Сага о Кае Лютом

Спалось мне плохо. Я то и дело просыпался, вслушиваясь в темноту и всматриваясь в ночные тени. Не выросло ли над нами дерево? Не появились ли ямы? Не вспыхнула ли боль у кого-то из хирдманов? Но стоило слегка задремать, как меня разбудил Коршун:

— Тварь! Сторхельтова. Много рун!

Я поднял на ноги всех здоровых хирдманов, проклиная себя за глупость. Надо было сесть на драккары еще вечером! Покружились бы ночь возле острова, а с утра отплыли…

Всех раненых мы оттащили поближе к устью ручья, на них хотя бы с моря никто не нападет. А сами выстроили стену щитов между ними и островом. Только бы это была обычная тварь! С лапами! С когтями! С головой!

Тварь шла неспешно. Нет, не тварь. Твари! Когда они подобрались ближе, я ясно слышал и сторхельтову силу, и несколько хельтовых, и еще одну непонятную, на грани.

Кто-то подбросил дров в полуугасший костер, и языки пламени осветили смутные очертания чего-то движущегося. Стрелки уже подняли свои луки…

— Я Гейр Лопата, — донеслось из полумрака. — Вы из дружины Рагнвальда?

И вскоре в освещенный круг вошли шестеро воинов. Гейра я узнал сразу: невысокий, сухой, как прошлогодний хлеб, всё та же длинная коса и пронзительный взгляд. Только силой от него веяло преогромной. Сколько это рун? Наверняка больше семнадцати, в Хандельсби я слышал о восемнадцати, но это было до острова. Четверо хельтов на четырнадцати рунах и один — на пятнадцатой. Вон оно что. Сердца он пока не съел.

— Не дружинники, — коротко бросил Гейр, окинув нас быстрым взглядом. — Кто старший?

— Я, — ответил я и выступил вперед.

— Помню тебя. Вроде сынок Эрлинга, ходил под Беззащитным. Хевдингом стал? Пусть. Это все твои люди?

Лопата говорил так, будто мы жили на его земле и пришли просить милости. Да будь он хоть двадцатирунным! Это я его спасаю! И уже во второй раз. А он мне: «сынок Эрлинга?» Будто я мальчишка несмышленый.

— А это все твои? — вместо ответа спросил я.

Меня окатило сшибающей с ног силой. Словно вонзилась разом сотня ножей и прибила к земле. Моим хускарлам пришлось и того хуже: если б не стая — повалились бы, как скошенная трава.

Через свой дар я повелел своим отступить подальше. На месте остались лишь те, кто мог это выдерживать: Болли, Трёхрукий, несколько псов. Дометий и Простодушный держались на одном упрямстве.

— Меня зовут Кай Эрлингссон по прозвищу Лютый, и я хёвдинг снежных волков, — сквозь зубы выговорил я. — Это мой хирд, а в море стоят мои корабли.

Сила наконец схлынула, и я едва не опозорился, слишком шумно втянув воздух.

— Верно. Моя вина, — так же холодно и повелительно сказал Гейр. — Кай Эрлингссон. Ты быстро поднялся.

Только после этих слов я махнул рукой, приглашая их к нашему костру. Спать теперь мы всё равно не ляжем.

Что-то изменилось в Гейре с последней нашей встречи. Руны — это понятно, но было что-то еще. Он держал себя так, будто уже стал заплечным Фомрира, и при этом всё время думал о чем-то далеком и очень важном. Казалось, даже прибытие моих кораблей ему не столь интересно, хотя он проторчал на этом острове больше двух месяцев.

Люди Гейра жадно хватали высохшие лепешки и грызли их с таким наслаждением, словно не ели пару седмиц, ломали твердый сыр и закатывали глаза от его ядреного соленого вкуса. Что они тут вообще жрали? Вроде бы зверье здесь было, судя по следам, но вряд ли много. До рыбы не добраться из-за морской твари. Орехи? Грибы? Желуди и лебеду?

Сам Лопата жевал размеренно и спокойно, толком не разбирая, что кладет в рот.

Я рассказал им про тварей, с которыми мы столкнулись, про морского паука с его сетью, и как мы пробрались через его путы.

— Сонное дерево? — переспросил Лопата. — Ерунда. Боится раскаленного железа. Долго возиться. Червей не видел. Земляную тварь заметить легко — над ней трава не растет. А вот про морскую не знал. Думал, она всюду. Зря не проверил, иначе бы давно ушел отсюда. Плот или лодчонку бы сделал.

Угу, и сдох в море в пасти следующей морской твари. Хоть бы подивился, что «сынок Эрлинга» оказался умнее его!

— На кораблях много людей? Какой силы? — Гейр снова уставился на меня так, словно хотел копье вогнать мне в грудину.

— Зачем? — спросил я напрямик. — Завтра мы сядем на мои драккары и вернемся в Хандельсби. Я здесь только для этого! По просьбе конунга!

— Нет! — вырвалось у Лопаты. — Я должен убить его!

— Кого?

Но Гейр меня уже и не слушал:

— Завтра он придёт! Всегда приходит! Чует мою силу. И завтра я его убью. Твой хирд должен его сдержать. Стена щитов! — он плескал слюной. Его глаза горели таким жаром и безумием, коего я не видел даже у Живодера. — Нужно крепкое копье! На этот раз я сумею.

На лицах его последних хирдманов явно проступал страх. Они точно знали, о ком говорил Гейр, и не хотели с ним встречаться. Но Гейра они боялись еще больше.

Да и как такому возразить? Он расплющит меня одним ударом и не посмотрит, стая там у меня или нет. Против такой силы никакой дар не выстоит!

— Копье? — вдруг заговорил Простодушный. — У нас есть одно. Очень хорошее, под стать сторхельту. Пронзит даже столетний дуб, расколет даже каменную скалу!

Горящий взгляд Гейра перешел на Херлифа.

— А откуда он придет? С запада? С востока? — продолжал заговаривать зубы Простодушный.

Я же тихонько поднялся, отошел на самый край светового круга и поманил Гейровых людей. Один переглянулся с остальными, кивнул и двинулся ко мне. Мы убрались с ним подальше, и лишь потом я заговорил:

— Что с Гейром? Он обезумел? С кем он хочет биться?

— Он стал таким после потери своих земель, — тихо ответил хельт. — Рвался убивать тварей… Половина дружины полегла в тех боях, а ему хоть бы что. Правда, на сушу он нас вытянул, когда та тварь проломила корабль. А здесь… все эти ямы, деревья, черви — мелкие твари. Самый сильный тут кабан.

— Кабан? — не поверил я своим ушам.

— Тварь, похожая на кабана. Три рыла, клыки, десяток копыт. И она здоровенная! Холкой выше тебя. Шкуру не пробить ничем. Глазки мелкие, стрелой не попасть. И восемнадцать рун.

— Всего восемнадцать? Разве Гейр не сильнее?

— Они уже три раза схлестывались. Кабан слишком силен и быстр. Ярл переломал об его шкуру все мечи. Но ты не сумеешь уговорить его уйти отсюда. Он вбил себе в голову, что должен убить ту тварь.

— Да пусть остаётся тогда! Уйду без него. Вы-то со мной?