С ними по-хорошему нельзя

– А почему бы и нет?
– спросил Кэллехер.

– Как она нас достала, - сказал Гэллегер.
– Выдадим ее им.

– Я придерживаюсь такого же мнения, - сказал Маккормик.

– Вы командир, - сказал Мэт Диллон.
– Значит, выставляем ее за дверь, и они ее забирают.

– Есть возражения, - произнес ОТРурки.

– Какие?

– Нет, ничего.

Все посмотрели на ОТРурки.

– Выкладывай.

Он замялся.

– Так вот, будет очень плохо, если она сможет что-нибудь про нас рассказать.

– Какие сведения она может сообщить? Она даже не знает, сколько нас.

– Мэт, я имел в виду совсем не это.

– Выкладывай.

Он покраснел.

– Она была девушкой. Так вот, будет плохо, если с ней произойдут какие-нибудь изменения...

– Что ты несешь?
– спросил Гэллегер.
– Ничего не понимаю.

– Это же так просто, - вмешался Диллон.
– Если вы все по ней прошлись, то это плохо скажется на общем деле. Британцы будут вне себя от ярости и уничтожат всех наших товарищей, попавших в плен.

– Я был с ней корректен, - сказал Гэллегер.

– Да и я тоже, - сказал Корни Кэллехер.

– Да и я тоже, - сказал Крис Кэллинен.

– Значит, выставляем ее за дверь и подыхаем как герои, - объявил Диллон. Я приведу ее.

Он сорвался с места и побежал на второй этаж.

– Маккормик, а ты чего молчишь?
– спросил Кэллехер.

– Давайте ее отпустим, - ответил Маккормик как-то рассеянно и растянуто.

– А Кэффри!
– вдруг воскликнул Кэллинен.
– Он там с ней один на один.

ОТРурки побледнел.

– Ах да... Кэффри... Кэффри...

Так он и хрюкал, этот студент медицинского колледжа. Руки его дрожали.

Кэллехер хлопнул его по спине:

– А чего, девчонка она пригожая!

ОТРурки попытался свести свои эмоции на нет с помощью осмысленного дыхательного упражнения, показанного ему великим поэтом Йейтсом. В качестве приложения он прочел три раза Ave Maria.

– В странную переделку попала эта девчонка, - продолжал Кэллехер. Допустим, мы бы вели себя нехорошо, не как безупречные и приличные герои, представляешь, ей бы довелось много чего увидеть. Увидеть, это только так говорится, ну сам понимаешь.

Лишь еще после двукратного Ave Maria и одного Во славу Иосифа в качестве дополнительного приложения ОТРурки пересилил себя и выговорил:

– Есть такие люди, которые не имеют права говорить о женщинах.

– Я, по крайней мере, трупы не разделываю, - сказал Кэллехер.

– Только давайте не говорить об этих ужасах, - воскликнул Гэллегер.

– Заткнитесь, - сказал Маккормик.

Они снова замолчали.

– Британцы, наверное, ждут не дождутся, - елейно заметил Кэллинен.

Ему не ответили.

– Джон Маккормик, - сказал чуть погодя Кэллехер (до этого не было произнесено ни слова), - Джон Маккормик, похоже, ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Я знаю, что ты не можешь дрейфить. Тогда в чем же дело?

Ларри ОТРурки посмотрел на Маккормика:

– И правда, у тебя странный вид.

Он был рад, что Кэллехер оставил его в покое.

– Ну странный, - сказал Маккормик.
– Ну и что дальше?

ОТРурки с ужасом посмотрел на командира. Он знал не хуже Кэллехера, что Маккормик не дрейфит. Из-за чего же так странно перекосило его физиономию? А из-за того же, из-за чего скривило и его собственную, оТруркиевскую, рожу: все дело в той малышке, что наверху. Он перевел взгляд с Джона на Кэллинена. Но глаза Криса были безоблачно-чистыми и небесно-голубыми. Ларри ужаснулся еще раз: он сам, наверное, выглядел еще страннее, чем Маккормик. А этот педрила Кэллехер продолжал над ними измываться. Что же все-таки происходило? И что же все-таки произошло? Ларри еще раз пристально вгляделся в лицо Кэллинена: оно ничего не выражало. Затем он снова посмотрел на Кэллехера и заметил, что тот внезапно потерял интерес к происходящему. Тут Маккормик посмотрел на часы и сказал:

– У нас осталось не больше двух минут для того, чтобы дать ответ.

– Для того, чтобы выдворить англичанку, - сказал Гэллегер.

На лестнице показался Диллон.

– Ее там нет. Наверное, смылась.

XLII

Британские полномочные представители удалились и скрылись за штабелями норвежских пиломатериалов. Мятежники вновь забаррикадировались. Было около полудня.

– Мы могли бы перекусить, - сказал Гэллегер.

Диллон и Кэллинен принесли ящик с консервами и печенье. Все уселись и принялись жевать в полной тишине, как люди, оказавшиеся вдруг героями и принимающие отныне обыденность существования лишь в ее самых экстремально обыденных проявлениях, таких, как утоление жажды и голода, мочеиспускание и испражнение, напрочь отказываясь от полного игривых двусмысленностей словесного самовыражения. Если бы первым заговорил Маккормик, он сказал бы: "Что вы на меня так смотрите, вы ведь даже не знаете, вы ведь даже не понимаете, что произошло"; ОТРурки сказал бы: "Дева Мария, что с ней могло произойти? Как это глупо, но я, по-моему, влюбился"; Гэллегер сказал бы: "За час до смерти тушенка кажется уже не такой вкусной, как неделю назад. Приходится себя поддерживать для того, чтобы умереть"; Кэллехер сказал бы: "Впервые женщина заинтересовала меня до такой степени. Ну и хорошо, что она смылась. Так нам будет проще стать настоящими героями"; Кэллинен сказал бы: "Вот настоящие товарищи. Они делают вид, будто не знают, что со мной произошло", но первым заговорил Диллон, который сказал:

– Они нас перебьют, как крыс.

– Как героев, - возразил Кэллехер.
– Пусть по-крысиному, но мы им здорово досадили, этим британцам.

– Настоящими героями становятся, если вокруг настоящие товарищи, - сказал Кэллинен.

– А рядом вкусная тушенка, - добавил Гэллегер, хлопая себя по ноге.

– Интересно, куда она могла деться?
– прошептал ОТРурки.

– Загадочно все это, - очень серьезно заключил Маккормик.

Бутылка виски пошла по кругу.

– А как же Кэффри?
– спросил Гэллегер.

– Отнеси ему поесть и выпить, - торжественно приказал Маккормик.

– Лучше скажи ему, чтобы спустился, - вмешался ОТРурки.
– В ожидании последнего и решительного боя он, может быть, объяснил бы нам, как англичанка смылась у него из-под носа.

– А чем он там занимается?
– спросил Кэллинен без особого интереса.

Диллон в шестой раз принялся рассказывать:

– Он стоял на посту у окна справа от стола, ко мне он не повернулся. Только сказал: "Англичанка? Не знаю". Я искал в других комнатах. Никого.

– Это все?
– добавил Кэллехер.

– Может быть, она вернулась в туалет?
– подсказал Гэллегер.

– Как же мы о нем не подумали?!
– воскликнул Маккормик.

Они вскочили все разом (за исключением Кэллинена, который стоял на посту) и встали по стойке "смирно".

– Не все сразу, - сказал Маккормик и посмотрел на Гэллегера.

– Есть, командир.

Гэллегер сделал несколько шагов и остановился.

– Неловко получается. Как я туда войду?

– Постарайся незаметно открыть дверь, - посоветовал ему Маккормик. Только не стучи, это будет некорректно.

– Дверь-то мы высадили, - сказал ОТРурки.
– И засов выбили.

– Так что?
– неуверенно спросил Гэллегер.

– Пойду я, - заявил Диллон.
– Я женщин не боюсь, в туалете или еще где. А ты отнесешь Кэффри паек. Ему одному, наверное, там скучно.

– И сразу же назад, - сказал Маккормик.

– Я подожду, когда он вернется, - решил Гэллегер.

Затем он опять о чем-то задумался и выдал еще одно соображение:

– Может быть, она улизнула через сад Академии?

– Ты шутишь?
– ответил ОТРурки.
– Это невозможно.