Самый желанный герцог

– А сейчас поцелуй меня, – прошептал он. – Поцелуй меня так, как ты сделала это возле двери.

Это она может сделать, со всем пылом. Девушка запустила руки в его волосы и притянула его рот вниз к своим губам. Она вложила все свое сердце в этот поцелуй, освободившись от всех страхов, полностью доверяя ему.

Когда его толстый член медленно начал вжиматься в ее влажную мягкость, она закрыла глаза и подавила инстинкт, заставлявший сопротивляться боли. Вместо этого Софи сконцентрировалась на том, чтобы встречать его, любить его внутри себя, дарить ему вход в ее тело точно так же, как она уже подарила ему вход в свое сердце.

Твердый, крепкий и непреклонный, его возбужденный член медленно проникал в нее до тех пор, пока она не смогла выносить это. Софи мотала головой из стороны в сторону, потерявшись в задыхающемся удовольствии, смешанном с болью, в этом бесконечном моменте, его длина и толщина ошеломляли ее как раз в то время, когда он растягивал и заполнял ее тело.

Наконец Грэм остановился, удерживая себя над ней на локтях, опустив голову, его дыхание сделалось прерывистым, пока он сдерживал себя, ожидая ее. Она начала сражаться с тянущей болью, которая не кончалась, извиваясь под ним, пытаясь ослабить ощущение того, что она сможет разорваться пополам и умереть, наколотая на массивное копье его плоти.

– О, дьявол, – простонал он. – О, Софи, не двигайся, пожалуйста…

Она не могла. Это было слишком, слишком толсто, слишком глубоко. Она уцепилась за Грэма руками и ногами и изогнулась, задыхаясь от боли и непереносимого удовольствия, не в состоянии ни принять его, ни отпустить.

Он задыхался.

– Софи, пожалуйста… дай мне выйти!

– Нет! – закричала она, и продолжала держаться изо всех сил. – Мне нужно… Я должна…

С ревом Грэм оторвался от нее, отчаяние придало ему сил. Затем он вернулся, мощно ворвавшись в нее, полностью, жестко и быстро. Что-то разорвалось, послав яркую вспышку агонии по ее телу. Софи вскрикнула, все еще цеплялась за него.

Затем все прошло. Он прорвался через последнее сопротивление. Осталось только удовольствие, сладкое, гладкое и очень горячее, когда он начал беспощадно погружаться в нее снова и снова, его мужские рычания несдерживаемого вожделения заглушали ее собственные громкие вздохи.

Его доминирование, жар его тела и сама потеря им контроля над собой привели Софи в трепет. Она ликовала, ощущая свою женскую власть от того, что смогла возбудить его, что она красива и желанна для него. Каждый горячий, мощный толчок и каждое ноющее, утонченное отступление уносило ее прочь с силой приливной волны.

Грэм выкрикнул ее имя, когда погрузился в нее последний раз, его оргазм лишил его дыхания.

Слишком плохо было то, что это было неправильное имя.

Она проигнорировала эту вспышку боли, вместо этого потянувшись к удовольствию ощутить его освобождение, пульсирующее внутри нее. Экстаз снова пронзил ее, ее вскрики смешались с его стонами, объединяя их горячее дыхание и стучащие сердца так, что она даже не смогла бы сказать, где кончается она и начинается Грэм.

Это было просто совершенно. Хотя поместье могло и рушиться вокруг них, возможно, оно могло бы походить на небеса.

Затем он упал на нее, спрятав лицо в ее волосы, потом перевернулся набок, его член с опадающей эрекцией выскользнула из ее тела. Софи пискнула.

– Извини, – проговорил он, задыхающийся, но полный раскаяния. – Я должен был быть более осторожным. Я не должен был…

Она устало подняла руку и прижала кончики пальцев к его губам.

– Заткнись, Грэй. Это было потрясающе. Ты был великолепен.

Затем она задумалась на мгновение.

– Я совершенно уверена, что и я тоже была великолепна.

Грэм рассмеялся и притянул ее в свои объятия.

– Ты на самом деле была великолепна. Самая великолепная из всех.

Девушка счастливо вздохнула.

– Как я и ожидала. – Она свернулась клубочком в его объятиях и положила голову ему на грудь. – Теперь ты мой, – сонно прошептала она.

Как раз в тот момент, когда Софи проваливалась в утомленный сон, ей показалось, что она услышала его шепот в ответ.

– Навсегда.

Глава 26

Софи медленно просыпалась, постепенно начиная ощущать каждую пульсирующую от боли клеточку своего тела. В своем измученном верховой ездой, ходьбой и занятиями любовью теле. Она потянулась под покрывалом, скользнув руками по своей наготе, проверяя свои руки и ноги. Кажется, непоправимого ущерба не нанесено. Девушка открыла глаза.

Комната была темной, за исключением огня в камине. Грязная запущенность обстановки скрывалась в тени, демонстрируя только приятные глазу изящные пропорции и декоративные детали. Немного любви и работы, и такая комната может стать произведением искусства – комнатой, подходящей для герцога.

Для этого герцога. Ее герцога. Того, кого она больше всего желала.

Он не спал, а выглядывал из окна спальни на залитое лунным светом поместье.

Грэм был обнаженным и прекрасным. Ни один скульптор Ренессанса не мог бы создать ничего более красивого.

– Грэй?

Он повернулся к ней с улыбкой, но опустошенность в его глазах встревожила Софи.

– Что-то не так? – Хотя она думала, что догадывалась, что не так.

Он покачал головой, все еще улыбаясь.

– Ничего.

– Конский навоз, – твердо заявила она. Поднявшись на колени, девушка села на пятки, рассеянно прижимая простыню к груди. Его взгляд потеплел от желания, и она была рада видеть это – всегда! – но подняла руку, словно удерживая Грэма, когда он двинулся к ней.

– Грэй, ты доверяешь мне?

Его брови с озорством приподнялись.

– Всецело. Ты собираешься снова привязать меня? – Его улыбка превратилась в комическую усмешку. – На этот раз ты наденешь свой корсет?

Софи так захватила волна любопытства, смешанного с вожделением, что почти позволила ему переменить тему. Но она вовремя спохватилась.

– Подожди. – Девушка отползла назад, подальше от его раскрытых объятий. – Я хочу знать: ты доверяешь мне?

Герцог остановил свое продвижение вперед и даже слегка попятился.

– Я доверяю тебе, Софи. Я всегда доверял тебе. Ты – самая правдивая личность из всех, что я когда-либо знал.

О. Что ж… возможно, лучше всего будет не рисковать этим, по крайней мере, не сейчас. Я скоро расскажу тебе правду, любовь моя, я обещаю. Или не расскажу? Грэм считал себя ужасным повесой, но на самом деле он был единственным мужчиной в своей семье, который серьезно относился к чести и ответственности. Примет ли он деньги, если будет знать, что она украла их обманом?