Считаные дни

Он бросает быстрый взгляд на нее, и легкий румянец заливает его щеки под щетиной, но она по-прежнему молчит, вся ярость, которая только мгновение назад переполняла ее, куда-то улетучилась.

— Она была замужем и немного старше меня, — продолжил Магнар, — может быть, именно это так возбуждало, но речь шла всего лишь про выходные. Это ничего не значило.

Лив Карин отворачивается к окну и произносит:

— Не уверена, что хочу знать это теперь.

— Мы же тогда в любом случае только начинали, — настаивает Магнар. — Мы с тобой. Мы не знали наверняка, будем ли вместе.

Капли дождя стекают по ветровому стеклу, но теперь их стало меньше. Сероватый туман спускается с гор, слова Магнара внезапно кажутся такими ничего не значащими.

— Ты слушаешь? — спрашивает он.

— Нет. Ничего больше не говори.

— Это же ты попросила меня говорить, — возражает Магнар.

Дворники жалобно скрипят по ветровому стеклу. Их уже можно и выключить или хотя бы замедлить их метания.

— Я подумал, что ты, наверное, захочешь знать, — говорит Магнар. — Она же училась в твоей школе и все такое.

Его руки снова обхватывают руль, выпирающие костяшки, крупные и бледные. Лив Карин внезапно приходит в голову, как она учила Кайю считать дни в каждом месяце с помощью костяшек пальцев, и восторг, который охватил девочку, особенно когда нужно было перепрыгивать с одной руки на другую — от июля к августу, две костяшки одна за другой — два месяца подряд, в которых насчитывалось по тридцать одному дню, она совсем позабыла об этом — как Кайя день за днем ходила, сжав ладони в кулаки, и то, с каким энтузиазмом она демонстрировала свое умение всем, кто встречался на ее пути. Почему-то именно теперь Лив Карин вспомнила это так отчетливо и то, какой безмятежной и счастливой была Кайя.

— Дочка ленсмана, — говорит Магнар, — еще того, старого ленсмана. Или дочка и дочка…

Он едва заметно выдыхает через нос и снова быстро оглядывается на нее.

— Она понятия не имеет ни о чем, — продолжает Магнар. — Анне-Лине Викорен позвонила мне за пару недель до ее рождения и рассказала, что те выходные не прошли бесследно. Она хотела, чтобы я знал, но больше ей ничего не было нужно — ни денег, ни чего-то еще. Они с мужем так давно пытались и уже почти отчаялись, и я подумал, что это же замечательно — если родится долгожданный ребенок.

Дорога стелется перед ними ровной полосой, они взобрались на самую вершину горы, Лив Карин может разглядеть въезд в тоннель — его разинутую мрачную пасть.

— Это ничего не меняет, — замечает Магнар. — Ты ведь понимаешь, что от этого ничего не изменится.

Лив Карин поворачивается к нему и встречает взгляд его карих глаз, и видит теперь, что внутри этих глаз страх — как она отреагирует, или, может, это из-за Кайи. Они могли бы разделить этот страх, но теперь уже слишком поздно, в ее душе уже ничего не дрогнет.

— Будь так добр, останови машину, — говорит она.

— Да ладно тебе, — бросает Магнар.

— Я серьезно, меня тошнит, мне надо подышать.

Он сворачивает с дороги, принимает влево и заезжает на парковку прямо перед тоннелем, в пасхальные праздники и в хорошую погоду тут многолюдно, теперь же не видно ни одной машины. Магнар дергает рычаг ручного тормоза, он не глушит мотор и бросает быстрый взгляд на Лив Карин.

— Вот только не надо из этого делать драму, — предупреждает он.

— Драму, — усмехается Лив Карин. — А что, ты боишься драмы?

Вряд ли он ждал, что она засмеется, да и сама она к этому не готова, но смех рвется из нее наружу, и она не узнаёт тон собственного голоса. Магнар отворачивается в темноту и отчуждение, а потом звонит телефон.

Она держит его в руках вот уже почти семь часов. Носит его так, словно это свеча, ее путеводная нить в будущее. Вдобавок к двум сдержанным эсэмэскам, которые она отправила, — в них она коротко и без извинений просила Кайю позвонить домой, Лив Карин также написала дочери о том, что любит ее. «Я люблю тебя, моя девочка», — набрала она и тут же удалила. «Я знаю, что у тебя нет любви, которой ты могла бы со мной поделиться, и обещаю, что никогда не потребую от тебя ничего подобного, просто будь добра, дай о себе знать». Этим она и занималась в последние часы — писала и снова стирала; мобильный телефон разогрелся, стал влажным от пота, выступившего на ее ладонях, и теперь, когда он наконец звонит, Лив Карин оказывается совершенно не готовой к этому звуку, и она вздрагивает; телефон выскальзывает из руки, пролетает между коленей и падает в сумку, звонок не умолкает, и она дрожащими руками перерывает содержимое сумки и с такой силой нажимает на кнопку, что включается режим громкой связи.

— Да, — произносит Лив Карин на вдохе, хватая ртом воздух.

Магнар не сводит с нее взгляд, и она так отчетливо видит страх в его открытом лице, и теперь его уже легко прочитать. Магнар выключает двигатель и наклоняется ближе к телефону, хотя голос квартирной хозяйки звучит достаточно громко.

Хозяйка начинает с извинений. Объясняет, что была на читательском вечере — встреча с местным писателем в библиотеке, стихи, основанные на фактах из истории здешних мест, поясняет она, рассказ о деталях поэтического вечера никак не закончится, — потом еще была книжная распродажа и угощение.

— И знаете, мой мобильный телефон, — щебечет квартирная хозяйка, — он остался дома на кухонном столе.

Она тихо посмеивается над своей забывчивостью.

— Кайя, — перебивает ее Лив Карин. — Она пропала.

— Что? — переспрашивает хозяйка. — Когда пропала?

— В понедельник, — отвечает Лив Карин и снова чувствует, насколько правдивым и в то же время нереальным становится все произнесенное вслух.

— Да быть не может! — восклицает хозяйка. — Я только вчера ее видела.

— Вчера? — переспрашивает Лив Карин.

— Да и только что, — продолжает хозяйка, — я буквально только что с ней разговаривала, мы с ней столкнулись около пяти часов, я как раз собиралась в библиотеку, а она заходила в квартиру и ела чипсы.

— Вы уверены? — переспрашивает Лив Карин. — Может, вы ее спутали с какой-то другой девушкой?

— Ну, дорогуша, — голос квартирной хозяйки звучит почти обиженно, — что я, Кайю не знаю?

— Точно?

— На ней еще был свитер, который вы связали.

— Какой свитер?

— Светло-голубой с темными полосками, я его похвалила, а она сказала, что это вы его связали. Я даже припоминаю, что попросила ее взять у вас схему вязания, там такие чудесные детали на канте и еще пуговички на горловине, вы не помните, осталась у вас где-нибудь схема?

Лив Карин проводит рукой по лицу, снова этот тошнотворный запах ванили, надо выбросить крем для рук.

— Из школы позвонили, — выдавливает она. — Кайя там не появлялась с понедельника.

— Неужели? — удивляется хозяйка. — Это что ж, прогуливает, что ли?