Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

Не поворачиваясь, он кивнул. Я знал, чем он занят – проверял работу приборов, расположенных перед ним. Подполковник Форрестер был настоящим летчиком, не то что старый генерал, который остался на аэродроме Рузвельта, предоставленном нам военными для испытания машины.

Генерал летал в своем кресле в Вашингтоне, занимаясь покупкой и поставкой вооружения для армии. Он вряд ли когда близко подходил к самолету, но за ним было последнее слово. Мы обрадовались, увидев в его штабе офицера ВВС. Я заметил его, когда генерал в сопровождении Морриса и двух помощников вошел в ангар. Помощники – полковник и капитан – не принадлежали к ВВС.

Генерал остановился в дверях ангара, разглядывая КЭ-4. Я заметил на его лице выражение неодобрения.

– Ужасно, – сказал он, – настоящая жаба.

Его слова отчетливо прозвучали в ангаре и достигли пилотской кабины, где я заканчивал последние приготовления к полету. Я босиком выбрался на крыло и спрыгнул вниз. Взглянув на генерала, я усомнился в том, что он разбирается в аэродинамике и конструировании. Его голова была такая же квадратная, как и стол, за которым он привык сидеть.

– Мистер Корд, – раздался позади меня шепот. Я обернулся. Передо мной стоял механик с неизменной улыбкой на лице. Он тоже слышал замечание генерала.

– Что тебе нужно?

– Машина готова к выезду, – быстро сказал он, – и не хотелось бы, чтобы она раздавила ваши ботинки.

Я поблагодарил его и, вернувшись к самолету, обулся. Когда генерал с Моррисом подошли к самолету, я уже успокоился.

В руках Морриса были чертежи, которые он держал так, чтобы генералу было удобно смотреть на них.

– «Корд Эркрафт-четыре» – это революционное направление в разработках двухместного истребителя-бомбардировщика. Дальность полета свыше двух тысяч миль. Крейсерская скорость двести сорок, а максимальная триста шестьдесят. На нем может быть установлено десять пулеметов, две пушки и около пятисот килограммов бомб под крыльями и в специальном отсеке фюзеляжа.

Я оглянулся на самолет, о котором говорил Моррис. Черт возьми, это действительно было новое слово в конструировании самолетов. КЭ-4 был похож на большую черную пантеру, присевшую для прыжка, с длинным носом, вытянутым впереди стреловидных крыльев, и плексигласовым колпаком над кабиной, сверкавшим в полумраке, словно глаза огромной кошки.

– Очень интересно, – услышал я голос генерала, – но у меня есть один вопрос.

– Что за вопрос, сэр? – спросил Моррис.

Генерал оглянулся на своих помощников. По их улыбкам я понял, что сейчас старый шут отпустит одну из своих любимых острот.

– Нам, военным, каждый год предлагают по три сотни так называемых «революционных» самолетов. Но будет ли он летать?

Я больше не мог молчать. Миллион долларов, которые я вложил в эту машину, давали мне право, наконец, открыть рот.

– Он будет летать лучше всех ваших самолетов, генерал, – сказал я. – И лучше любого самолета в мире, включая новые истребители Вилли Мессершмитта.

Генерал удивленно повернулся ко мне, окинул взглядом мой замусоленный белый комбинезон.

Моррис поспешил представить нас друг другу.

– Генерал Гэддис, Джонас Корд.

Не успел генерал заговорить, как позади него от дверей ангара раздался голос:

– Откуда вы знаете, над чем работает сейчас Мессершмитт?

Я взглянул на говорившего: может быть, это был третий помощник генерала. На его кителе сверкали серебряные крылья, а на погонах серебряные дубовые листья. Ему было около сорока. Он был стройный, с усами. Китель украшали две орденские нашивки: французский и американский кресты «За боевые заслуги».

– Он мне рассказал, – коротко ответил я.

На лице подполковника мелькнуло удивление.

– Как поживает Вилли?

Не успел я ответить, как генерал оборвал меня:

– Мы пришли сюда знакомиться с самолетом, а не болтать о пустяках.

Я бросил быстрый взгляд на подполковника, но его лицо уже превратилось в бездушную маску. Я понял, что они с генералом не особо любят друг друга.

– Да, сэр, – быстро ответил подполковник и повернулся к самолету.

– Как вы думаете, Форрестер, на что он похож?

– Вы имеете в виду пропеллеры с изменяющимся углом наклона? – спросил подполковник и добавил, обратившись уже ко мне: – Очень интересно. – Я кивнул. У него было хорошее зрение, если он сумел разглядеть в полумраке такую подробность. Форрестер продолжал: – Безусловно, оригинальная форма крыльев и их расположение. Подъемная сила должна быть примерно в четыре раза больше...

– Я спросил, на что он похож, Форрестер, – раздраженно повторил генерал.

Форрестер повернулся к генералу и бесстрастно сказал:

– Он сильно отличается от машин подобного типа, сэр.

Генерал кивнул.

– Так я и думал. Ужасно. Он похож на сидящую жабу.

С меня было достаточно его болтовни.

– Неужели генерал оценивает самолеты так же, как женщин на конкурсе красоты?

– Конечно, нет, – воскликнул Гэддис. – Но ведь существуют определенные стандарты. Например, новый истребитель Куртисса, который мы осматривали позавчера, выглядит как самолет, а не как бомба с крыльями.

Но по сравнению с истребителем, о котором вы говорите, у этой крошки вдвое больше вооружения, плюс полтонны бомб, дальность полета на семьсот пятьдесят миль больше, скорость – на восемьдесят миль, а потолок – на пять тысяч футов выше.

– Куртисс делает хорошие самолеты, – твердо сказал генерал.

Я посмотрел на него, спорить было бесполезно, все равно что разговаривать с каменной стеной.

– Я не говорю, что у него плохие самолеты, генерал. Он уже много лет делает хорошие самолеты. Я просто сказал, что наш самолет лучше всех.

Генерал повернулся к Моррису.

– Если ваш пилот не возражает, мы хотели бы увидеть самолет в действии.

Явно нервничая, Моррис посмотрел на меня. Видно, генерал не расслышал моего имени. Я кивнул и прошел вглубь ангара.

– Выкатывайте, – крикнул я механикам, которые стояли возле самолета.

Моррис, генерал и его помощники покинули ангар. Когда я вышел наружу, то увидел, что Моррис и помощники окружили генерала, и только Форрестер стоял в отдалении и разговаривал с какой-то молодой женщиной. Я бросил быстрый взгляд на нее: стройная, горящие глаза, чувственный рот.

Направляясь за самолетом на рулежную дорожку, я услышал, как меня кто-то догоняет, и обернулся. Это был Моррис.

– Вам не стоит так разговаривать с генералом.

Я улыбнулся.

– С этим старым ублюдком по-другому разговаривать нельзя. Вокруг него слишком много соглашателей.

– Все верно, но едва ли в таком случае вы продадите ему самолет. Я знаю, что Куртисс продает свои самолеты по сто пятьдесят тысяч, а наш, как минимум, будет стоить двести двадцать пять тысяч.

– Ну и что? Как ни крути, а существует некоторая разница между куриным пометом и куриным салатом. Ты не можешь купить «кадиллак» за ту же цену, что и «форд».