Самая яркая звезда на небе

Его тело замерло. Она чувствовала, как от него расходятся волны напряжения.

— Возможно… но я могу убить их. Брэнда и любого другого уёбка, который прикоснётся к тому, что принадлежит мне.

Она почувствовала острую боль в основании горла. Он жёстко кусал, всасывал и лизал кожу. Она пыталась не дрожать. Она использовала каждую капельку решимости, чтобы не дать ему залезть к себе в душу. В итоге это оказалось неважным. Он разорвал её и вломился сам.

— Я убью их всех, — сказал он. Она вздрогнула от удовольствия и боли вместе. Будто он мог высосать мысли прямо у неё из головы. — Я убью их за то, что они коснулись тебя. За то, что подошли достаточно близко, чтобы почуять яблоки в твоих волосах.

Его губы двигались по её шее. Он глубоко вдохнул, будто заполнял ею свои лёгкие. Провёл языком по ключице:

— Если кто-то попробует мёд на твоей коже, я не удостою их быстрой смерти. Я замучаю их. Это будет медленная, сладкая смерть. Агония. Только я могу жить с твоим вкусом на языке.

Он целовал её грудь сверху. Она ахнула. Выгнула спину. Она всё ещё его хотела. И ненавидела это.

— Ты. Вся. Моя, — подчёркивал он каждое слово. Её сердце молотом било в груди, прямо там, где его губы прижимались к её плоти. Чувствовал ли он это?

— Нет! — к ней вернулся рассудок, и она оттащила его от себя за волосы. Он с шипением отодвинулся, а его взгляд потемнел, как грозовые тучи. Наконец-то она снова могла дышать: — Я не игрушка, которой ты можешь владеть, Том!

Его глаза вспыхнули молнией.

— Между нами всё кончено, и я буду жить дальше, неважно, что ты там себе надумал! В эту игру мы играем в последний раз!

Ярость. Его поглотил чистый, неприкрытый, необузданный гнев. Не успела она понять, что происходит, он развернул её, обвив рукой за талию, а второй сжал горло, прижав её к стене своим телом. Его эрекция тёрлась о её попу, напоминая, как сильно они оба возбудились от этой встречи.

— Да что ты? — прозвучал в её ухе его смертоносный голос.

— Д-да, — покраснела она. Его рука ласкала её вдоль ключиц, притягивая к себе, чтобы его пальцы могли погладить изгиб её груди. Он выводил круги и терзал её соски сквозь ткань. Она ахнула и поёрзала в его стесняющей хватке. Он зажал одну её руку своей, а другой упёрся в стену. Он прижал её щёку к камню. Она извивалась, но это только дразнило его, а не помогало вырваться.

Его ладонь ласкала её, опускаясь ниже. Все её силы уходили на то, чтобы не задрожать возле него.

— Ты не хочешь меня?

— Я… — она не могла думать. Давление его бёдер слегка ослабло, позволив его руке проскользнуть вдоль разреза её платья, поднимаясь по её бедру. — Я — о Мерлин, — он не спеша ласкал её. Внутри неё всё ныло, пока его блудливые руки двигались между её ног. Получив пространство для манёвра, она вызволила свою руку. Опустив её ниже, она схватила его запястье между своих бёдер. Она намеревалась отодвинуть его, но вместо этого сжала, её тело не собиралось лишаться его присутствия.

— Твои мокрые трусы намекают, что ты жаждешь меня, — сказал он. Его голос напоминал соблазнительную мелодию, от которой она сходила с ума.

— Том… — простонала она. Напрасно ей это нравится. Его пальцы прошлись по её прикрытому хлопком лону. Её тело замерло.

Мне не стоит хотеть этого!

Мерлин, как она хотела этого…

Он отодвинул её трусики в сторону и провёл пальцем по складкам, заставляя её испустить довольный стон. Она чувствовала себя, будто перегрелась, и облокотилась лбом на прохладную стену. Она зажмурилась от страсти момента.

— Возможно, мне стоит напомнить тебе, кому принадлежит эта киска, — он медленно просунул одну фалангу. Позволил ей чувствовать, как она втягивала его, как трепетали её мускулы от проникновения.

Она всхлипнула.

— Чёрт, никогда не привыкну, какой мокрой ты становишься для меня.

Он добавил второй палец и начал гладить её изнутри:

— Ты такая узкая, маленький лев. Будет просто потрясающе, когда мой член наконец-то окажется внутри тебя, — все мысли вылетели у неё из головы. Гермиона хватала ртом воздух от каждого его толчка внутри себя. Она чувствовала, как его вторая рука подползает по её телу, ныряет в вырез платья, обхватывает грудь. Он играл с её сосками, щипал и щёлкал по её пикам.

— Том — ах-х…

Он прижал основание ладони к её клитору, и она, не удержавшись, задвигала бёдрами, добиваясь большего трения.

Он, забавляясь, хмыкнул, прижавшись к её шее:

— Какой озабоченный лев. Как ты хороша. Вместе мы будем бесподобны. Я буду трахать тебя так глубоко, что ты почувствуешь, как я вытекаю на эти сладкие бёдра, когда пойдёшь на занятия. Ты можешь посещать эти чёртовы званые вечера и флиртовать с кем хочешь, но твой голос всё равно будет хриплым от криков моего имени, а сперма внутри тебя будет моей.

Он вращал своими бёдрами по выпуклости её ягодиц и простонал:

— Я так тщательно тебя наполню. Испорчу для любого другого.

Мне не стоит хотеть этого! Мне не стоит хотеть его!

Но она задыхалась от того, насколько сильно хотела большего. Было так хорошо. Ей хотелось растаять на нём. Каждая её частичка изнывала, жаждала продолжения, чтобы он подвёл её к краю, к которому она была так близка. Её бёдра раздвинулись шире, открывшись для него. Они двигались в унисон. Он тёрся своей эрекцией о неё, а она, не отдавая себе отчёта, — о его руку.

Его пальцы скользили внутри неё, двигаясь вдоль её стенок. Она дрожала от удовольствия, а он рычал от удовлетворения, из глубины его горла разносились стоны. Ритм ускорился.

— Всё правильно, Гермиона, эта киска моя, — вытащил он и обвёл клитор увлажнёнными пальцами. Она простонала от его ухода. Всё внутри неё сжалось самым восхитительным образом, но его там не было.

Ей хотелось убежать, но она была так близко… её рука крепче сжала его запястье, и он сдавленно рассмеялся, что прозвучало практически угрожающе:

— Эта грудь моя, — он потёр её сосок и перешёл к другому, чтобы уделить ему равное внимание. — Ты моя.

Он заводил её сильнее, выводя широкий круг вокруг её клитора, а его пальцы вновь проникли в неё. Они доходили глубже, сосредоточившись на точке, от которой у неё задрожали ноги. Невероятно… Она сейчас упадёт. Она хватала ртом воздух возле стены.

— Можешь принять больше, маленький лев? — спросил он.

Он вновь вытащил руку, а потом она почувствовала большее давление, он медленно входил в неё тремя пальцами. У неё перехватило дыхание. Боль. Растяжение.