Считай звёзды

Слышу легкий грохот и перевожу внимание на поднимающегося с колен парня, и в одной руке он держит биту, пока другой отряхивает джинсы от пыли. И вид «оружия» приводит меня в ужас, заставив отступить назад к стене, опустив напряженные руки вдоль тела. Сжимаю зубы. О’Брайен поднимает голову, встретившись со мной взглядом, и щурит веки:

— Серьезно? — он хмурит брови, шагая ко мне, а я сильнее прижимаюсь спиной к стене, врезавшись глазами в биту, которую парень протягивает мне.

Что он хочет?

Хмурю брови, не совсем понимая происходящее, и исподлобья смотрю на Дилана, который продолжает протягивать мне биту, попутно объясняя:

— Я даю тебе возможность немного расслабиться, — оглядывает комнату, притопнув ногой, и кусает губу, вновь обратив взгляд на меня:

— Ты можешь разнести это место, — эта неестественная ухмылка. Что с этим типом не так? Недоверие возвращается ко мне. Касаюсь пальцами биты, чувствуя, как задремавшее желание крушить медленно пробуждается. Дилан стучит зубами, отдавая мне «оружие», и чешет висок пальцами, отходя к порогу комнаты под моим пристальным надзором:

— В принципе, — вздыхает, озирая помещение. — Ломай всё, что хочешь, тут ничего необходимого нет, — прячет ладони в карманы кофты. Вроде, говорит всё уверенно, а взгляд нервно бегает по комнате.

— Я буду внизу, — сматывается. В прямом смысле. Уходит, слабо хлопнув ладонью по стене со стороны коридора. Стою на месте, опустив биту, и касаюсь ею пола, не изменяя своей хмурости на лице. Он даже не объяснил, что это за место. А оно важно? Главное, как мое желание ломать возрождается из ничего. Чем крепче пальцы сжимают «оружие», тем чаще глотаю пыльный воздух. Потрясающая дрожь в коленях сводит с ума. Ладони потеют от ожидания треснуть орудием по мебели. Глаза уже успевают привыкнуть к темноте, и теперь мне видно чуть лучше. Глотаю воду во рту, делая шаг назад. Опускаю голову, ощущая ненормальную ноющую боль в руках. Сжимаю биту обеими ладонями, чуть подняв от пола.

Сердцебиение учащается. Усиливается и давление в горле. Вдох-выдох.

Собираюсь обернуться к столу и как следует ударить по стулу, но движение обрывается, когда взгляд тормозит на пыльном зеркале на стене. Вижу очертание своего тела. Опускаю биту. Стою сутуло. Дышу.

Один из методов самовоспитания — контроль. Как бы сильно мне не хотелось дать волю своим эмоциям, тому, что сидит внутри меня, я понимаю, что из-за одного раза может рухнуть вся система. Я… Вряд ли это я. За меня говорит злость, усталость, раздражение, но контроль вызывает терпение к проблемам. Я не могу дать себе такую волю, иначе столько лет работы над собой коту под хвост.

Подхожу к зеркалу, проводя ладонью по его поверхности, чтобы смахнуть слой пыли. Выходит не сразу, она будто въедается, не желая слезать, но в итоге могу рассмотреть свое лицо и часть тела. Опускаю руку, строго смотря в свои глаза, и выдыхаю, постучав битой по стене. Разве это будет правильным?

Нет желания уподобляться таким, как Дилан. Я не хочу разрушать.

Жжение в груди говорит об обратном, но игнорирую его, зная, что после принятия таблетки, оно пропадет, оставив меня в покое. И я буду собой.

Быть собой. Почему эта фраза вызывает у меня нервный смешок.

Ладно, в любом случае, не позволю себе деградировать.

Повторно провожу ладонью по зеркалу, чтобы немного очистить его, и набираю в легкие больше воздуха, дабы перевести дух и полностью усмирить желание кого-нибудь ударить битой. Хорошо было бы треснуть О’Брайена, но, повторюсь, не буду уподобляться этому придурку.

Делаю шаг назад, отворачиваясь от зеркала, и иду к кровати, чтобы положить биту на место. Спасибо, конечно, Дилан, но я лучше бы избила тебя, чем неодушевленные предметы.

Опускаюсь на колени, сунув «оружие» под кровать, и опираюсь на край, собираясь подняться, вот только взгляд цепляет в темноте ещё один предмет. Наклоняю голову, поморгав, чтобы глаза лучше различали вещи. Рукой тянусь к находке, и меня прошибает легкий интерес, когда пальцы касаются натянутых тонких струн.

Нет, это не гитара.

Вытягиваю из-под кровати небольшой музыкальный инструмент, пальцами убирая локоны волос за уши, чтобы не лезли в глаза. Молча смотрю на скрипку, ощутив далеко не слабое потрясение. Хмурю брови, подняв голову, и смотрю на коробки, оставив находку. Поднимаюсь, приблизившись к тем коробкам, что стоят на столе, и открываю одну без труда, поскольку они все не запечатаны. Передо мной прозрачные пакеты с мягкими наполнителями, которые помогают избежать повреждений во время перевозки вещей. Беру первый запакованный предмет, разворачивая, и не сразу понимаю, что это пособие по игре на ударных. Наклоняю голову, с интересом протянув руку к следующей упаковке, и раскрываю её. Рамка. Переворачиваю, чтобы увидеть фотографию, в наличие которой нет сомнений.

И не скажу, что я… Нет, я совершенно не поражена, но живот сводит от озадаченности. На фотографии трое. Женщина, в которой признаю молодую Лиллиан, мальчишка, без вопросов это точно Дилан, и… И какой-то мужчина, честно, не могу предположить, кто это. Подношу фотографию ближе к лицу, изучая незнакомца. Я всегда удивлялась тому, насколько Дилан непохож на Лиллиан, а вот тут видно явное сходство. Это точно отец О’Брайена, или очень хорошо подобранный женщиной ухажер. Сейчас Дилан очень похож на этого человека.

Стоп.

Окидываю взглядом комнату, медленно осознавая.

Он привез меня к себе домой, чтобы я разнесла его комнату? Чтобы я ответила ему тем же? Это же полнейшее безумие, может, поэтому этот тип так нервничал? Бред, не хочу этим заниматься, это полнейшее варварство.

Но Дилан поступил так со мной, так почему я…

Нет, я не он.

Контроль. Терпение. Безразличие.

Вдох. Выдох. Придурок.

Убираю фотографию обратно, аккуратно уложив в коробку, и продолжаю исследовать содержимое, находя множество музыкальных наград. Вряд ли они принадлежат Дилану. Скорее, его отцу. Выходит, они с Лиллиан постоянно перебирались из дома в дом, а этот оставили нетронутым, да и вещи свои бросили пылиться. Часто попадаются просто снимки, которые обычно делают в автоматах в парках. Или тонкие фотографии, маленьких размеров. Такое чувство, что Лиллиан не любила быть перед объективом. Или Дилан нарочно оставил здесь только фотографии с отцом?

Не пойму, с какой конкретной целью он привез меня сюда. Разнесла бы — и что дальше?

Попытка извинения? Очень экзотично для меня. Как разруха здесь вернет мне всё утерянное дома? Никак. Кажется, парень этого не понимает. Он тупо приводит всё к равенству. Я испортил твои вещи — ты вправе поступить так же. Меня подобное не устраивает. Тем более… У меня теперь точно рука не поднимется сделать нечто похожее.

Оставляю первую коробку, переходя к другой. Открываю, постоянно поправляя локоны волос, что спадают с плеч, мешая рассматривать содержимое. Так, тут вроде так же всё запаковано, но поверх предметов лежит неаккуратно сложенная черная кофта. Думаю, она здесь сравнительно недавно, ибо даже пахнет никотином. Мну пальцами жесткую ткань, без интереса отодвигая её в сторону, при этом задев бегунок. И что-то толкает меня изучить узоры на этой небольшой детали, совсем незначительной для восприятия одежды.

На металлической поверхности стоят цифры. Семь и девять. Вроде, ничего толкового, но я свожу брови, мысленно уходя глубже в себя. И приоткрываю рот, медленно уезжая взглядом в сторону.

…Касается бегунка, потянув вниз, а головой прижимается к его подбородку, взглядом цепляясь за блестящий металл. Пальцами водит по гравировке, изучая цифры, пока он не сжимает её пальцы поверх, позволяя девчонке лишь расстегнуть молнию, но не дает снять с себя кофту…

Он точно был в ней. В тот день. Убираю руку от кофты, как от огня, не желая прикасаться, но виновато вовсе не отвращение к тому моменту, просто мне не совсем приятно вспоминать о своей глупости.