Сара Фогбрайт в академии иллюзий

— Не придётся, — озабоченно ответила мисс Брок, — но нужно будет обрезать и остальное, потому что это не скрыть. Вот так, — и она коснулась пальцем моей шеи. — Не страшно, отрастёт!

Меня отвели к зеркалу и усадили. Мисс Брок, вооружившись золочёными ножницами в форме цапли, принялась за работу. Лезвия щёлкали, и пряди слетали одна за другой. Их чуть подвили горячими щипцами, и я начала себе нравиться. Теперь я казалась такой взрослой!

— Если останется время, может, вы сделаете что-то подобное и со мной? — спросила Шарлотта, потянув себя за тонкую косу.

— О, конечно, — кивнула мисс Брок. — Тебе пойдёт.

Она чуть припудрила и нарумянила меня, а потом едва заметно тронула брови и ресницы. Я осталась собой, но при этом стала лучшей версией себя.

— Платье почти готово, — заявила мисс Брок. — Надевай, остальное подколем булавками прямо на тебе. Но где же юноши? Им давно пора вернуться.

Юношей не пускала придверница. Она решила, те обманом пытаются проникнуть в женское общежитие, а потому ничего не желала слушать и даже не стала нам звонить. Мисс Брок пришлось бегать вниз и выручать их.

Явились они довольно шумно. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и с лестницы боком вошёл гном с огромной коробкой. За ним, с коробкой поменьше, следовал долговязый кудрявый юноша.

— Как можно, как можно! — восклицала придверница за их спинами. — Мужчины, здесь! Такого не было никогда!

— Никогда такого не было! — вторила ей комендантша, взмахивая руками. — Какой стыд! Ни одна мужская нога вовек сюда не ступала!

Очевидно, они позабыли день, когда нам меняли рамы.

— Под мою ответственность! — пыталась их перекричать мисс Брок. — Ничего дурного не случится. Мне нужна их помощь!

Юноши не осмеливались поднять глаза. Они так неуверенно шли по коридору, будто боялись, что здесь полно ловушек для наглых мужчин, и на каждом шагу их может испепелить, убить молнией или пронзить стрелами. Их уши горели рубинами.

— Эй, Сэмюэль, Перси, сюда! — позвала их Хильди.

Они только теперь заметили нас и с явным облегчением подошли и опустили коробки на пол. Тем временем мисс Брок спровадила всех лишних и тоже присоединилась к нам.

— Какие замечательные бутоны, — восхитилась она, заглянув в коробки. — То, что нужно!

— Мы помогали садовнику в оранжерее, — сказал долговязый. — Так что нам разрешили взять вон сколько. Надеюсь, хватит.

Гном тем временем покраснел ещё отчаяннее и пытался смотреть куда угодно, только не на меня. Непростая задача, поскольку меня поставили в центр комнаты, и девушки под руководством мисс Брок принялись подкалывать бутоны и листья к моему подолу.

Портрет в сломанной рамке всё ещё лежал на полу. Гном наклонился и поднял его, попутно собрав несколько осколков, и огляделся, видимо, ища, куда бы их выбросить.

— Ведро для сора у общих умывальников, — сказала я. — Будь добр, отправь туда же и портрет, я видеть его не могу.

— Почему? — спросил гном, осмелившись взглянуть на меня из-под густых бровей.

— Потому, что его нарисовал дурной человек…

— Это я рисовал.

Я замолчала, удивлённо моргая, и он пояснил, насупившись:

— Я хотел отдать его вам, тогда, в библиотеке. Потом… ну, потом у меня его кое-кто отнял и посмеялся. Я думал, он выбросил, а он, значит, выдал за свою работу…

— Ох, — сказала я. — Ох, тогда не выбрасывай, а поставь на тумбу. Мне очень нравился этот портрет, так что я рада, что его нарисовал ты.

Я сказала так, но не ощущала радости, только боль. Всё-таки я позволяла себе надеяться, что у Кристиана были ко мне чувства — пусть немного, самую малость, хотя бы в тот миг, когда он рисовал. Я думала: может быть, он сдался под давлением отца, выбравшего ему невесту, и может, Дейзи шантажом вынудила его обидеть меня, но когда он рисовал, это было искренне… Но рисовал не он. Всё было ложью. Всё.

Моя нижняя губа сама собой задрожала и выпятилась, и на глазах проступили слёзы. Шарлотта молча показала мне стиснутый кулак, и я кивнула и подняла голову выше.

Скоро они закончили. Роз хватило даже на то, чтобы соорудить венок, а ещё мисс Брок дала мне белые перчатки.

— О, — сказала я, когда мне позволили взглянуть в зеркало. — О!

Рукава платья, прежде нелепо раздутые, стали теперь изящными — простая форма, узорный край и ничего больше. Белое широкое кружево легло вдоль выреза, создавая иллюзию какой-никакой груди, и талия, подчёркнутая лентой, казалась очень тонкой. Из украшений на мне были только розы — венок в волосах, бутоны у груди и сотни листьев и цветов на юбке. Уже завтра это великолепие завянет, но сегодня, сегодня я была прекрасна!

— Что ж, ты готова к балу, — с удовлетворением произнесла мисс Брок.

— Запомни себя, — сказала Шарлотта. — Запомни себя такой. Мастер иллюзий должен уметь держать самое главное в воображении. Они не отступят так просто, они ещё попытаются сделать так, чтобы ты ощутила себя жалкой и слабой. Держи этот образ в голове и всякий раз, как почувствуешь, что дала слабину, представляй, что накладываешь иллюзию и опять становишься такой. Не жалкой, как они хотят, а красивой и сильной. Это поможет.

И она подмигнула мне левым глазом.

— Спасибо, — прошептала я. — Спасибо вам всем!

Бал уже был в разгаре, когда мы вошли. Всё оказалось даже не так страшно — музыканты не сбились с нот, и танцующие не остановились, громко ахнув, и не уставились на нас. Никто не закричал: «Поглядите, это же та нелепая студентка!». Конечно, нас заметили, и кое-кто зашептался, но и только.

Дита держала меня под руку. С другой стороны шла Хильди, крепко сжимая мою ладонь. Она так хотела, чтобы все заметили её новые туфли с бабочками, что, пожалуй, слишком высоко поднимала подол своего голубого платья. Перед нами, выпятив грудь и задрав подбородок, решительно шагал этот гном, Сэмюэль. Его друг шёл рядом с Дитой. С тыла нас прикрывали мисс Брок и Шарлотта.

Сперва моё сердце так колотилось, что я шаталась, и в глазах потемнело. Я чувствовала только руки Диты и Хильди и больше всего боялась, что лишусь чувств, а тогда все усилия станут бесполезны, и меня навсегда запомнят как неудачницу.

Я цеплялась за них, и они надёжно держали меня и не дали упасть.

Постепенно я успокоилась и смогла оглядеть зал — тот самый, где когда-то, давным-давно, я слушала мистера Даркморроу, а после решила идти на театральное, а не на бытовое отделение. Ряды кресел теперь сдвинули к краю. Потолок стал звёздным небом, и у края его дрожало и мерцало сияние, вспыхивая то зелёным, то голубым, то лиловым.