Считай звёзды

Он ушел?

Организм реагирует медленно и довольно… Необычно. Стенки горла почему-то сжимаются, будто во избежание образования комка, но тот всё равно встает поперек, вызывая приступ глотания. Где-то между ребрами отвратительно зудит, хочется ногтями расчесать кожу, прорыв себе путь к костям и вырвать источник жжения. Дергаю пальцы, слушая хруст.

Не хочу показаться наглым, эгоистичным человеком, но в голове крутятся волнения, касающиеся далеко не простого факта ухода парня, а, по большей части, моей участи, как жильца этого дома. Отец и Лиллиан. Два сложных человека со мной под одной крышей. Как мне существовать с ними?

И, конечно, я начинаю отрицать, когда мысли о взрослых перетекают в тревогу о парне. Это просто незнание, каково будет наедине с этими двумя. Беспокойство исключительно о себе. И только.

Надеюсь, он не вернулся в дом своего двинутого отчима.

Волнение. О. Себе.

Потираю плечи, холодно. Переступаю с ноги на ногу, внезапно ощутив сильный укол где-то под сердцем, что вызывает секундный приступ злости. Резко хлопаю ладонью по кнопке выключателя и хлопаю дверью, опустив напряженные до хруста в костях руки вдоль тела. Стою. Взгляд врезается в деревянную поверхность. Каждый вдох сопровождается ударами в груди, такими отчетливыми. В ушах отдается пульсация ритма. Перебираю пальцами ткань майки. Постепенно отрицательная эмоция меркнет, и мои глаза начинают выражать озадаченность. Что за резкая вспышка агрессии? Я ведь даже не успела обдумать своих действий, словно сознание отключается, поддаваясь неконтролируемому желанию проявить ярость.

Такие приступы уже происходили. Дважды. Но они были сильными, буквально с темными пятнами перед глазами, а главное, они хотя бы имели основание. Сейчас что? Не пойму… Надо обсудить это с отцом. Меня тревожит этот бесконтроль.

Начинаю медленно идти по коридору к лестнице, ладонью потирая лоб. Включаю свет, осторожно спускаясь на первый этаж. Ладно. Чего тревожиться о неизбежном возвращении взрослых? Лучше подготовить почву для поддержания хорошего расположения духа отца.

Включаю свет на кухне, недолго топчась на пороге, и перевожу взгляд на входную дверь. Смотрю. Молчу. Тишина окутывает.

А всё же… Куда он ушел?

Дергаю головой, отгоняя ненужное, что только захламит мой разум. Надо вернуться в режим своей жизни, что основывается исключительно на состоянии отца, ибо пока я живу с ним под одной крышей, он должен быть в приоритете. В таком случае, его плохое настроение обойдет меня стороной.

Верно, мам?

Тряпка. Таз с водой. Хожу по дому, убираясь. Протираю пыль с полок, мою полы и борюсь с желанием взглядом найти растения, чтобы смахнуть с их листьев слой грязи. Без цветов пусто и как-то… Не так. Сижу на полу в гостиной, руки болят, никак не могу оттереть странное пятно. Волосы хоть и убраны в пучок, но всё равно становится жарко.

Мне необходимо чем-то занимать себя, чтобы не думать, чтобы не слушать окружающее молчание. Загонять себя до потери сил и рухнуть без них. Верное решение отключить своё «я», превратившись в машину по уборке и готовке.

Выпрямляюсь. Руки сжимают мокрую тряпку. Вода растекается в стороны. Наблюдаю за ней. Тихо. Поднимаю голову. За окном усиливается ветер, капли дождя колотят по стеклу. Гром. Опять. Активно моргаю, взгляд мечется, а в груди усиливается биение. Нет, только не снова. Прокашливаюсь, но избавиться от жжения в горле не выходит. Встаю. Надо работать. Много. Остальное не имеет значения.

Хорошо, что кабинет отца заперт.

Заканчиваю с влажной уборкой, уже достаточно уставшая спускаюсь на кухню, решая, что приготовить. На часах девять вечера. Они должны вот-вот вернуться. От этой мысли сильнее сутулю спину, словно груз обязанностей наваливается на плечи.

Включаю конфорку плиты, поставив на нее сковородку, набираю воду в электрический чайник. Веки тяжелеют.

Стоит признать. Не испытываю радости. Честно, лучше с Диланом в замкнутом пространстве, чем…

Щелчок замка. Голоса. А я не двигаюсь. Стою у холодильника, позволяя холоду пробрать до мурашек, пока знакомые голоса заполняют прихожую. Огорчение обволакивает, зубы стискиваю, глотнув воды, накопившийся во рту. Вдох. Выдох. Закрываю тихо дверцу, начав мять ладони друг о друга.

Вдох. Растягиваю губы. Выдох. Опускаю руки, сделав шаг в коридор.

— Привет, — отец немного поправился, как и женщина. Они оба раздеваются, улыбаясь мне, выглядят отдохнувшими, довольными.

И я вдруг испытываю ужас. Из-за дрожания губ. Из-за глаз, внезапно ставшими горячими. Из-за больного удара в живот, будто кто-то впечатывает кулак под ребра. Страх от неясно откуда возникшего чувства одиночества, оно. Оно необъяснимо. И от этого еще тяжелее вдохнуть.

— Как ты тут? — мужчина улыбается, помогая Лиллиан снять пальто, а та подмечает:

— Ты похудела, — произносит с восторгом. — Выглядишь хорошо.

Выгляжу хорошо? У меня тело ломит.

— Да, вот… — откашливаюсь, взяв себя в руки, и улыбаюсь. — Плохо кушала, учеба занимает всё время.

— А где Дилан? — Лиллиан позволяет отцу пройти, чтобы отнести вещи наверх.

— Дилан… — мнусь. — Он пока у друга, — ложь слетает с губ, а женщина подходит ближе ко мне, махнув ладонью:

— А, это в его стиле, — улыбается, заглянув на кухню. — А что у нас на ужин? Я так соскучилась по домашней еде, — она кладет ладонь мне на плечо, надавив, и меня немного клонит в сторону:

— Ам, — касаюсь пальцами виска, — думаю, пожарить наггетсы и сделать салат.

Лиллиан морщит лицо:

— Как-то не хочется жаренного, может, отварить курицу?

Сглатываю.

Улыбаюсь.

Киваю:

— Конечно, — пожимаю плечами. — Почему бы и нет? — с курицей больше хлопот. Отец не любит сухую, придется внимательно следить за ее приготовлением.

Пока взрослые приходят в себя после дороги: принимают душ, переодеваются, распаковывают вещи, — я занимаюсь готовкой. Курица уже варится, остается нарезать овощи для салата. В голове пусто. На автомате выполняю работу, волнуясь лишь о возможности пореза. В глотке першение. Она сильно сжата из-за непривычного ощущения, которое могу сравнить лишь с тоской. Не стоило мне давать себе отвыкнуть от нормальной жизни.

Нормальной. Странное у меня понимание данного определения.

Режу помидоры. С трудом кислород попадает в легкие, и меня начинает раздражать мое самочувствие. Внутри тихим криком бушует желание откинуть к черту все столовые предметы, подняться к отцу и добиться уединения. Я так давно не видела его, мне есть, что рассказать, ведь со мной что-то явно происходит. Вспышки агрессии тревожат.

Господи, какого хера даже в собственных мыслях скрываюсь? Я просто хочу внимания отца! Лиллиан провела с ним столько времени, дайте и мне возможность!

Перестаю резать овощи, с обидой уставившись на кусочки салата.

Он ведь задал мне один вопрос. Всего один. Неужели, большей информацией не интересуется?

Их голоса слышно отдаленно. Весело общаются, смеются, разговоры, актуальные исключительно для них. От отдаленности и редкого контакта, тем для общения с отцом становится меньше.

Если бы здесь был Дилан, он бы, конечно, повыносил мой мозг, но вокруг меня точно не было бы так тихо. Да и… Тем для разговора у меня с ним куда больше, чем с отцом и Лиллиан.