Счастливчик

– Отвлекают вас здесь, - сказал между прочим Иммануил. Мужика, и правда, постоянно звали к телефону. – Вот если бы вы согласились ко мне приехать… Да не получится, конечно. За вами ведь следят постоянно. А если узнают, что у меня побывали, то и мне нагоняй будет раньше времени.

– Мда… – мужик почесал бороду и вдруг подмигнул. – А не думай, что я приставленных ко мне перехитрить не смогу! Чай, не впервой! А мы вот что сделаем – ты ко мне завтра вечерком прибудь, а я притворюся, что спать лег. С черного хода уйдем. Я тебе двери-то отомкну.

– Только очень рано не получится, Еремей Григорьевич, - поспешил закрепить успех Иммануил. – Товарищи у меня будут, лишь к полуночи их разгоню.

Еремей махнул рукой, а несмело сунувшаяся в двери Нюрочка позвала «старца» к телефону. Вернулся мужик через пять минут, недовольный.

– Вот, уехать надо. Никак без меня не управятся.

Иммануил вдруг испугался за срыв мероприятия и замер с гулко стучащим сердцем. Но Еремей хищно улыбнулся.

– Да к вечеру буду. Увидимся значит.

Ощущая на своем лице отвратительный поцелуй мужика, Иммануил прошел через указанный черный ход и вышел во двор. Очередного сеанса «лечения» он счастливо избежал.

Как только наступили ранние зимние сумерки, в особняк князей Бахетовых тайком пробрались заговорщики. Накрыли в убранной гостиной стол, имитируя недавнее дружеское чаепитие. Приведенный Будришевичем аптекарь, подслеповатый пожилой еврей, аккуратно начинил свежайшие птифуры кристалликами цианистого калия. Дозы, по заверения лекаря, было достаточно, чтобы отравить табун лошадей. Для подстраховки аптекарь осторожно обработал ядом внутреннюю часть одного из бокалов, стоящих на буфете. Потом вежливо откланялся, не забыв заверить в своей полной и абсолютной надежности.

Ближе к полуночи Иммануил сел в автомобиль. По привычке остановившись за углом, князь проделал знакомый путь, надеясь, что совершает его в последний раз. На черной лестнице было темно.

Как и условились, Иммануил стукнул в закрытые двери и остался ожидать в неосвещенном коридоре. Это было очень странное чувство - князь ждал мужика, чтобы увезти его в свой особняк и там убить. Несколько секунд Иммануил размышлял над нелепостью ситуации, но потом дверь распахнулась. В проеме показалась фигура мужика, нелепости которой придавала теплая медвежья шуба. Еремей цепко схватил Иммануила за запястье, и князю за мгновение показалось, что вот сейчас мужик придавит его в этом коридоре. Но Еремей лишь подтолкнул молодого человека к выходу. Его лицо было помято, словно со сна, борода по обыкновению нечесана, но волосы старательно смазаны на прямой пробор.

До дворца доехали молча. В гостиной, куда Иммануил провел гостя, Еремей скинул свою тяжелую шубу и оказался в шелковой синей рубахе, бархатных штанах и новых, со скрипом, высоких сапогах. Тут же уставился на заставленный приборами стол.

– Что это, будто гости у тебя были? – насторожился мужик.

Иммануил присел на краешек стула.

– Да. Я же говорил, что раньше приехать за вами не получится. Только что товарищей проводил.

– Это хорошо, - Еремей уселся и положил на стол тяжелые руки.

– Давайте я угощу вас, Еремей Григорьевич, - старательно изображая веселье, выговорил Иммануил, придвинул вазочку и птифурами и конфетами.

– Ишь всё какое красивое, - усмехнулся Еремей. – Да не хочу, сладко не ем. Ты мне лучше винца налей.

Не говоря ни слова, Иммануил потянулся к буфету с бутылками. От того, что мужик наотрез отказался от пирожных, князь не сразу понял, что налил вино в чистый бокал, но менять было бы подозрительно, поэтому Иммануил вернулся к столу с фужером мускатного. Мужик тем временем все же соблазнился пирожными и поглощал их одно за другим. Князь медленно поставил бокал, во все глаза наблюдая за состоянием «святого старца». Еремей быстро выпил предложенное вино, облизнулся.

– А вкусное какое! Налей-ка еще.

Иммануил воспользовался просьбой, чтобы придвинуть отравленный бокал.

– Да что ж ты новый-то взял? В этот лей.

– Я вам другое вино открыл, - отозвался Иммануил. – А смешивать сорта не положено.

– Эка у тебя все чопорно. Только посуду испачкал, - усмехнулся Еремей, но послушно выпил розовый мускат трехлетней давности.

Вино пришлось мужику по вкусу, он потянулся за бутылкой, подлил себе еще и встал из-за стола, оглядывая интерьер гостиной.

Пристальное внимание мужика привлек объемный ящичек работы северных резчиков по дереву – в раскрытом виде он представлял собой классический иконостас, с искусно составленными из ценных пород дерева строгими ликами, с узорными украшениями и богатой тонкой резьбой.

– Затейная вещица, - пооткрывав ларец несколько раз, прокомментировал Еремей.
– Много души мастер вложил. Налей еще, князь. Хорошая мадерца у тебя.

Иммануил подавленно налил чудному мужику еще, сбитый с толку крепостью сибирского организма. Может и правда заколдован? По словам аптекаря, яд должен был подействовать в течение пяти минут, но живой и невредимый Еремей опрокинул в рот очередной фужер изысканного вина, плотоядно улыбнулся, и вдруг с удивительным проворством метнулся к князю.

– А я знаю, зачем ты позвал меня, голубчик, - жарко прошептал, вызывая у Иммануила ужасающую волну леденящего страха.

Иммануил уставился в пьяное лицо мужика испуганными глазами, а Еремей похотливо оскалился.

– Манишь ты меня, князь, все вокруг да около. А вот как хорошо все сложилось – и мы одни здесь. Давно пора, истомился я уже.

С непонятно откуда взявшейся силой Еремей за руки поднял Иммануила и прижал бы к себе, если бы князь не уперся кулаками в грудь мужика, обтянутую нарядной рубахой в вышитых васильках.

– Ну-ну, - усмехнулся Еремей, глаза его зажглись знакомым голубым светом. – Сопротивляться, значит, вздумал. Спесь свою княжескую показать хочешь. Ну, так я все равно верх возьму.

Еремей легко потащил с трудом верящего в реальность происходящего Иммануила к диванчику и упал вместе с князем, придавив тяжелым, пахнущим дешевым мылом, телом. Прикосновение грубых заскорузлых пальцев к своей шее отрезвило Иммануила, заставило очнуться и задергаться из-под мужика.

– А не трепыхайся, голубь мой, - пропел Еремей и глубоко задышал.
– Ишь, какой ты нежный-то. Кожа белая да мягкая, косточки тоненькие. Все равно, что барышня.

Тошнота подступила к горлу, когда широкая ладонь задержалась на щеке, Иммануил зажмурился, с трудом высвободил руку, нашарил на стоящем рядом изящном секретере тяжелую статуэтку и с размаху опустил на раскосматившуюся голову мужика. Глаза Еремея тут же утратили фосфорный блеск, в них мелькнула будто бы обида и непонимание, а Иммануил еще пару раз сильно приложил холодной фигуркой по спятившему от похоти мужику. Брезгливо скинул с себя тяжелое тело. Бездыханный Еремей с грохотом свалился на пол. Иммануил вскочил на ноги, нагнулся над незадачливым насильником, пнул в бок ногой. Еремей казался совсем неживым. От головы на светлом ковре растекалось красное пятно. Иммануил перевел взгляд на орудие защиты – небольшая обсидиановая фигурка крылатой греческой богини Немезиды явно намекала на неслучайность событий. Иммануил передернул плечами и, ощущая слабость в ногах и легкую дурноту, отправился наверх, сообщать соратникам о частичном выполнении плана.