Сага о Кае Лютом

Сам Рагнвальд сидел во главе стола, возле него старший сын и наследник Магнус, дальше — старые конунговы дружинники, сторхельты и хельты, несколько ярлов, нынче гостивших в Хандельсби, крупные торговцы, хёвдинги вольных хирдов. Кого-то я узнал, кого-то видел впервые…

Когда все расселись и наполнили чаши, конунг поднялся и поприветствовал гостей:

— Знаю, многие уже отчаялись, особенно после пропажи ярла Гейра, что бился с тварями, не жалея себя, но боги не оставили Северные острова. После долгого похода вернулся хирд сноульверов, снежных волков. Прежде их хёвдингом был прославленный Альрик Беззащитный, который всегда бился с врагом в одной лишь рубахе, а сейчас на его место встал Кай, сын Эрлинга, по прозванию Лютый.

Он понял чашу, глядя на меня, и я встал, чтобы показать себя остальным.

— Снова он! — раздался звонкий мальчишеский голос. — А отец еще говорил, что не стоит торопиться! Он всего на две зимы меня старше, а уже хельт!

Я оглянулся и увидел парнишку, что едва перевалил за шестнадцать зим. Вагн Акессон! Его щеки всё еще не заросли волосами, но он уже стал хускарлом! Да, пока на шестой руне, но две зимы назад он был всего на третьей. Видать, боги благоволят ему, раз он до сих пор жив!

— Что изменит еще один хельт? — спросил хускарл, чью бычью шею опоясывала толстая серебряная цепь. По одежде он больше походил на ярла, чем на хирдмана или дружинника.

— Кай пришел в Хандельсби на двух кораблях, привел шестьдесят пять воинов. Из них три десятка — хельты!

— Да пожрет меня Бездна! — воскликнул Вагн. — Где ж ты так погулял? Остались ли в тех местах еще воины?

Хотя он постоянно влезал поперек конунга, никто за столом не рассердился на него. Видать, Акессона здесь все хорошо знали и уважали.

— Я хочу выпить за удачу Кая Лютого! — судя по всему, Рагнвальд собирался произнести большую речь, но передумал и сказал попросту: — Дранк!

— Дранк! Дранк!

Мы дружно опустошили свои чаши.

— Кай! И впрямь поведай, где ты был и что повидал! — попросил меня Магнус.

Я с тоскою глянул на исходящие паром яства, но отказываться не стал. Рассказал о нашем походе через Дёккхаф и ловушке друлингов, о Дагне и Раудборге, о коварстве тамошнего воеводы, о великолепии Гульборга. О Набианоре упомянул лишь коротко, пусть сперва Рагнвальд услышит это, зато описал пир у Брутуса и жестокие забавы его сыновей. В конце коротко поведал о битве под Смоленцом и наказании раудборгского воеводы. Потом сел, опустошил вновь наполненную чашу, чтоб смочить горло, и принялся набивать брюхо.

Люди за столом громко обсуждали услышанное, но Магнус первым сумел поймать главное в моих словах. Или, может, вторым после Рагнвальда, но заговорил именно он:

— Выходит, что Бездна появилась не только на Северных островах! Она уже давно буйствует на юге и востоке!

— А я сразу говорил, что нечего бежать! Надо биться с ней! — сквозь общий гомон прорвался голос Вагна.

Мальчишка не выдержал, ушел со своего места, растолкал моих хирдманов и влез между мной и Херлифом.

— А знаешь, какой дар мне послали боги? — спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, выпалил: — Я могу застращать любую тварь!

— Это как?

— Если я встану перед тварью и крикну по-особому, она ненадолго замрёт. Только это действует всего один раз. Если крикнуть перед той же тварью второй раз, ничего не будет. Мамиров жрец говорит, что это Фомрир послал мне такую помощь. Хотя отец говорил, что если есть условие, то всегда будет и дар.

— У тебя и условие есть? — удивился я.

— А то! Ни у кого такого нет! Я руны получаю только от тварей. Ни от людей, ни от зверей благодати нет.

— Как же ты тогда первую-то… — ошарашенно сказал я.

— А, — отмахнулся мальчишка. — Отец заставил меня зарезать всю скотину в доме. Ну, не всю, а одну корову, одну лошадь, одну козу и даже собаку, а потом привел меня на зимнюю охоту в Хандельсби и помог добить гарма. Я враз до третьей руны поднялся. Тогда я и решил, что хочу стать хёвдингом. Это лучше, чем сидеть ярлом на земле!

Он отхлебнул медовухи и продолжил, нарочито пригорюнившись:

— Эх, я-то думал, что твари полезли из-за меня. Ну, вроде как боги прислали сюда их, чтобы я поднялся выше двадцатой руны и стал богом, как Фомрир. А теперь приперся ты и говоришь, что твари нынче повсюду, куда ни плюнь!

Мы еще немного поговорили с Вагном. Потом я у него спросил:

— На пристани я видел корабли Флиппи Дельфина, а на пиру его почему-то нет. Уж не повздорил ли он с Рагнвальдом?

Вагн удивленно уставился на меня, а потом рассмеялся:

— Я уж и забыл, что ты только прибыл. Об этом давно все знают. Флиппи сразился с морской тварью, которая сидела во фьорде Хандельсби, но та оторвала ему ногу. Уж потом конунговы дружинники выманили ее на берег и убили. А Флиппи с тех пор умом тронулся. Целыми днями пьет да бормочет чего-то. Мамиров жрец ходил к нему, но ничего не смог сделать. После этого многие вольные хёвдинги раздумали сражаться с тварями и сбежали, точно блохи с дохлой лисицы. Но мы-то не блохи! Да и Северные острова пока не сдохли! Я вот точно буду биться до конца! Так что скоро я догоню тебя! Поглядим, кто первым доберется до сторхельта! А у тебя есть дар? Он стал сильнее после десятой руны?

Хотя меж мной и Вагном было всего две зимы разницы, я вдруг почувствовал себя очень старым. Он слишком много болтал, слишком громко смеялся, а его слова перескакивали с одного на другое быстрее, чем я успевал моргнуть. Очень утомительный мальчишка!

Уже под конец пира Рагнвальд поставил на стол бочонки с хельтовым медом, чтобы и хельты смогли хоть немного захмелеть. Вагн к тому времени осоловел, и хирдманы унесли его. Помню, потом кто-то заиграл на тальхарпе, застучал бодран, запела лира. Полились висы скальдов, прежде мной не слыханные, о свершениях совсем недавних. Там я услышал и о Флиппи Дельфине, и о тварях, убитых Гейром Лопатой, об отважных воинах, что сражаются с порождениями Бездны и в зной, и в мороз.

* * *

Хотя мне не терпелось поплыть в Сторбаш, чтоб встретиться с семьей, я все же задержался в Хандельсби на несколько дней — Стиг Мокрые Штаны сказал, что скоро должен вернуться мой отец.

Город жил, как и прежде. Люди также пасли скот, сеяли овес и ячмень, ловили рыбу и охотились, разве что высокорунных по улицам ходило меньше. Да и на меня поглядывали нынче с подозрением: мол, чего это хельт не с тварями бьется где-то там, а почем зря в городе отсиживается? Уж не труса ли он празднует?

Каждый день Рагнвальд говорил либо со мной, либо с моими хирдманами. Как я и думал, Пистос, сын благородного семейства Годрланда, вызвал у конунга немалый интерес. Феликс приходил с таких бесед выжатый, как клюквенный жмых.

На третьей или четвертой встрече со мной завели разговор о Скирировом даре. Стиг Мокрые Штаны выспрашивал, как изменился мой дар, что я нынче могу и не передумал ли насчет дружины. Рагнвальд предложил усилить меня воинами из тех хирдов, что изрядно поуменьшились после стычек с тварями. Что могут сделать десять хускарлов? Мало чего. А вот если их влить ко мне, пусть и на время, мой дар поможет быстро привыкнуть им к нашим боям. Я отказался.