Самая темная мука

– Я должен тебя попробовать.

Его речь была заторможенной, слова звучала слегка нечленораздельно.

– Ты уже пробовал, - поддразнила она. Но Катарина не была спокойной, как хотела казаться. Ее ногти впились в матрас.
– Или забыл?

Словно он мог это когда-либо забыть.

– В этот раз я хочу вкусить прямо из источника. Позволь мне.

Ее веки опустились, став слишком тяжелыми, чтобы их держать открытыми.

– Тогда, пей из меня.

Он медленно обхватил пальцами ее лодыжки и притянул к себе. Она пожирала его глазами. Они не сводили друг с друга взглядов, когда Баден положил ее ноги себе на плечи, полностью открыв Катарину своему взору.

Он наклонился, предвкушение сжигало его заживо. Баден ждал... ждал пока... она не выдохнула его имя, как благословение, и приподняла бедра. Тогда он сделал. Провел языком по сосредоточию ее страсти. Катарина закричала, ее маленькое тело не могло сдержать такого взрыва чувств. "Я это сделал, стал этому причиной".

Гордость разрывала Бадену грудь, пока ее сладчайший вкус ставил под угрозу его мужественность. Катарина словно конфета, нектар, который он будет жаждать все дни своей жизни. Афродизиак. Факел, сжигающий его дисциплину.

Разрушение требовал большего, и Баден с радостью повиновался. Он попробовал это на вкус, но закончилось все отказом от остальной еды. Он лизал, сосал и покусывал, и даже засунул язык поглубже, имитируя секс. Она двигала бедрами все быстрее, сильнее, вдавливаясь в его лицо, преследуя его рот, когда Баден поднял голову.

– Баден... я хочу... мне нужно...

– Знаю.

Вчера и сегодня она понижала его чувствительный порог, даря массу ощущений. Настраивала на необходимость контакта. Неутоленное желание сжигало его изнутри. Довольно справедливо, что теперь он отдавал долг.

Он втянул ее маленький комок нервов, и ее бедра прижались к его вискам. Мурашки побежали по ее восхитительной коже, и Баден понял, что она близка к кульминации. Он ослабил давление и начал лизать, возвращая ее с краю пропасти.

"Нельзя позволить ей упасть. Еще нет, еще нет".

– Дурак, - прорычала Катарина, ударив матрас. При пылающих свечах черты ее лица светились.

– Обзывай меня, как тебе нравится, красотка. Это не принесет никакого результата. Но не волнуйся. Я подарю тебе оргазм... в конце концов.

Она вздрогнула. А затем вновь выругалась.

– Такой жестокий мужчина. Возможно, мне придется тебя наказать.

– Нет, дорогая. Возможно, тебе придется меня умолять.
– Баден отчаянно ее хотел, больше чем что-либо или кого-либо в своей жизни. И хотел всего от нее... включая полную капитуляцию. Он встал и погладил ее клитор, кончиком своего члена, зная, как ей это нравится. Глаза Катарины ее выдавали.
– Тебе это нравится? Тогда попроси ласково.

Ее мягкий теплый смех оказался столь же мощным, что и ласка.

– Если не будешь осторожным, - начала она, ущипнув себя за соски и приподняв бедра, - я заставлю тебя наблюдать, как доставляю себе удовольствие сама... тогда ты увидишь, как я ухожу, оставив тебя твердым и изнывающим от боли.

Баден рассмеялся, низко и хрипло, удивившись, что нашел забавным то действие, которое сводило его с ума после возвращения к жизни.

– Тебе не представится возможности уйти, красотка. Дай мне показать почему.
– Он скользнул пальцами внутрь нее, впервые почувствовал, как внутренние стенки сжимаются вокруг него без каких-либо барьеров. Теплая... влажная... мягкая... лучше, чем он представлял.

– Мне нужно быть внутри тебя.

– А мне нужно ощутить тебя внутри.

"Более чем достаточно". Он погрузил в нее второй палец, восторгаясь тем, как она растягивается, чтобы принять его.

Застонав, Катарина выгнулась, чтобы двигаться в такт его скольжениям. Хотя каждая клеточка его тела кричала от нетерпения, Баден не спешил.

– Ты была создана для этого, - похвалил он. "Создана для меня".

Его чувство обладания усиливалось... "Мое, мое, все мое. Никогда не поделюсь. Никогда не отпущу".

Он решил, что Катарина останется с ним, отныне и навсегда. Она будет больше чем военным трофеем. Она будет призом. Преодолев войну длиною в жизнь и потерю, смерть, которая привела его к многовековой беспомощности, и плен, воскрешение, которое привело к тому же самому, она заслужил женщину... эту женщину... в своей постели каждую ночь и в своих объятиях каждое утро.

Катарина стоила любых лишений.

– Нужно больше тебя внутри, - выдохнула она.
– Нужен весь ты. Пожалуйста. Я прошу... умоляю так ласково.

"Она убивает меня... но таким великолепным способом". Баден погрузил еще один палец, в этот раз, подготавливая ее к своему члену.

– Подожди.
– Задыхаясь, она попыталась отстраниться.
– Подожди. Баден! Остановись на секунду. Это не совсем приятно.

Он сделал, как Катарина попросила, но это стоило ему толики здравомыслия.

Дай мне все!– потребовал Разрушение.
– Сейчас же. Сейчас же!

"Нельзя делать ей больно. Если испугаем, то никогда не заполучим снова".

Звенящая пауза.

Расслабь ее,– отдал следующий приказ Разрушение.

Она делала вдохи и выдохи, ее стенки по-прежнему сжимали его пальцы, не отпуская. Баден наклонился и вновь лизнул языком крошечный комочек нервов. С ее губ вновь слетел стон, в котором было больше удовольствия, чем боли.

– Лучше?

– Да, да, намного лучше, - замурлыкала она.

Он жестко всосал.

– Да! Я близко... так близко...

Баден всосал сильнее, приведя ее к быстрой и безжалостной разрядке. Которой не позволил насладиться долго. Когда Катарина закричала, он вытащил пальцы... после чего крик превратился в хныканье.

– Баден, - она тяжело дышала и была такой удивительной влажной, что могла бы пропитать его.
– Прошу.

– Ты уже по мне скучаешь?

Он жаждал этих слов почти также сильно, как ее маленькое тело.

– Да! Я опустела без тебя.

– Тогда ты меня получишь.
– Его нервные окончания горели для нее.
– Всего меня.

Она указала дрожащим пальцем на тумбочку.

– Презерватив. Я принимала противозачаточные... но перестала... презерватив, - повторила Катарина, когда он не пошевелился.

Баден сомневался, что мог бы дать ей ребенка, и эта мысль внезапно... его разозлила.

Однажды она захочет детей. Семью.

Александр мог дать ей и то, и другое.

Ярость Бадена была готова вырваться наружу.