Счастливчик

Пока Иммануил осматривался, мужик выскочил из боковой двери, как черт из табакерки, по привычке расцеловал молодого князя.

– Не обижайся за вчерашнее. Надо было срочно в Царское ехать, непорядок там был.

Девица Д. молча протянула Иммануилу чашку с круто заваренным чаем.

Заплатин притворно вздохнул.

– Вожусь с ними, как с детьми малыми. Сказал же, чтобы слушались. А они на своем стоят. Сам-то упрямится всегда поначалу…

Иммануил вдруг понял, что мужик рассуждал о государе Федоре Николаевиче и от возмущения чуть не обжег язык кипятком.

– Да и ладно, - Еремей зыркнул на князя юркими глазками, словно проверяя реакцию на свои речи. – Я в Царское-то приехал, по столу кулаком стукнул, да и словом Божьим пригрозил – сразу как шелковые стали!

Видимо, мужик принял оцепенение князя за одобрение, потому что широко улыбнулся и показал на гитару.

– Взял с собой-то, молодец. Давно я хотел тебя послушать. Слава вперед тебя бежит, князь.

Иммануил потянулся к инструменту, решив за время исполнения романсов привести себя в сносное настроение.

Игра на гитаре требовала от Иммануила концентрации внимания, пальцы были еще непривычны к струнам, а строгий учитель великий князь Павел морщился от неправильно взятых аккордов. Впрочем, Еремей Заплатин музыкальным слухом не обладал и ошибок не заметил.

Пение мужику понравилось. Он сладко жмурил похотливые глаза, как кот на печи, чесал бороду и перебирал пальцами шелковый плетеный пояс своей рубахи. Хвалил и просил петь еще, а потом приказал Нюрочке принести вина. Иммануил от подозрительного кагора отказался наотрез, мотивируя запретом в Пажеском корпусе. Мужик настаивать не стал, но сам быстро напился под чувствительные романсы.

В комнату осторожно заглянула Нюрочка.

– К телефону вас, Еремей Григорьич, - прошелестела она. – Из Царского.

Мужик встал, покачнулся. На нетвердых ногах двинулся к двери, но с каждым шагом распрямлялся, трезвея буквально на глазах. Иммануил из любопытства последовал в полутемный коридор, где Еремей взял трубку новомодного телефона, связывающего его напрямую с дворцом в Царском Селе.

– И тебе вечер добрый, голубушка моя, - совершено нормальным голосом отозвался он на приветствие, по-видимому, фрейлины Маруси Дубовой. – А что с ним, с царевичем-то? Голова болит? Ну, дай мне его сюды.

Еремей помолчал несколько минут, шумно дыша в трубку. А потом вдруг нараспев, так душевно и ласково, что у Иммануила мороз прошел по коже, заворковал в черную трубку.

– Что же ты, Ванечка не спишь-то? Время-от какое позднее! Головушка болит? Не болит, не болит у тебя ничего, поди спать. Не болит головушка, я говорю. Верь мне, голубчик, спи с Богом.

Поговорив с Наследником, Еремей немного помолчал, откинув сальную голову к стене.

– Вот так-то, - сказал внезапно Иммануилу. – Хотел тебя к цыганам зазвать, но не поедем сегодня. Может, еще в Царское отправиться придется. Хотя чую, все успокоилось у болезного. Спой-ка ты мне лучше, князь. Полюбил я песни твои.

Мужик двинулся обратно в комнату. Иммануил пошел следом, сжимая гриф гитары. В голове у него переплетались мысли о том, действительно ли он присутствовал сейчас на сеансе мгновенного излечения и хватило бы у мужика наглости поехать кутить к цыганам. Вскоре Нюрочка сообщила, просунувшись в проем двери, что звонили из Царского – у наследника прошла боль и он крепко заснул.

Эпизод произвел впечатление на Иммануила. В мистику он не верил, но, определенно, способности мужика заставляли удивляться.

Домой князь вернулся поздно. Инес еще не спала, ждала в его спальне с нашумевшим французским романом в руках. Иммануил выразительно взглянул на часы.

– Вечером передремала, - отозвалась Инна.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Иммануил, замечая бледность и трогательную тонкую шею в вырезе батистовой ночной рубашки. Инес улыбнулась той особенной улыбкой, которой в последнее время отвечала на подобные вопросы. Князь присел на кровать.

– И ела ли что-нибудь?

Инна устроила голову на его плечо.

– Не хотелось, – виновато выговорила негромко. – Все мое положение, постоянно нездоровится. Но это пройдет, я уже не обращаю внимания.

Иммануил не захотел мириться с ситуацией, нашел горничную жены, послал ее за питьем и закусками. Княгине было предложено несколько блюд, и опытным путем Иммануил выяснил, к чему жена была склонна в данный момент. Подшучивая над неправильностью своих действий, супруги установили тарелки прямо на кровати. Инес отложила в сторону недочитанный роман и обхватила изящными пальчиками бокал с прохладным напитком из сока апельсина и слабого чая, с добавлением мяты и капельки меда. Иммануил кормил супругу ананасом и соленым кавказским сыром, удивляясь, как это вообще можно есть в таком сочетании. Но Инна повеселела, на впалых щеках появился легкий румянец, глаза заблестели. Молодая княгиня уселась поудобнее, обняла мужа за талию.

– Вот видишь, ma ch'erie, - целуя шелковистые пряди у висков, заметил Иммануил. – Нужно было просто покушать.

– Расскажи, - попросила Инес, ожидая подробного отчета о встрече со страшным мужиком.

На некоторое время Иммануил совсем выпустил из виду знакомство с Заплатиным – занятия в Пажеском корпусе требовали времени и усилий, регулярные посещения госпиталя и распоряжения насчет приготовления усадьбы в Крыму к приему выздоравливающих не оставляли порой ни одной свободной минуты. К тому же Инна вдруг заболела корью. Иммануил, переживший недуг в раннем детстве, взялся ухаживать за женой. Опасение за здоровье ее и ребенка отнимали последние силы. К счастью, болезнь отступила, и в конце марта Инна родила здоровую малышку. Матушка и великая княгиня Катерина Николаевна в два голоса утверждали, что для хрупкого сложения и общего состояния Инна родила на удивление быстро и хорошо, но Иммануил, почти сутки не присевший, чутко прислушивающийся к любому звуку из спальни жены, то в оцепенении от волнения, то бегающий от доктора к родителям, признался, что это был самый тяжелый день в его жизни.

Малышка родилась крупненькая, горластая, сразу оповестившая о своем появлении весь дворец. Иммануилу, по традиции, дали полюбоваться спеленутой куколкой, украшенной ярко-розовыми лентами. Молодой отец, умилившись до слез, нежно поцеловал тонкую руку Инны и пушистенькую красную щечку дочки. Несколько дней Иммануил размышлял о нелегком процессе рождения человека на свет и решил больше не подвергать супругу таким испытаниям, а дочь беречь, как зеницу ока.

В небольшой домовой часовне бахетовского дворца новорожденную княжну окрестили, назвав Ириной. Крестными стали вдовствующая государыня Ольга Александровна и приехавший из Ставки на несколько дней государь Федор Николаевич. Иммануил сразу обратил внимание на постаревшего монарха и, вопреки радостному событию, тревога закралась в его сердце.

Великий князь Павел навестил молодых родителей лишь в начале лета, в зеленом и тихом Архангельском. Подержал на руках веселого младенчика, запутался в комплиментах молодой матери, а потом увел Иммануила на длительную прогулку, во время которой посвятил друга в печальные события – война проигрывалась по всем фронтам, а государь слабел от каких-то препаратов, которыми его старательно потчевал чудо-лекарь Тамаев. Противоречивые военные приказы породили глубокий конфликт государя и главнокомандующего. К счастью, с наступлением тепла Еремей Заплатин вдруг решил набраться святости и отправился в путешествие на землю обетованную, в Иерусалим. Страсти вокруг недостойного поведения мужика немножко поутихли.