Сборник рассказов
Шрифт:
«Я другой. Превращаюсь в другого. В… гения!»
Семен Андреевич пробовал знакомое слово, применял его к себе. Вкус доктору нравился.
Вопрос денежных знаков, никогда особо его не волновавший, решился окончательно. Ежемесячно, в один и тот же день тонкоусый Валентин приносил пухлый конверт с наличными.
Семен Андреевич пробовал отказаться, но Снежницын убедил:
– Буржуйский грант! – сказал он. – Тратьте, у них этого добра навалом!
Дельский поверил. Купил дорогой костюм чистой шерсти, нейтральный галстук и новую зубную щетку. Пах он теперь французом Пьером Карденовым.
Скорее
– Ты в порядке, Дельский? – спросила Маргарита Ульяновна строго, став карикатурно похожей на главного бухгалтера.
– Да, – ответил он.
– Точно?
– Да.
– Не врешь?
– Не вру, – ответил Семен Андреевич и неожиданно для самого себя добавил. – Ты больше не приходи, Рита. Я устал от твоей жалости.
Бывшие супруги молчали. Он помог женщине надеть пальто, с затаенной радостью заметив слезы в уголках немолодых уже глаз.
Больше Маргарита Ульяновна не приходила. Через три дня в квартиру Дельского переехала Лидочка. Тридцати пяти лет, коллега. Тоненькая, как осинка, бледненькая и большеглазая. Семен Андреевич не понимал, каким образом согласился на переезд, но не противился. Ему было приятно, когда зеленый взгляд молодой женщины восторженно наблюдал докторскую работу. Лидочкины пирожки с капустой были пышными и вкусными, присутствие тихим, а поцелуи робкими. Дельского это устраивало.
Прошел год и восемь месяцев.
В течение этого времени Дельский добился многого. Он чувствовал себя всемогущим. Уже не пробовал свою гениальность, а ел ее полными горстями. Казалось, что нет во вселенной тайн, способных укрыться от пытливого ученого ума. Обновленного ученого ума, зараженного паразитами.
Семен Андреевич чувствовал в голове жизнь колонии. Почти видел, как микроскопические лапки перебирают клетки мозга. Строят, конструируют, модифицируют. Иногда Дельский садился на диван и фантазировал. Он представлял их мир, это огромное сообщество крошечных демиургов, живых мыслительных моторчиков. Императору колонии он дал имя Наполеон.
«Я знаю, что ты попытаешься меня убить, – говорил Семен Андреевич императору и грозил пальцем. – Но я не дамся, не дамся…»
Однажды ему ответили. Голову прошил болезненный спазм, дернул лицевые нервы. Наполеон принял вызов.
«Теория расчерченных сингулярностей», пришедшая Дельскому на ум под струями утреннего душа, была готова. Семен Андреевич очень гордился собой. Но докторская гордость достигла предела, когда тонкоусый адъютант Валентин принес вечером новый конверт.
О, что это был за конверт! Не тот, денежный, с запахом банков и клерков. От розоватой бумаги исходил аромат знаний и моря, аромат университетов и пыльных библиотек!
«Уважаемый, доктор Дельский! – гласил заголовок. – Вы номинированы на премию Фреда Кавли…»
Семен Андреевич не дочитал. Столь часто приближавшийся обморок, наконец-то зашел к доктору в гости.
Париж встретил Дельского улыбками, солнцем и запахом круасанов. Город любовников и романтиков в этом году принимал, раскрывал объятия международной неврологической премии имени Фреда Кавли.
Огромный зал отеля «Парк-Хаятт». Свет хрустальных люстр,
фраки, высокие прически, умные лица… У Семена Андреевича кружилась голова. Звучали ноктюрны Шопена и вальсы Шуберта. Бокал игристого вина. Рукопожатия. Взгляды. Прикосновения.«Ты на родине, Наполеон, – мысленно обратился Дельский к императору. – Надеюсь, нас ждет триумф!»
Наполеон не отреагировал.
Имена претендентов были засекречены до самого последнего момента, что придавало научной премии пикантную остроту.
Ведущие церемонии, молодые французы. Мужчина и женщина. Добрые глаза. Красота. Улыбки. И вдруг Семен Андреевич почуял неладное.
Ожил Наполеон. Императорский приказ, грубый и хлесткий, рванул черепную коробку. Боль сдавила виски. Дельский пошатнулся, облокотился на колонну. Игристое вино попросилось наружу.
– Уважаемые дамы и господа…
– Премия Кавли…
– Выдающийся вклад…
– Неврология…
Обрывки фраз, бессмысленные и бессистемные, пафосные, но пустые ускользали от сознания Дельского. Сверло недоверия буравило мозг.
«Это сон, – подумал Семен Андреевич и зажмурился, – Я ущипну себя и проснусь. Прямо сейчас…»
Щипанье не помогло. Дельский открыл глаза.
На сцену под оглушительные аплодисменты мировой неврологической элиты поднимался академик Снежницын.
– Поздравляю, месье Снежницын! – протянул руку ведущий.
Карл Робертович ответил рукопожатием, принял поцелуй юной красавицы-ведущей и букет тигровых лилий.
Академик улыбался. И столько торжества, неприкрытого превосходства было в этой улыбке, что Семена Андреевича согнуло пополам.
Догадка, невероятная в мерзости своей, вильнула хвостиком. Семен Андреевич не успел ее поймать.
– Мадам и месье! – бас академика рванулся к вершинам зала. – Благодарю за то, что вы по достоинству оценили масштаб титанического труда! Верю, что наши милые «Анти-паразиты» перевернут жизнь многих и многих достойных людей…
«Анти-паразиты – эхом отозвалось в голове Дельского, – Анти-паразиты»
– Что есть мысли? – поза академика Снежницына вызывала восторг собравшихся, – Мысли – строители нашего мира. Мысли невидимы, но что если не они позволяют человеку добиваться поставленных целей?! Что если не мысль, тот маяк в бушующем океане хаоса?! Но мысли это палка о двух концах. Они могут вознести вас к сердцу звезд, но способны превратить сердца ваши в камень!
«Сердце камня», – повторил Семен Андреевич и его наконец вырвало. Никто не обратил внимания на докторский конфуз. Бас Снежницына держал гостей церемонии за горло крепче гуннского аркана.
– Мы назвали наш проект «Анти-паразиты». Это препарат, лекарство от дурных мыслей, способствующее мутации мыслей негативных, их трансформации в мысли со знаком плюс. Мы сжульничали. Обманули внушаемого, убедив его в поддержке, помощи в мыслительной деятельности со стороны колонии паразитов. Паразитов, поселенных в мозг. Почти два года он пребывал в уверенности, что обитатели колонии способствуют активизации его мыслительной деятельности. И это происходило, но не из-за мнимых микроскопических помощников, а посредствам собственных ресурсов объекта! Его собственные мысли – правильные и рациональны, настроенные на созидание и творческую деятельность…