Русский американец

"Чертовски холодно в этой берлоге!.. Уж не думает ли старикашка губернатор превратить меня в сосульку или уморить голодом?.. Вот уже несколько часов я здесь сижу, а мне не дают ни пить, ни есть... Фу! Я весь дрожу. Пройдет еще несколько времени, и я на самом деле замерзну... А не хотелось бы мне умирать теперь, в мои годы... Да нет, я не умру! Мой верный Кудряш на свободе... Он уже раз спас меня, вывел из тюрьмы -- спасет и теперь", -- рассуждал Тольский.

И он действительно не ошибся.

Иван Кудряш, услыхав, что его барин опять очутился в тюрьме, не знал, что ему предпринять для его освобождения. Губернатор теперь косо посматривал и на него, подыскивая случай и слугу отправить к барину. Но Кудряш был хитер, ловок и вел себя в городе, как говорится, тише воды, ниже травы.

Прошло несколько дней с того момента, как Тольского посадили в тюрьму, и во все это время к нему никого не пускали, строго выполняя приказ губернатора.

Ивану Кудряшу очень хотелось повидать своего барина, поговорить с ним, но его не пускали. Тогда Кудряш стал придумывать, как бы ему проникнуть в тюрьму, и решил подкупить тюремную стражу.

Однажды поздним вечером он, захватив с собою бутылку водки, направился к тюрьме. Вечер был холодный и сырой, и старый солдат из алеутов, стоявший на часах у башенных ворот тюрьмы, корчась от стужи, бегал взад и вперед.

Солдата звали Никитой, по прозвищу Гусак. Кудряш был немного знаком с ним -- как-то раз угощал его водкой, -- а до водки солдат бы страстный охотник и с того раза стал смотреть на Кудряша, как на своего старого приятеля.

– - Здорово, Гусак, -- смело подходя к тюремным воротам, сказал Кудряш.

– - Здорово, брат, здорово, -- радушно ответил часовой.

– - Холодно, Гусак?

– - Холодно, и-и как холодно!

– - А погреться хочешь?

– - Хочу, да нечем.

– - А у меня есть... Видишь?
– - И хитрый парень вынул из-за пазухи бутылку.

– - Неужели водка?
– - жадно пожирая бутылку взглядом, спросил часовой.

– - Она самая! Хочешь угощу?

– - Дай, дай, дай!..
– - И Гусак протянул к бутылке руки.

– - Постой, приятель, не торопись!
– - отстраняя его, с улыбкою произнес Кудряш.
– - Пусти на тюремный двор, и водка будет твоя.

– - Зачем тебе на тюремный двор?

– - Своего барина проведать.

– - Нельзя!.. Пустил бы, да боюсь губернатора.

– - Ну прощай, Гусак, мерзни здесь на здоровье!
– - И Кудряш сделал вид, что уходит.

– - Не уходи, батюшка! Водки дай, водки хочу.

– - Мало ли, чего хочешь! Вот и мне охота на своего барина взглянуть, да ты не пускаешь.

– - Иди на двор, пожалуй, а в тюрьму тебя все же не пустят; там есть другой часовой.

– - Не твоя забота, Гусак; ты только меня на двор впусти.

– - А водочки, водочки дашь?

– - Целая бутылка твоя, пей не хочу.

Гусак не взял, а вырвал из рук парня бутылку и жадно прильнул к ее горлышку.

Кудряш между тем поторопился войти во двор. Там он не встретил ни души; дверь, ведущая в тюрьму, была заперта. Тогда он смело направился к смотрителю.

– - Кто ты и как сюда попал?
– - с удивлением посматривая на Кудряша, спросил смотритель.

– - Я -- слуга барина Тольского, пришел проведать его.

– - А пропуск есть у тебя?

– - Есть, господин смотритель. Вот он, -- смело произнес Кудряш и показал смотрителю несколько золотых монет.
– - Бери их вместо пропуска!

– - Не надо, не надо... Опасно, боюсь губернатора, -- дрожащим голосом проговорил тот, а сам протянул руку за золотом.

– - Нет, ты прежде проводи меня к моему барину, а там уже получай.

– - Ну пойдем, впущу; только ненадолго.

Смотритель поспешно накинул на плечи тулуп, надел шапку и повел Кудряша к тюрьме.

Длинный, холодный и вонючий коридор разделял здание тюрьмы на несколько отдельных помещений, или камер. Около одной двери, обитой железом, смотритель остановился, поставил фонарь, находившийся в его руках, на пол и большим ключом отпер замок.

Камера, где находился Тольский, была низкая, душная и притом холодная. Смотритель впихнул туда Кудряша и сказал ему:

– - Когда я постучу в дверь, выходи не мешкая. В камере было совершенно темно.

Тольский лежал на куче прелой соломы, заложив руки за голову; он не спал. Эти несколько дней, проведенные им в тюрьме, лишенной воздуха, притом сырой и холодной, а также скудная пища отозвались и на его здоровом организме.

– - Кто? Кто вошел?
– - слабым голосом спросил он, не разглядев своего верного слуги.

– - Я... я, сударь...

– - Как... неужели Ванька? Да как ты попал в эту могилу?

– - Попасть никуда не трудно, сударь, только бы в голове была смекалка да деньги в кармане.

– - Ну, говори, Ванька, ведь ты пришел, наверное, с намерением вытащить меня отсюда? Так, что ли? Выручай, Ванька! Если не выручишь, я скоро умру... Ведь это не тюрьма, а могила... страшная могила.

– - Точно, сударь, походит на могилу. Ведь я не вижу вас, а только слышу ваш голос.

– - Есть у тебя, Ванька, хоть маленькая надежда выручить меня?

– - Есть, есть, сударь... Только потерпите немного.

Едва Кудряш проговорил эти слова, как в дверь послышался стук.

– - Что означает этот стук?
– - спросил Тольский.

– - Уходить мне время -- смотритель стучит. Пока прошу прощения, сударь... Завтра в такую же пору я к вам опять приду и мы обсудим, как вам быть и как из этой тюрьмы удрать.
– - Кудряш вышел в коридор к поджидавшему его смотрителю.

По прошествии двух дней в кабинет губернатора Бубнова вбежал с помертвевшим лицом смотритель тюрьмы и доложил, что арестант Федор Тольский бежал из тюрьмы; вместе с ним бежал и тюремный солдат Никита Гусак.

При таком известии Семен Ильич заволновался было, загорячился, но потом, несколько подумав, уже спокойно проговорил, махнув рукою: "Ну и черт с ним!" И, обращаясь к смотрителю, совершенно равнодушно спросил:

– - Скажи-ка по правде, сколько тебе дал Тольский за свой побег; только, чур, не ври, а говори честно.

От такого вопроса начальника смотритель опешил и пробормотал:

– - Помилуйте, господин губернатор...

– - А ты, братец, повинись, скажи правду, тогда и помилую.