Сборник рассказов

– А вы на какой стороне? Добра, зла, серости или точных цветов? – спросил Андрей, начиная понимать происходящее.

– Неважно! – проговорил Асмодэев, пряча глаза. – Добро не всегда мудрое, злоба не всегда темная, а свет бел лишь местами. Все относительно, дорогой граф. И вообще, пора прекратить разглагольствования и обсудить детали предстоящей операции. Ведь вы согласны участвовать, не так ли?

– Согласен, – стараясь унять дрожь в голосе, ответил Андрей.

– Вот и славно. Наша цель: Владимир Ильич Ульянов, более известный миру как Ленин. Человек, свершивший в октябре 1917-го года на территории Российской Империи революцию, приведшую к свержению монархического строя и установлению коммунистической формы правления. Пусть настоящего коммунизма и не получилось, назовем данный беспорядок именно так. Впрочем, и монархия загнулась раньше сих прискорбных событий. Не в этом суть.

Асмодэев перевел дух, крутанул трость «восьмеркой» и продолжил:

– Ваша задача – ликвидация руководителя восстания, то бишь В. И. Ленина. На выполнение работы вам отводится… Какое сегодня число?

– Двадцатое июня, – ответил граф и, подумав, добавил. – 2004 год.

– Выходит чуть больше четырех месяцев… Не так много, но вполне достаточно! И запомните граф: непременно необходимо уложиться в срок, ведь если наш враг свершит задуманное, убийство потеряет всякий смысл.

– Но как…, – начал было Андрей, но Асмодэев резко перебил:

– Как вы встретитесь с ним или каким образом попадете в прошлое? Есть один ход. Произойдет рокировка: ваш прапрадед Петр Николаевич Вяземский окажется в нашем времени, а его место займете вы. Таким образом, временная материя и состояние пространственного равновесия не будут нарушены. Мир не ринется в хаос единения. Считайте, что двое противостоящих пловцов нырнули в реку времени и всплыли на месте своего оппонента. Вуаля! Гремят фанфары, брызжет шампанское! Данная перестановка возможна исключительно при наличии единой системы компонентов ДНК в крови «ныряльщиков», а так же добровольное желание хотя бы одного из них…

Он вошел в раж, красочно объясняя мелкие детальки перемещения и делая различные уточнения и дополнения. Андрей не слушал. Состояние лихорадочного возбуждения накатывало громадными океанскими волнами.

«Мне предоставляется возможность изменить настоящее посредствам прошлого. Сбылась мечта идиота!»

Да, он хотел убить Ленина и верил: это поможет. Не только ему, но всей России и россиянам. Хоть на последних ему и было плевать, но все же пусть порадуются! Несомненно, царский режим падет, но элита в лице дворянства останется, а не разбредется по миру в поисках лучшей доли. Брошенные на помойку времен годы вернутся. Не придется тащится в сторону абстрактного коммунизма и заново восстанавливать главенство капитала.

Но капитализм и демократия претили юному графу, вызывая сильнейшую антипатию и глубочайшее презрение.

«Их имена – обман, – крутилось в мутной башке. – Наступил бы аристократический патриотизм!»

Он сам придумал данный строй, суть которого сводилась к правильному использованию предоставленных возможностей. Если ты богат, делай благо ради страны! Не набивай и так набитые под завязку карманы! Жизнь коротка, а за ее чертой большие деньги – лишь дымка призрачного миража.

Андрей мог бесконечно рассуждать о «своем строе», как он его называл. Мириады доводов, объяснений, уточнений рвали сознание в клочья, мешая жить. Но кому все это надо! Ведь у нас демократия! Равенство и братство, что невозможно по самой сути людей! Но нет, голос академика идентичен голосу полупьяного сантехника! А ведь сантехников намного больше! Так и приходят к власти беспринципные и алчные дебилы! И плодят все больше и больше своего тупого электората, слово-то какое придумали пошлое!

А современные слоганы?! От них хочется либо блевануть, либо повеситься! Все эта гадость: «живи легко, дыши легко, пей кока-колу», «будь самим собой, всегда улыбайся, ведь на лице должен быть позитив и мажор»! А я не хочу вечно улыбаться, я не Гуинплен! Я не желаю быть самим собой, ведь я способен стать лучше, чище, добрее… Да что об этом говорить! В настоящее время только гадкие Баркильфедро способны нормально существовать! Для нормальных людей наш мир – юдоль печали, тоски и одиночества.

– Почему именно Гюго? Нравиться сочинение или ассоциации подходящие? Хотя вы, граф, в общем-то правы, – выдернул из водоворота мыслей голос Асмодэева.

– Да, занятная книга, – подтвердил Андрей, раздражаясь.

Старик посмотрел на него почти с жалостью и сочувствующе пробормотал:

– Трудно же вам придется в жизни, юноша. Хоть в нынешней, хоть в новой.

– Вам то что? – буркнул Андрей.

– Скажем, вы мне симпатичны. В мире мало людей, я имею в виду настоящих , а не пустышек. Но так было всегда, вы уж поверьте моему богатейшему опыту. Лишь 19-ый век немного отличался в лучшую сторону. Но скольких неимоверных усилий для этого потребовалось! Возвести науку, культуру и прочее мыслетворчество в ранг модного и престижного! Я чуть пупок не надорвал, хотя, признаюсь, работал не один.

– Вы занимались таким!? – изумлению графа не было предела.

– А чем я, по-твоему, должен заниматься? Людишек фокусами развлекать? – обиделся Асмодэев. – Такие профи как я по мелочам не размениваются! Если бы не Ильич…

Он замялся, затем со злостью харкнул на асфальт. Плевок тотчас испарился самым загадочным образом.

– Что Ильич? – с неподдельным любопытством поинтересовался Андрей.

– Это я упустил Ленина, – неохотно ответил Асмодэев. – Вернее, не его самого, а учиненные им сумасшествия. Моя задача состояла в анализе и контроле происходящего процесса. Я имел абсолютную свободу действий, мог уничтожать любое их начинание, но провалился! Революция свершилась, а я был наказан. В 24-ом я все-таки прикончил Ильича, но добился лишь нового выговора и понижения по службе.

Он жалобно вздохнул, будто всхлипнул. Ошалевший граф спросил:

– Так значит любой происходящий на планете процесс контролируется вашим, так сказать, ведомством?

– И да и нет. Творец противоречив и изменчив. Наше сообщество переполняют интриги и постоянная борьба. Я ведь не сам «прокидался», помогли «доброжелатели»! Ладно, хватит о грустном. Появился шанс все исправить, и мы обязаны им воспользоваться. Мне – реабилитироваться перед руководством, ну а вам изменить жизнь! Очень надеюсь, что по поводу вашей выгоды от успеха мероприятия говорить бессмысленно?

– Да, конечно, – торопливо ответил граф. – Когда приступаем?

– Прямо сейчас! Вон и машина за нами, – проговорил Асмодэев и указал рукой на приближающуюся Порше 928-ой модели.

– А куда нам ехать, – спросил Андрей. – Я-то думал…

– Меньше думай, больше соображай! – сердито перебил старик. – В Питер мы едем, в Петроград. Или Ленин свершил свое дело в другом месте?

3

Водитель оказался молчаливым верзилой с маленькими, глубоко запрятанными глазками, обезьяньими ручищами и голым продолговатым черепом. Череп украшала вычурная татуировка в виде прикованного к скале человека, распахнувшего в диком вопле растерзанный рот. Что он исторгал: проклятия на головы врагов, призывы к спасению, или просто от души матерился так навсегда и останется тайной. Его личность, впрочем, тоже.

Приветствие Асмодэева, Мутант, как про себя назвал водителя Андрей, встретил почтительным поклоном. Протянутую графом руку – полным равнодушием. Инструкции старика, звучавшие на странном и непонятном языке, слушал молча, лишь чуть похрюкивая и повизгивая. На юношу даже не смотрел.

Наконец Асмодэев, удовлетворенный сделанным наказом, прокричал уже по-русски:

– В путь! Да свершиться задуманное!

Мутант поспешно распахнул переднюю дверь авто, вновь согнувшись в низком поклоне. Асмодэев царственно кивнул и элегантно занял сидение. Граф протиснулся назад. Последовал приказ «Трогай!», и машина, черной молнией метнулась вперед. Скорость мгновенно перевалила за «сотку» и принялась возрастать уже медленнее. Замелькали дома, а вновь появившиеся люди поворачивали головы и таращились вслед.