Сборник рассказов
Шрифт:
Дальше Семен Андреевич не слушал. Животный крик, готовый рвануться наружу, комом застрял в горле.
«Обманули! Использовали, как блохастую мартышку!»
– Результат превзошел самые смелые ожидания! – академик Снежницын пробежал взглядом по залу, – Прошу вас, Семен Андреевич, присоединитесь ко мне. Разделите момент торжества, ведь без вашего участия не видать нам успеха!
Вновь раздались аплодисменты, переросли в овации. Доктор Дельский на негнущихся ногах шел по сцене, чувствуя себя пингвином в черном фраке на смотре клоунов.
– Простите, Семен Андреевич, – сказал Снежницын тихо
Семен Андреевич попытался улыбнуться, но вышло кисло.
«Почему я?! – хотелось закричать Дельскому, но он сдержался. Пожал протянутую руку.
– Еще раз извините, милейший доктор, – повторил Карл Робертович, – Извините за наш маленький… эксперимент. Но ведь вы понимаете…
В голосе академика не было раскаяния.
– Да уж, что уж, – перебил Дельский. – Это же ради науки, ради… человечества.
Он уже покинул зал «Парк-Хаятта», когда поставленный голос ведущего объявил имя победителя в категории «Прорыв». Его имя.
Семен Андреевич брел по осенним парижским улицам. Солнце спряталось за стальной ватой туч. Мелкий дождь спрыскивал непокрытую голову безвкусным одеколоном. Зонта у Дельского не было.
«Как мартышку! Маленькую, хвостатую мартышку!»
Семен Андреевич выругался и попытался сплюнуть. Не вышло. Во рту было сухо.
Он зашел в первую попавшуюся уличную кафешку. Звякнул колокольчик. Дельский снял плащ и медленно опустился на стул. Скрестил руки. Приготовился ждать, но к нему уже шли.
– Что угодно месье? – улыбнулась молодая официантка.
– Водки, – сказал Семен Андреевич по-русски и подумав добавил. – И сигару. Толстую.
Официанта кивнула и через считанные минуты принесла заказ.
– Па-жа-люй-ст а , – сказала она и улыбнулась, явно довольная собой.
Семен Андреевич улыбнулся в ответ.
– Посидишь со мной? – спросил он с надеждой.
Девушка отрицательно мотнула головой.
– Besogne, – сказала она. – Ра-б о т.
Семен Андреевич понимающе кивнул и откупорил бутылку.
«Ради науки. Ради человечества , – думал Дельский и опрокидывал очередную стопочку во внутреннюю пустоту.
В голове вершилась траурная церемония: хоронили императора Наполеона. Звучала лакримоза. Было грустно.
Убить вождя!
1
«Жарко, душно и потно-противно. Лето в наших широтах – натуральное издевательство над человеческим организмом! За что только массы любят его?!»
Молодой мужчина, в столь презрительных интонациях размышлявший о парадоксах любви российского люда к лету, никогда не бывал в других широтах. Равно, как и долготах, меридианах и прочих параллелях. Он вообще нигде не бывал! Но бурное воображение, острый ум и донельзя мечтательная натура не раз уносили юношу, то к колоннам античного храма, времен правления императора Траяна, то в пыльную Долину Фараонов, то на премилые пляжи Копакабаны, а то и вовсе черт знает куда.
Однако не банальное подражание праздным туристам, фанатичным ученым или скучающим бездельникам
гнало разгоряченный разум юноши в далекий путь. Он не искал вкусных развлечений, забавных впечатлений или милых курортных интрижек. Юноша искал знаний . Не тех мифически-древних и всеобъемлющих, способных враз осчастливить человечество, исцелить немощных и накормить страждущих. Знания приобретались в частном порядке, а человечество и составляющие его человечки… Плевать он на них хотел!Безусловно, были люди, стоящие вне категории толпы. Великие ученые, правители, музыканты, художники, писатели… Ломоносов, Бах, Шишкин, Булгаков, Лермонтов, Иван Грозный… Они заслужили искреннее уважение, почитание и толику здравого преклонения. Их было мало и трудной была их дорога. Их не понимали и не принимали. Тяжело быть каплей творящего света в океане беспросветной глупости!
Наш юный герой не боялся трудностей и искренне верил: знания помогут ему стать одним из немногих, занять подобающее место в обществе, поменять статус детдомовца на роль Великого…
«Нехер заниматься достоевщиной! Грандиозные свершения! Сонмище избранных! Холодная голова, горячее сердце, чистые руки! Поход по трупам ради великой цели! Дерьмо собачье! Проблем по горло, а ты вновь ныряешь в мечты!»
Внутренний голос был прав как никогда: деньги, выданные Дмитрием Ивановичем – директором детдома, таяли со скоростью сверхзвукового истребителя. А где их взять сиюминутно, Андрей Владимирович Вяземский, 17 лет отроду, в меру красивый и исключительно одаренный, не знал. В его выпускной характеристике значились и вспыльчивость, и замкнутость, и крайняя озлобленность, «вызванные неуверенностью и неопределенностью по отношению к выбору профессии и сложностью межличностных отношений». Прочитав психологические вирши, Андрей долго смеялся, поражаясь тупости воспитателей и учителей.
«Морально-убежденный эгоист-индивидуалист, свято верящий в правильность выбранной жизненной позиции и стремящийся к Высокому».
Ему нравилось такое самоопределение, не раз обдуманное и утвержденное всеми высшими инстанциями: разумом, сердцем и духом.
Он знал наверняка: только эгоист способен к великим свершениям и крупным поступкам. Не ради кого-то, но ради себя любимого. Все альтруисты и человеколюбцы, – жалкие и ничтожные вруны, камуфлирующие собственные интересы под общечеловеческие ценности.
Несмотря на это, он последовал совету педагогов поступать в ВУЗ и вот она, мать её, столица. Черствое «Сердце Родины» Москва.
Пыльная мостовая Нового Арбата отталкивает его дешевенькие туфли, плохонький серый костюмчик и душу, полную ненависти ко всему миру. А еще это дьявольское пекло! Словно Астарот и Вельзевул решили поиздеваться над людьми и накалили солнце до немыслимого предела. А все довольны! Лето, жара, обнажёнка! Не люди, а куча пустых оболочек с потухшими буркалами!
Андрей приостановился и принялся изучать лица прохожих: вот парочка красномордых толстяков переваливается подобно императорским пингвинам. В глазах коктейль из добродушия и скуки, в пропорциях четыре к одному. Гаденькая смесь, премерзостная. Такие ради шутки способны вытворить любую подлость, даже не поняв, что совершили.