с любовью, Смерть

— В общем, в роли строгого папашки сегодня был ты, — насмешливо отметила я.

Ран явно же не договаривает. Но всякие мелкие уточнения о том, что диалог этот, например, происходил с прижатым к стене за горло отцом, он бы озвучивать и не стал. А заодно наверняка умолчал бы обо всех произнесенных в мой адрес нелестных фразах.

— Да, мой актерский талант перешел на новую веху развития. Вопросы есть?

— Должны были быть, — призналась я. — Если честно, твое спокойствие меня слегка обескуражило.

— А ты надеялась на драку? Или что я войду и начну крушить квартиру с порога?

— Ну да, что-то в этом духе, если честно.

— Черт, я разочаровал тебя, моя леди… Нужно срочно это исправить, — И Ран показательно отбросил в сторону декоративную диванную подушку. — Ах он нехороший челове-ек… Как он мо-ог… — Следом полетела подушка вторая. — Я в таком бешенстве, что если кто-нибудь сейчас мне не принесет успокоительного молока с печеньем, я вообще тут все пораскидаю. Где третья подушка? Арис, подай третью, пожалуйста. Она под твоей левой ягодицей. Ага, спасибо. О боже мо-ой, я отдал этому человеку лучшие годы своей жизни, а о-он…

Эта подушка уже приземлилась перед носом Чипа. Пес лишь вздохнул, точно осознав, что он тут остался единственным здравомыслящим созданием.

— Тебя что-то в другой сюжет вынесло, — заметила я.

— Я актер, я так чувствую, — "обиделся" Ран.

В свою очередь мне очень хотелось съязвить что-нибудь касательно "научись рассказывать мне о том, что у тебя происходит", но желчи не хватило, а потому я молча отправилась на кухню.

За печеньем. С молоком, конечно же.

Ран лениво вспахивал косой клумбу у дома очередной потерянной души. Больше всего сейчас он напоминал мне дите, которому впервые в жизни дали цветную лопатку, и оно, не понимая, что с ней делать, просто ритмично тюкало землю в песочнице.

— Ты как-то неправильно сидишь в засаде.

— Я сижу в ней полулежа, что не так? — отозвался напарник и тут же показательно растянулся на траве.

— А теперь совсем лежа.

— Моя засада. Как хочу, так и сижу.

— Тогда хозяйские ромашки в покое оставь. Ты и так уже им всю почву изрыл.

— Мне скучно.

— Потерпи. Скоро на тренировку, там будет весело и… Ран, — спохватившись, прошипела я. — Когда ты себя ведешь как ребенок, я невольно превращаюсь в озабоченную мамашу. А я для этого еще слишком молода.

— Вот не льсти себе.

— Ты на что намекаешь? — от души возмутилась я.

— На твой почтенный возраст, конечно же.

— В душе мне навечно восемнадцать.

— Девятнадцать.

— Что?..

— Сорок восемь, — "исправился" приятель. — Давай, не приуменьшай свои заслуги.

— Ничего мне не сорок восемь, — фыркнула я.

— Ладно, сто шесть.

— Ран.

Возглас мой одновременно обозначал и возмущение, и предупреждение. Поскольку все произошло слишком быстро.

Рана, словно нашкодившего котенка, выдернули из кустов за капюшон толстовки. Он даже не сразу успел сменить позу, поэтому несколько секунд так, поджав "лапки", и висел. Но быстро сориентировался, махнул косой, ударив ее основанием по вцепившейся в него руке, тем самым вынудив ее разжаться. После чего кубарем улетел обратно в природнившиеся кусты и, собрав на себя сухую траву и репейники, выкатился на дорогу по ту сторону клумбы.

— А что, здороваться-то не учили? — насмешливо поинтересовался он у мужчины, стоящего на крыльце дома, у которого мы притаились.

— Я знаю, зачем вы здесь. Я не хочу уходить с вами.

— Сударь, как бы вам намекнуть… По сути, вы уже ушли. Чуть менее, чем целиком. Наша задача лишь воссоединить вас с вашей смирившейся частью.

— Нет. Так правильнее. Так нужнее.

Пока Ран заговаривал оболочку, я тихо кралась сзади, стягивая перчатку. Вздрогнула, когда тело резко обернулось на меня, и с размаху впечатала ладонь ему в грудь.

Душа легко отошла от сосуда, вязко растеклась по пальцам, опутала мое запястье… Целиком.

— Ран…

— Прицепилась? — Напарник рухнул рядом, едва не разбив колени, и ухватил меня за руку.

Я вскинула на него взгляд с немой мольбой о помощи.

— Смотри на меня, слушай меня, Арис. Говори со мной…

— Не хочу туда… — затихая, прозвучал мой голос вдалеке.

Только кому было дело до моих желаний.

Пустота. Болото пустоты. Тягучее, мерзкое, грязное.

Оно окружает.

Плавно рассеивается дымка передо мной. Я чувствую холод стали и протяжную боль в спине, словно медленными, аккуратными движениями мой позвоночник разделяют на сегменты…

Меня окружают светлые стены, испещренные непонятными надписями.

Коробка с прозрачными бортами, наполненная водой, похожая на гроб — слева. И человек в ней… смотрит на меня удивленно. Только не видит. И не моргает. Лишь зрачки вздрагивают импульсивно и волосы змеями облепляют тело.

Яркий свет бьет в глаза…

…и я пытаюсь отдышаться.

Распахнула веки, не успев отогнать окутавшую разум темноту, зато отчетливо ощутила, как кто-то крепко меня держит. И это было… Очень знакомо.

Рассеялась мгла. Зрение ко мне вернулось, продемонстрировав все тот же сад у дома нашей беглой души, кучевые облака, грозящиеся разлиться дождем в любую минуту, Рана, прижимающего меня к себе…

— Так это все-таки был ты? — вдруг выдохнула я и сама же опешила. Ракурс, ощущения… Все это до боли повторяло картину событий той ночи, — Все-таки это ты тогда меня спас от Жнеца…

— О-о, — не сразу протянул Ран. — Все ясно. Белая горячка. Горячка белая. Какой мультик наша сегодняшняя жертва тебе показывала?

— Да не в мультике дело. Просто это все уже словно было…

Я села, пощупала зачем-то собственный лоб. Бесполезное действие, если учесть, что наощупь температуру определять я никогда не умела, а после инициации — и вовсе лишилась возможности научиться.

— Не могу сказать, что мне неприятно быть рыцарем из твоих фантазий. Но и разочаровывать тебя в очередной раз не хочется.

— Но почему?

Вместо невинного вопроса получился какой-то крик души.

— Почему — что?

— Почему у меня сейчас стойкое ощущение дежавю, будто я уже так лежала, ты меня так держал и… И почему это все никак не вяжется с Лиамом?