Самая яркая звезда на небе

— Выпрямись. Ты похожа на жалкую развалину.

— Спасибо, Гасси… — закатила Гермиона глаза, но послушалась.

— Видишь! Выше голову — вот так! Ты всё ещё похожа на развалину, но, по крайней мере, приличную. Разве ты не чувствуешь себя лучше?

— Нет.

— Так держать!

Гермиона вздохнула, оглядев еду. Её желудок сжался. Она ни за что не могла поесть.

— А если он попытается со мной заговорить? — ей нужно было об этом подумать раньше. Том заметит её в секунду, как она зайдёт в комнату.

Гасси размышляла:

— Хм-м, у нас два варианта. Вариант «А»: мы можем сказать ему, чтобы проваливал и оставил тебя в покое, — Гермиона знала, что это не сработает. Он схватит её за руку и силой вытащит из Большого зала. Он никому не позволит отказать ему, особенно когда он и так на грани, — что подозревала Гермиона. — Или вариант «Б»: ты можешь убежать и спрятаться, если пока не готова с ним разговаривать, — пожала плечами Гасси, будто оба варианта были для неё равноценны.

Гасси посмотрела за плечо Гермионы:

— И лучше тебе решить побыстрее, потому что он направляется к нам.

····?·* ?? ?*·?····

Том посетил Абраксаса в больничном крыле на следующее утро. Не из искреннего беспокойства, но чтобы поддерживать видимость дружбы и убедиться в состоянии всех, кого он сюда отправил за прошедшую неделю.

Оказавшись в комнате, он расслышал слабое бормотание голосов с кровати в углу. Он решил, что это Абраксас, учитывая, что остальные пациенты были не в состоянии вести разговор. Альфред, разумеется, окаменел. Вальбургу он заметил без сознания на кровати по пути. Считалось, что она неудачно споткнулась и пролетела кубарем несколько лестничных пролётов накануне. Это произошло после того, как Том вернулся ни с чем после поисков своей ведьмы. По правде, она выглядела хуже, чем следовало из этой отговорки, но никто не в ней не усомнился. Все верили Тому на слово.

— Мадам Блейни сказала, что меня выпишут в конце выходных, — произнёс Абраксас. Том гадал, с кем он может общаться в уединении ширмы возле своей койки. Том остановился возле перегородки из ткани и слушал.

— Давно пора, — ответил Норрис Эйвери. Том мог слышать, как мальчик расхаживает возле кровати.

— Давно пора?! У меня было внутреннее кровотечение, сломанные кости, множественные повреждения нервов от какого-то чёртова проклятья, которым он меня поразил! Моя правая рука и ладонь постоянно дёргаются! Если это не пройдёт, я больше не смогу играть в квиддич!

Том обдумывал список проклятий, которые применил к Абраксасу тем вечером. Он попробовал одно из своих собственных изобретений, вдохновлённое магловским электричеством, которое вызывало шок в нервной системе и невыносимую боль. Он испытал его на животных и заметил спазмы, о которых говорил Абраксас. В намерения Тома не входило причинять необратимые повреждения, чтобы Абраксас больше никогда не смог играть в квиддич, но Том не станет жаловаться.

Он ухмыльнулся такому удачному повороту событий.

— Ты написал отцу? Что он ответил?

— Он направил несколько писем целителям Святого Мунго, но они даже не уверены, что это за повреждение! Не могут разобраться, что это такое!

Конечно, не могут! Волшебники не пользовались электричеством. Дураки, все они. Он обращал внимание на мир вокруг него, даже на мир маглов. Том различал что-то полезное, когда оно представало перед ним, будь то заклинание или магловское изобретение. Он пользовался всем. Это была одна из многих вещей, которые делали Тома лучше всех. Они признaют его могущество и ценность. У них не будет другого выбора, кроме как признать его власть.

— Поверить не могу, что они повелись на несчастный случай во время квиддича и падение в Запретном лесу, — сказал Норрис. Раздался скрип от того, что мальчик сел на стул.

Абраксас фыркнул:

— Да, что ж — разве он не убил бы нас, если бы мы возразили?

Том мог бы их убить. Или мог бы наказать их как-то ещё. В зависимости от его настроения.

— Да, — согласился Норрис ровным голосом. Воцарилось молчание. Том раздумывал над тем, чтобы явить своё присутствие, но что-то его удержало. В комнате нарастало напряжение. Разговор между мальчиками ещё не окончен.

Том ждал. Раскололся Абраксас.

— Всё было в порядке, пока не появилась она. Он изменился с тех пор, как объявилась Грейнджер…

— Абраксас! — прошипел Норрис. Том сжал кулаки. Впервые у Норриса появилась здравая мысль.

— Всё из-за неё. Это из-за неё я в больничном крыле! Это её чёртова вина, что моя рука…

— Тихо! Стой! — вновь попытался Норрис. Том заметил, что тень мальчика встаёт со стула и пытается физически удержать Абраксаса в койке.

— Слезь с меня, Норрис! Я едва могу писaть! Я не могу играть в квиддич!

Том закатил глаза из-за жалкой вендетты Абраксаса против Гермионы.

— Нет, Абраксас! Он тебя в прошлый раз чуть не убил! Прекрати!

Значит, Абраксас Малфой во всём винил Гермиону? К удивлению Тома, он не разозлился. Он задумался над этим. Он изменился с тех пор, как Гермиона вошла в его жизнь, но он отказывался думать об этом как о чём-то плохом.

Том услышал, как Абраксас задыхается. По ту сторону занавеса ощущался его гнев:

— Она всё испортила, — проворчал он и вздохнул, явно решив оставить этот спор.

Мальчики некоторое время молчали. Норрис с громким скрипом вернулся на свой стул, а Абраксас пошевелился на койке:

— Слушай, прошлой ночью кто-то окаменел, — сказал Норрис через некоторое время.

— Правда?

Том отодвинул занавеску и зашёл внутрь. Абраксас выглядел шокированным, а Норрис побледнел.

— Доброе утро, Абраксас. Норрис, — кивнул он юношам, удерживая выражение лица бесстрастным, не выдавая, что он слышал их разговор.

— Эм… — начал Норрис, но поперхнулся своими словами.

Абраксас пришёл в себя первым:

— Норрис сообщал мне, что ты открыл Тайную комнату, мой лорд? — скривился он, произнося этот титул, словно это причиняло ему физическую боль.

— Открыл, — он раздвинул занавеску шире, явив окаменевшую фигуру Альфреда Хенсли на койке в углу. Абраксас бросил взгляд в ту сторону, а затем вернулся к Тому. — Я пришёл сюда, чтобы сообщить тебе об этом событии. Альфред Хенсли окаменел прошлой ночью. Не сомневайся во мне больше, Малфой.

С этими напутственными словами Том выскочил из комнаты. У него не было желания задерживаться. Ему нужно всё уладить с Гермионой. Она благоразумна. Наверняка, остывая целый вечер, она прислушается к нему. Им нужно поговорить, пока ситуация с Вальбургой не обострилась ещё больше.