Самая темная мука

Но ночь оказалось мучительной. Они провели ее в разных спальнях. Если бы они остались вместе...

На рассвете Катарина бросилась в ванную и приняла душ. Вода только напомнила ей о горячей и мягкой коже Бадена. "Необходимо снова к нему прикоснуться".

Она натянула кашемировый халат. Обнаженный Баден ждал ее за дверью. Твердый и ожесточенный. Молча он потянул ее к столу, растянулся на нем и стал ждать.

"Полное и безоговорочное поражение".

– Ты готов?

Ее дрожь вернулась, когда она увлажнила руки маслом с запахом ванили.

– Более чем.

После первого прикосновения он отчаянно застонал. После второго - застыл. После третьего... расслабился?

Она скользнула ладонями вниз, ближе к его длине, объекту ее наваждения.

Баден действительно готов к большему?

"Не стоит спешить, только потому, что я изголодалась по нему". Она изменила направление и начала массировать выше и выше, обвела один из его сосков, затем второй. Он выругался, даже маленькие коричневые вершинки напряглись для нее.

– Думаешь, они смогут выдержать мой рот?

Огоньки желания пронизывали ее голос. Нет причин скрывать. Прямо сейчас этот мужчина принадлежит ей.

– Думаю, меня не волнуют, смогут они или нет. Я хочу твой рот.
– От него исходили волны агонии и наслаждения, сильнодействующая черная магия, которая ее отравила.
– Сделай это. Прошу.

Ноющая боль между ног... слишком сильна! Но Катарина наклонила голову и лизнула языком его сосок. Когда его стоны превратились в жесткие требование, она начала сосать.

– Катарина.

Баден потянулся к своей длине, желая погладить себя.

– Нет.
– Она схватила его за запястья, останавливая.
– Это мое. Я не разрешаю.

В его взгляде была мольба.

– Тогда сделай с этим что-нибудь. Не уходи на этот раз.

Она сделает кое-что... но не сейчас. Если она начнет действовать быстро, его агония может полностью затмить наслаждение.

– Не уйду, - согласилась Катарина.

Баден вцепился в края стола, его костяшки пальцев побелели, когда она скользнула пальцами вниз к животу. Ее рот последовал за пальцами. Катарина занялась его пупком, проводя языком вокруг краев, прежде чем осторожно приласкать и поцеловать его бедра, дразня Бадена.

Когда резко убрал ногу подальше от нее, Катарина обеспокоенно остановилась.

– Тебе нужен перерыв?

– Нет!
– Капля пота стекла по его виску, исчезнув в волосах.
– Продолжай. Пожалуйста.

"Отвлеки его".

– Что ты подумал обо мне, - начала она и лизнула его бедренную кость, - в день нашего знакомства. Знаю, что выглядела уродливо. Помню твое отвращение.

– Отвращение было направлено не на тебя, а на меня. Я испытывал к тебе желание, которого еще не понимал. Я не собирался брать тебя с собой, но не мог оставить. Я не был достаточно сильным.

Признание сделало что-то непонятное с ней.

– Я думала, ты пришел, чтобы спасти меня, и впервые меня не волновало, что стала дамой в беде. Теперь я знаю, ты спас меня... и стал одним из лучших вещей, которые со мной случались.

Гордость промелькнула в его глазах. Гордость и наслаждение.

– Я защищу тебя, - сказал он. Слова казались тяжелыми, словно Баден давал обет.
– Я всегда буду тебя защищать.

– А я тебя.

Но он не закончил.

– Ты можешь положиться на меня, Рина. Я позабочусь о тебе.

Каким бы милым он не был, Катарина не хотела на него полагаться. Это создаст неустойчивость в уже несбалансированных отношениях. Когда один всегда дает, а другой всегда берет, чаши весов никогда не выровняются.

Однако, сейчас не время для такой серьезной проблемы.

– Как ощущения?

– Я готов. Хочу тебя. Нуждаюсь в тебе. Прими меня в свой рот и в свое тело. Просто прими.

Восторг... и собственная агония... оба чувства расцвели глубоко, глубоко в ее душе. В конце концов, отношения между ней и Баденом могут быть не такими уж и несбалансированными. Мощный воин готов умолять.

– Ты чувствуешь боль?

– Да, но сейчас другую. Она хуже и лучше одновременно.
– Он оперся ногами.
– Я получу тебя, - Баден зарычал. Затем схватился за отвороты ее халата и слегка потянул.

Материал упал на пол, оставив ее обнаженной. Его взгляд обласкал ее с ног до головы, в глазах Бадена читались благоговение и желание, заставляя Катарину дрожать, и силой своего желания подпитывая ее собственное.

– Да, ты меня получишь.

Она провела кончиками пальцев по его соскам, желая укусить и поцарапать его... не оставив ни одну частичку его тела без отметин желания... которое одолело Катарину. Захватило. Она никогда не испытывала такой животной нужды раньше, но ей это чертовски нравилось.

– Как ты хочешь меня?

– Всеми способами.
– Баден схватил ее за талию, понес к кровати и бросил на матрас. Когда Катарина подпрыгнула, он встал коленями на край и пополз к ней.
– Раздвинь ноги.

Она медленно и соблазнительно ему улыбнулась.

– Ты говоришь, это только до рассвета, красавчик?

– Я говорю, что, наконец, заполучу свое.

Глава 20

"Единственная причина, по которой женщина должна вышвырнуть мужчину из постели, - это чтобы заняться любовью на полу".

– Амун, хранитель демона Секретов

Баден поднялся на колени. Без сомнения Катарина была самой сексуальной женщиной когда-либо созданной. С обнаженным телом, наклоненным под углом к нему, она оперлась на локти, приподняв груди и привлекая внимание к темноватым вершинкам посередине.

Разрушение промурлыкал от одобрения, не выдвигая никаких требований. Он хотел того же, что и Баден. Возможно, даже нуждался в этом.

Не в силах противостоять ее магнетическому шарму, он опустил взгляд с ее плоского живота на крошечный треугольник темных волос уже влажных от возбуждения. Как и было велено, она раздвинула свои длинные ноги и согнула их в коленях, уперев пятки по бокам от его бедер, предоставляя полный доступ к его новому раю.

– Тебе нравится это? Хочешь?

Ее голос стал хриплым, когда Катарина вернула Бадену его слова... она знала, какой властью над ним обладала, и упивалась этим.

Он не мог ее винить. Его член, уже пульсирующий от желания, стал влажным на кончике.

– Нравится слишком мягкое слово.

Баден дрожал. Испытывал боль. И больше не беспокоился о страдании, которое ощутит при контакте кожи к коже. Боль от невозможности прикоснуться к этой женщине руками казалась почти невыносимой. Он ворочался прошлой ночью, словно от наваждения.