Сага о Кае Лютом
Шрифт:
Вечером я сходил к Дагу домой и передал ему обещанное серебро, а остальное, как и прежде, укрыл в отцовых амбарах.
На другой день мы сходили за тварями и вернулись еще до заката, прихватив в Растранде «Жеребца». Непонятно, откуда тут взялись гармы, да еще целая стая, да еще и летом, но мы их вырезали одним махом, причем отдали руны тем, кто больше всех отставал: Пистосу, Видарссону и Бритту. Восьмирунных среди ульверов становилось всё меньше.
Если бы не этот поход, я бы удрал из Сторбаша побыстрее.
После Бриттланда родной город показался мне тесным, а уж после Альфарики и Годрланда мне было тут
Наверное, потому я так удивился, когда подошел Свистун и сказал, что хочет покинуть хирд.
— Если позволишь, я б остался жить здесь. Сторбаш похож на деревню, откуда я родом, но там уж никто меня не вспомнит.
— Ты же хотел стать хельтом, — неуверенно произнес я.
— Хотел. Да только смотрю на людей и вижу, что нет в том толку. Я прожил уже почти пять десятков зим, а ни детей, ни внуков. Кому нужны те руны? Устал я. Да и слишком стар для Фомрировой дружины. Ты уж не серчай, хёвдинг.
Я вздохнул. Свистун ходил с ульверами две зимы и вырос с шестой до девятой руны. Еще немного, и стал бы хельтом.
— К тому же моя сила может пригодиться и здесь. Тех же гармов я и один убил бы. А еще я поспрашивал: тут нет наставника для карлов. Мои умения ты знаешь…
Что порадовало, Свистун заговорил со мной об уходе наедине, не при остальных ульверах, так что если бы мне вздумалось отказать, никто бы и не узнал. Этот старик всегда хорошо понимал, как должно себя держать.
— Хорошо. Воля твоя. Сколько серебра тебе надобно для хозяйства? Только всё посчитай. И дом надо построить, и сараи, и скотину купить. Да и на дар жене, если вдруг соберешься жениться.
Свистун криво усмехнулся:
— Так уже посчитал. Чтобы на всё хватило, нужно марок двадцать серебра.
— Я дам в два раза больше, а взамен пригляди за Лавром и Милием. Возьми к себе в дом, пока они своим не обзаведутся.
— Конечно, хёвдинг.
До этого я и помыслить не мог, что кто-то из ульверов захочет оставить хирд и осесть на земле. Такое прежде случалось раз или два, но уже довольно давно. Неужто вскоре кто-то еще уйдет? Если смотреть на тех, кто постарше, то это Вепрь, Коршун, Бродир Слепой да Квигульв. Я даже подошел к Вепрю, спросил, не собирается ли и он уходить.
— Думаю, но не сейчас, — кивнул он. — Сначала прогоним тварей, а уж потом и я пойду на покой. Сказать по правде, после смерти Альрика я хотел уйти, едва мы вернемся на Северные острова. Но раз уж я стал хельтом, так должен еще немного послужить хирду. Зря, что ли, ты на меня целое сердце истратил?
Что и сказать? Вепрь всегда переживал за хирд больше, чем за самого себя.
Я переговорил с Дагом, рассказал ему про Свистуна, Лавра и Милия, что останутся здесь. Даг порадовался, что в Сторбаше появятся девятирунный воин и четырехрунный карл, а когда узнал об умениях Милия, обрадовался еще больше, хотя для чего четырехязыкий толмач здесь? Детей развлекать? Сюда и нордские торговцы нечасто заглядывают.
Хакона я хотел поселить к своим, чтоб хотя бы один мужик в доме был, но стоило мне заикнуться об этом матери,
как та на меня злобно зашипела:— Совсем ум растерял? Ему сколько зим? Четырнадцать? И ты хочешь, чтоб он жил под одной крышей со мной, твоей женой и Ингрид?
— Хакон толковый парень, незлобивый, спокойный… — отвечал я растерянно, не понимая, что в том дурного.
— Да хоть бы и так! Через зиму-другую Ингрид заневестится, а кто к ней посватается, если она под одной крышей с чужим мужчиной живет? Да ты только подумай, какие слухи по Сторбашу пойдут! И о жене своей тоже подумай. Думаешь, ей легко сидеть и тебя по году ждать? Хорошо хоть хватило ума детей понаделать, всё бабе не скучно.
Словом, каким бы я ни был хёвдингом, хельтом и мужем, но Хакона в отцов дом я не смог принять. Впрочем, Даг подсобил и в этом деле: взял мальчишку к себе, сказав, что я уже расплатился за все хлопоты.
В последний день перед отбытием я устроил пир для всего Сторбаша, на котором признал своего второго сына и дал ему имя Скирольв, волк Скирира.
И снова в Хандельсби мы пришли неузнанными. Мало кто слышал о Йоре Жеребце и его драккаре с конской мордой, разве что Скиррессоны могли припомнить, что несколько зим назад их отец нанял два хирда, один из которых ходил на корабле со змеем на носу, а второй — с лошадью. И возвращаясь в конунгов город на «Жеребце», я будто плевал им в рожу, показывал, что не боюсь их мести. Но за то будет и плата — теперь придется держать стаю всё то время, пока мы в Хандельсби.
Я пробудил дар еще в гавани, показывая хирдманам в городе, чтоб мы близко. Подумал чуток, нащупал огонек Харальда Прекрасноволосого и притянул его в стаю. Взгляд его меня посмешил, хорошо хоть лезть с разговорами не стал, решил обождать до берега.
На причале нас ждал Простодушный. Едва я сошел за борт, как он сказал:
— Приветствую, хёвдинг! Эрлинг вернулся в город. Его людей изрядно потрепали, зато почти все живы.
— Добро, — обрадовался я. — Принимай драккар. Теперь будешь на нем ходить. И того… поменяй весла, мы их чуток переломали, пока шли.
Смешно сказать, но те якобы могучие хирдманы Жеребца ходили с веслами под карлов, легкими и ломкими, как сухой вереск.
— С тобой хочет один человек перемолвиться. Всю плешь мне проел, выспрашивая, когда вернешься.
— Кто?
— Заплечный Флиппи.
И впрямь за спиной Херлифа топтался смутно знакомый хельт, кажись, он в тот раз помогал Дельфину выбраться из воды. Но мне нынче было не до него и его полоумного хёвдинга, я хотел увидеть отца.
Оставив все хлопоты Простодушному, я решил сразу сходить к гостевым домам, где-то там я и отыщу Эрлинга, но Флиппов хельт перегородил путь.
— Кай Эрлингссон! Тебя хочет видеть Дельфин, — сказал он, глядя на меня сверху вниз.
— Хочет — пусть приходит, — бросил я и попытался обойти хельта, но тот вновь встал передо мной.
— Сейчас.
— Обождёт! — рыкнул я и шагнул в сторону.
— Знаешь, кто таков Флиппи? И каков у него хирд? Даже конунг говорит с ним уважительно.
— Со мной тоже!
Четырнадцать рун… Сбегу-то я легко, но что я за хёвдинг, если всякий заплечный будет мне указывать, что делать.
Тут подошли ульверы, подкрепляя мои слова силой, и заплечный Флиппи поубавил гонору: