Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года
Шрифт:
– Без прозвищ, дядя, - заявил Нулишка.
– Я крещен по православному чину.
– М-да!..
– Девиер полез в кармашек за спасительной табакеркой. Правда, правда... Я же присутствовал при бракосочетании твоего батюшки, царского карлы Иакова. Как же, как же! Тридцать два карла и карлицы, даже поп был подобран карличок. Стало быть, ты Яковлич, а имя как твое?
– А у нас в слободке, - распалялся карлик, -супостат один есть, издеватель. Евмолпий Холявин, гвардии сержант. Так он меня именует знаешь как? Никтон Ничтожевич Пустоместов, вот! Требую его немедленно исказнить!
–
Многоопытнейший генерал-полицеймейстер знал, что лишнее уважение ничего не стоит, зато сторицей окупается. Взять того же Нулишку, хоть он и числится за Кунсткамерой, но постоянно к царице бегает, подачки просит ведь он ее крестник.
– А ну-ка, уважаемый Вонифатий Яковлич, сядем-ка рядком да поговорим ладком. Так на что тебе нужны те сто пятьдесят рублей?
Через полчаса генерал-полицеймейстер обладал такими сведениями, что еле мог усидеть на месте. Но приходилось изображать из себя барина, разомлевшего от жары и скуки.
– Куриозно ты говоришь, братец, - зевнул он, потягиваясь.
– Заходи на будущей неделе, мы все это в тетрадочку запишем и государыне представим, развлечения ради. Что же касается ста пятидесяти рублей, кои ты просишь на выкуп невесты... Почему бы и нет? Я велю казначейскому писчику, чтобы он тебе выдал из сумм, отобранных у разбойников. Только ты впредь веди себя разумно, сюда открыто не суйся, а мне все своевременно передавай, как было у нас условлено. На, лови!
И он, в виде задатка, кинул ему серебряную монету, блеснувшую, будто рыбка.
– Ой, гривенник!
– в восторге закричал Нулишка, ловя ее на лету.
И как только он, пробуя монетку на зуб, выскочил за дверь, генерал-полицеймейстер стал скликать своих помощников. Кибитку, коляску, фуру? Нет, шлюпку, и обязательно под тентом! Аудитор Курицын, захватить епанчи и черные полумаски!
Но тут генерал-полицеймейстер заметил, что дежурный сотский, еще покачиваясь от давешнего пароксизмуса, желает что-то доложить.
– Говори, морра фуэнтес!
– От красава... Коса досюда, ух!
– Что красава, коса ух?
– К нам желатот-с... Уединенции просят. Чутье сыщика подсказывало Девиеру, что и эта визитация неспроста. Веди!
3
Но это была посетительнииа совсем иного склада. Рослая, действительно с косою ниже пояса, она тщательно вытирала о половик босые ноги.
В присутствие набилось множество чинов - земские старосты, угодные люди, тайные подсыльщики. Они подтрунивали над девушкой, спрашивали, из какой кожи у нее подошвы - из яловой или из сафьяна.
Наконец генерал-полицеймейстер, на ходу решив самые срочные дела, велел всем выйти вон.
– Сказывай-ка, красавица, - сказал он, когда дверь захлопнулась за последним из чинов, - ведь это ты невеста академического карлы, которую он хочет выкупить за сто пятьдесят рублей'?
– Он все врет!
– закричала Алена.
– Вот как?
– притворно удивился Девиер.
– А я думал, что угадал.
В крайнем возмущении, которое придало ясность ее доводам, она рассказала о внезапном исчезновении господина Тузова, корпорала
градского баталиона.– Не так скоро, не так скоро...
– удержал ее Девиер.
– Сядь-ка на этот стульчик. Садись, не бойся, это еще не пыточный станок. Да зови меня просто - Антон Мануйлович...
И под его умелым управлением она стала рассказывать обстоятельно - кто есть кто в Кунсткамере, о чем судачат на завалинке, какой-таков вольный дом, где царствует деревянный король Фарабуш.
"А ведь надул меня паршивец карлик, - думал Девиер, поигрывая табакеркой.
– Получается, что английского резидента к академику пригласил не кто иной, как сам этот Нулишка. Тот же карлик шпионил за Тузовым и за Аленой, а с какой целью? Только ли из ревности?"
Особенно заинтересовал его рассказ Алены о вольном доме. Подлец карлик, и там он свой человек!
Ниспровергай притоны! Таков был указ царя Петра генерал-полицеймейстеру, и Девиер исполнял его неукоснительно, и не было страшнее ниспровергателя в Санктпетербурге.
Но при новом царствовании и веянии иные. И чуткое ухо Антона Мануйловича их уловило.
Новая столица строилась по образцу и подобию таких мировых скопищ, как Амстердам, Лондон, Лиссабон. Там, где кораблям тесно и они ждут своей очереди швартоваться, там разноязыкие матросы ватагами шляются по улицам, и что для них главное? Трактиры, ночлежки, кофейни, вертепы разные, игорные дома... Как тут цыкнешь на человека, если он бренчит в кармане вест-индским золотом, которое он желает оставить здесь? И просто желает рассеяться, размягчить свои нервы, задубевшие в нечеловеческом переходе через океан.
Здесь, однако, проявлялись, по крайней мере, три неясных момента, которые смазывали всю картину.
Во-первых, почему Тузов не доложил сразу ему, генерал-полицеймейстеру, как он был обязан к этому присягой? Девиер знал Тузова как офицера точного и исполнительного.
Во-вторых, кто же сей академикус, владелец злополучного камня, и зачем он тайно встречался с английским милордом? Девиер имел списки всех новоприбывших академиков, но кто из них именно утратил камень? И почему не заявил в полицию?
В-третьих, что такое сам философский камень, предмет распри мудрецов? Девиеру по его нелегкой полицейской службе знакомы всяческие ворожеи с гаданьями, кликуши с пророчествами, колдуны с превращениями, но такой диковины он еще не знал.
Тревожило обстоятельство, что академикус тот собирался его государыне преподносить. Ежели так, двор вскоре узнает о его существовании, подлинном или мнимом. И тогда Антон Девиер, сенатор и кавалер ордена Андрея Первозванного, должен знать о нем раньше и больше всех.
А тут и Сонька Золотая Ручка!
Об ней где только не судачат, но даже тайные подсыльщики плечами пожимают. И при дворе о ней заходит речь, а он, он всесильный бог полиции отделывается милым анекдотцем!
Но сыщицкое чутье ему подсказывает: здесь не простая татьба, тут поднимай выше! Здесь в один узел может быть завязана и пропажа философского камня, и загадочный академикус, и даже такая, казалось бы, далекая вещь, как внезапное появление британско-датского союзного флота у берегов Эстляндии, о чем сообщали морские дозоры.