Русский американец

– - Спасибо, спасибо! Никогда не забуду... Я завез бы Тольского и высадил на первом попавшемся острове, но не могу сделать этого... Начальство приказало мне вернуть его в Россию.

– - Так, стало быть, вы за ним заедете?
– - спросил губернатор.

– - Боже избавь... Я несказанно рад, что от него отделался.

– - Сами отделались, господин капитан, а мне своего неспокойного пассажира на шею навязали.

– - Я уверен, что если Тольский и здесь забунтует, то вы сумеете унять его. Не давайте ему воли, постарайтесь исправить, и тем заслужите расположение начальства... А я, со своей стороны, за вас похлопочу: словцо доброе замолвлю кому следует.

– - Премного обяжете, Иван Иванович: я только что хотел просить вас похлопотать, чтобы меня отсюда перевели и дали какую-нибудь другую службу.

– - Что же, можно... Видно, соскучились по родной сторонушке?

– - Я-то ничего, мне все равно, где бы ни служить, а вот жена сильно скучает здесь.

– - Понятно, вашей жене не весело; женщина она молодая, красивая, ей нужно общество, а у вас его нет...

– - Какое здесь общество... Индейцы да дикари... Так уж, пожалуйста, Иван Иванович, похлопочите о переводе! Я же со своей стороны приложу все старания к исправлению Тольского.

Еще долго беседовали за бутылкой хорошего вина капитан Львов и губернатор Бубнов. Наконец капитан ушел, а вскоре снялся с якоря и "Витязь". Тольский остался в чужом краю. Однако он и тут не потерялся, а быстро сумел создать себе приличное положение, использовав для этого свое умение ухаживать за дамами.

Жена губернатора Аляски, Федосья Дмитриевна, была красивой молодой женщиной; Семен Ильич был почти на тридцать лет старше ее: ему было уже под шестьдесят, а ей всего тридцать. Бубнов до своего назначения губернатором жил старым холостяком и женился только за несколько недель до переезда на Аляску.

Федосья Дмитриевна -- дочь бедного чиновника -- обрадовалась, когда за нее посватался Бубнов: она была бесприданницей и потому не выбирала женихов; притом же ее отец-чиновник сильно пил и во хмелю был буен и драчлив. Плохо жилось красавице Фене с таким отцом; мать же ее, бессловесная раба, во всем покорялась воле своего пьяного мужа.

Подруги отсоветовали было Фене выходить за Семена Ильича, ссылаясь на неравенство лет. Но Феня не послушалась и связала свою судьбу со стариком Бубновым.

– - Хоть и стар мой жених, да зато губернатор, и я стану губернаторшей, -- с напускною веселостью говорила она, хотя хорошо сознавала, что Бубнов годится ей не в мужья, а в отцы и что она любить его не может.

– - Хорош губернатор!.. За тридевять земель в тридесятом царстве, -- возражали ей.

– - Что же, и там живут люди.

– - Какие люди!.. Дикари, людоеды; пожалуй, Феня, они тебя съедят...

Но людоеды не съели красивой губернаторши, а заел ее молодую жизнь старый муж. Крепко любил и ласкал старик Бубнов свою красавицу жену; но его ласки были постылы Федосье Дмитриевне. Хотела бы она пересилить себя и полюбить старого мужа, но не могла: не любовь, а отвращение внушал он ей.

Заскучала молодая женщина. Да и как ей было не скучать, живя с немилым мужем почти на краю света белого? Не раз пожалела она, что не послушала своих подруг, отговаривавших ее выходить за Семена Ильича, но было уже поздно.

Федосья Дмитриевна пыталась завести знакомства с подчиненными своего мужа и их женами, но из этого ничего не вышло. Подчиненные губернатора были такие же старики, как и сам он, а их жены -- сплетницы и тоже старухи. Поэтому она бывала очень рада, когда какой-нибудь корабль приставал к берегу: ведь появлялись новые люди, с которыми можно было обменяться несколькими словами.

Федосья Дмитриевна не могла не обратить внимания на красавца-богатыря Федю Тольского: он с первого раза произвел на молодую губернаторшу хорошее впечатление, а скоро она вовсе перестала скучать и стала совсем неузнаваема. Ее красивые глаза смотрели весело и радостно. Всегда молчаливая, без улыбки на лице, теперь она говорила без умолку; ее заливистый, звонкий смех то и дело раздавался в комнатах губернаторского дома.

А ее муж только дивился и радовался перемене, происшедшей с женой, не догадываясь о причине этого.

Занятый делами, он обращал мало внимания на Тольского, которому отвели в городе маленький особняк, стоявший близ губернаторского.

Тольскому жилось неплохо: его квартирка была уютна и хорошо обставлена; обустройством занималась сама губернаторша. Везде были видны ее руки, и эти руки награждались жаркими, страстными поцелуями молодого красавца квартиранта. Тольский часто бывал в губернаторском доме, причем старался делать это в такое время, когда губернатор отсутствовал. А это случалось часто: Семену Ильичу приходилось немало трудиться и предпринимать отдаленные продолжительные поездки...

Его жена и прежде-то не скучала в его отсутствие, а теперь и совсем расцвела -- ведь благодаря отъездам мужа она могла беспрепятственно видеться с Тольским. Ее хорошее настроение, рождаемое близостью с последним, сохранялось и по возвращении мужа, а тот только радовался этому.

Для многих сослуживцев и подчиненных губернатора не было тайной, отчего так повеселела молодая губернаторша и зачем так часто повадился ходить в ее дом Тольский.

Как-то один из сослуживцев Семена Ильича, старый и преданный его приятель Никита Васильевич Чурухин, задался мыслью открыть ему глаза и рассказал о предосудительных слухах, которые ходят о его жене и "питерском госте". Однако Бубнов не хотел ничему верить.

– - Быть не может, быть не может!
– - воскликнул он.
– - Тебе, Никита, наплели про мою жену; из зависти ко мне на Фенюшку наговорили, задумали мои враги между мною и ею ад кромешный устроить. Не верю я этому, не верю!

– - Пожалуй, не верь. Дело твое, -- спокойно промолвил Никита Васильевич, -- а все же за своей женой присматривай, за питерским гостем тоже гляди в оба... Приятельский даю тебе совет, Семен Ильич!

– - Да, да... хорошо... А все же повторяю тебе: люди-то злы и завистливы, счастью моему позавидовали... и Фенюшку, мою голубку, облыжно очернили... Я прикажу им молчать!.. Я... я заставлю их, -- горячился добряк губернатор, стараясь заглушить появившуюся в его сердце ревность.

Увы! Ему вскоре пришлось разубедиться в своем недоверии.

Как-то он был принужден по делам службы на два дня покинуть Ситху. Семен Ильич прихватил с собой Чурухина. Уехали они в глубь страны, но вместо двух дней вернулись в Ситху несколько раньше, вследствие чего Бубнов застал врасплох свою жену-красавицу и молодого гостя питерского.

Федосья Дмитриевна, проводив мужа на целых два дня, обрадовалась этому и послала за милым другом. Тольский не преминул явиться да так и остался с женой Семена Ильича на все время его отсутствия.