжным.

Так что отбывал я в сторону Пилау со спокойным сердцем. Именно в данный момент моя помощь не имеет никакого значения. Напротив, я бы просто простоял бы под стенами Данцига ещё две-три недели, чтобы после со стороны наблюдать за переговорами с капитулирующим городом.

Его ограбят и без меня. Два миллиона талеров должен потребовать Миних за то, что город не будет разорен.

— Иван, а что или кто ждёт тебя в Петербурге? — завёл я теперь разговор с сержантом Кашиным, желая хоть что-нибудь разузнать о своём реципиенте.

Дорога была скучна, и нужно хоть что-то выуживать о себе и о своем окружении. Но делать это непринужденно, исподволь. Хотя Кашин уже пару раз высказывался, что я нынче совсем другой. Вот и теперь косит на меня глазом. Хорошо, что бесноватым не объявил. Может, еще просто не решился?

Я только усмехнулся и не стал торопить его с ответом.

Глава 16

Лучше сразу умереть, чем жить в ожидании смерти.

Гай Юлий Цезарь

Балтийское море, восточнее Пилау

16 июня 1734 года

— Так что, Иван Кашин, есть ли тебе к кому возвращаться? Зазноба сердечная имеется? — повторил я вопрос.

— Сосватать за себя хочу, Ваше благородие, девицу одну, — сказал, наконец, Кашин.

— А чего не две сразу? — усмехнулся я. — Две жены всегда лучше, чем одна.

— Господь с вами, ваше благородие, как же две жёнки брать? — не понял моей шутки сержант. — Басурманин я какой, магометянин ли? Срамота!

Да и какие могут быть шутки, если дело касается семьи? В нынешнем времени это крайне важно. Это в будущем если и венчаются молодые, то зачастую, с исключениями конечно, обряд как бы входит в развлекательную программу. Лишь немногие проникаются священнодействием в храме. А так… Расписались в ЗАГСе, да и айда в ресторан, а то водка стынет!

Здесь же Бога боятся, в него верят. Так что венчание — дело серьезное, особенно для людей, не извращенных столицами. А как для меня? Определенно серьезный шаг, и дело даже не в церкви. Муж без жены, как селедка без соли, быстро тухнет, ну и никто связываться не хочет. Так что и в этом направлении нужно будет думать. У мужчины в этом времени больше возможностей на подумать. Жениться можно и в зрелом возрасте. А вот женщинам сложнее.

Волны мерно ударялись о борт корабля, корпус судна уже привычно потрескивал, лёгкий и на удивление приятный тёплый ветерок порывами «поправлял» мой парик, словно играл с ним. Или со мной, так как приходилось то и дело эту ненужную деталь гардероба поправлять. Можно было снять, наверное, но я заметил, что на корабле все в таких вот пышных «подшлемниках», и решил не выделяться. Пусть и голова необычайно чесалась в этом кудрявом головном уборе.

Приходилось давить в себе небольшое волнение. Ведь скоро Петербург, встреча с сильными мира сего. Но сама по себе встреча не так важна, как ее последствия. Пока все, что со мной происходило, было быстрым, без особого время на подумать. Морской бой, заключение под стражу, когда не думалось о больших планах, так как и новая жизнь воспринималась, как некое недоразумение, что вот-вот закончится. Потом обустройство лагеря, бой, еще бой…

А теперь нужно думать, крепко. Вторая жизнь, признаться, прибавляла волнительности. Еще недавно, может, неделю назад, я не ценил жизнь. А сейчас хочу жить!. Неделю назад у меня не было якорей в этой жизни. А теперь есть. Вот тот же Кашин. Хороший человек. А еще… Я увидел достаточно, чтобы понимать, что должен многое сделать. Сколько умерло при осаде Данцига? Много, но не от пуль.

А насколько тормозило развитие России то, что не смогли покорить Крым и набеги татар продолжались вплоть до уже екатерининских войн? И земля Дикого Поля, великолепная, урожайная, не обработанная, не дает новую жизнь. Ведь люди в этом времени не думают о контрацепции. Их выживает столько, сколько можно прокормить, ну и сколько после болезней выжило, ибо болеют все.

И я могу пробовать поменять положение дел, помочь своему Отечеству стать поистине Великим. Так что я хочу жить! Оказывается, что человеку свойственно жаждать жизни всегда. Отсутствие желания жить — это серьёзное психическое отклонение, противоречащее сути мироздания. Нужна лишь цель. Пусть эфемерная, еще плохо сформулированная, так как непонятны до конца реалии, но цель.

Мне было сто лет. Стало же… А вот и не знаю даже, сколько мне сейчас годков. Расспросами удалось узнать, что двадцати ещё нет, будем считать, что девятнадцать. Документов о себе я пока никаких и не видел. И жить хочется неимоверно. Теперь я знаю, что усталость от жизни в преклонном возрасте — это просто попытка сознания себя убедить в неизбежности скорой смерти. Сейчас же я убеждаю себя в неизбежности новой, несомненно яркой жизни.

— А я тебе когда-нибудь о своих девицах рассказывал? — задал я очередной вопрос Кашину, наверное, уже сотый или даже тысячный по счету, который призван хоть как-то пролить свет на мою личность.

— Не серчайте, ваше благородие, но то всем ведомо, что хаживали вы в трактире до Марты. Жили в том постоялом дворе. А уж что там делали… — сержант не договорил.

Недалеко от нас, разговаривающих и занимающихся важным полезным делом, в том числе и для душевного спокойствия — чисткой оружия — стоял бывший капитан фрегата Митава Пьер Дефремери. Он явно хотел поговорить, и в этом наши желания с предателем расходились.

Мне пришлось целого герцога отдать французам лишь только за этого капитана. Хотя нет, ещё прицепом шёл мичман и один русский ротмистр. И тогда вопрос, а кто был прицепом? На мой взгляд, все же именно этот француз, стоящий неподалёку, благо не проявляющий никакой спесивости и не настаивающий на разговоре. Вот он и есть прицеп.

— Иван, оставляй нечищенные фузеи да иди договорись с коком, дабы кофе сварил! Полушку дай, коли станет крыть матом, — отсылал я сержанта.

Француз, правильно расценив мои действия, что я расчищаю площадку для разговора тет-а-тет, подошёл сразу же, как только Кашин направился в сторону камбуза. Я всегда предпочитаю разговор, даже и неприятный, недомолвкам и недосказанности.

— Вы владеете немецким языком? Уже знаю, что на французском вы не говорите, — спросил меня Пьер Дефремери.

— Меня удивляет, что вы сами нисколько не владеете русским языком. И не стремитесь к этому, несмотря на то, что служите России, — ответил я на немецком. — У вас есть ко мне вопросы?

— Я есть учить русскьий! — ответил мне на великом и могучем француз.

И, честно, я даже понимаю, как ему нелегко. А ещё понимаю, что подобное можно было счесть крайней степенью уступчивости француза… Он хочет расположить меня, следовательно, не за претензиями пришел, не для ссоры. Мой взгляд наверняка приобрёл большую заинтересованность, и теперь я действительно был готов к разговору.