Считай звёзды

Шон поворачивает голову, уставившись на Райли, которая с безысходностью и страхом смотрит на треснувшую деревянную биту, что сжимает в руках. Она… она нанесла удар, а её оружие просто…

Поднимает широко распахнутые глаза. Встречается взглядом с мужчиной, который не собирается церемониться. Он убирает оружие от лица Дилана, собираясь направить его на девушку, которая теряет способность дышать. О’Брайен пользуется секундной возможностью, наклоняется, схватив горшок за край, и выпрямляется, со всех сил треснув по голове мужчины. Тот немного косится в бок, но сохраняет равновесие, вызывая чертов ужас на лице Дилана, который не имеет понятия, откуда у этого психа столько выдержки. Рука Шона дрожит, но он готовится поднять оружие на парня, но тут получает ещё удар битой по голове, отчего деревянное оружие надламывается, а мужчина, наконец, качается на ногах, сжав веки и скорчившись от боли. О’Брайен пользуется моментом, нанеся ещё один удар горшком для растений, после которого Шон всё-таки валится с ног, но ещё держится на коленях, громко дыша, как и Дилан, который хватает его за затылок, врезав последний раз кулаком по голове. Шон лицом падает на пол, но ещё издает болевые стоны, но О’Брайен решает бежать. Он забирает у мужчины оружие, дернув Райли за плечо, чтобы та отмерла, поспешив за ним, хоть и остается девушка в полубреду, бросив в мужчину испорченную биту.

Мчатся по коридору к распахнутой двери, выскакивают на улицу. Янг поскальзывается на влажной траве, присев, и не ждет, что ей помогут вновь подняться на вялые от шокового состояния ноги, но Дилан тормозит, жестко выпрямив её и потянув к машине. Открывает дверцу, с прерывистым дыханием оглядывается на дверь дома, пока Райли соображает, что нужно сесть в салон. После сам оббегает автомобиль, заняв место водителя.

И их окружает быстрое дыхание. О’Брайен еле разбирается с ключами, заводя мотор, и тут же жмет на педаль газа. Машина рвется с тротуара вперед по темной дороге. Янг прижимается к стеклу окна, следя за тылом, и запрокидывает голову, спиной опираясь на сидение. Закрывает глаза, быстро дышит. Дом остается далеко позади. Они уже выезжают с улицы, а всё ещё громко глотают кислород, не переглядываясь, не разговаривая. Язык вяжется узлом при попытке выдавить звук.

Дилан притоптывает ногой, дергает коленом, стучит пальцами по рулю. Райли чувствует, что её может стошнить, поэтому одной ладонью накрывает живот, другой сжатый рот.

Молчат. Всю дорогу молчат, приводя свои внутренности в порядок.

И никто из них не ощущает облегчения, когда машина паркуется возле дома девушки. Мотор давно замолкает, в салоне становится тихо, а они продолжают сидеть, всё так же проявляя признаки нестабильности нервной системы: Дилан рвёт губу до крови, и теперь морщится от привкуса металла во рту, а Райли боится заговорить, ибо чувство тошноты не оставляет её.

Ещё минут пятнадцать тишины — и О’Брайен начинает поглядывать на девушку, тормозя свой дыхательный процесс:

— Ты… — глотает ком. — В норме?

— Господи! — Райли срывается, пальцами вороша свои волосы. — Боже, что за черт?! — резко поворачивается к парню, со всей силы стукнув его в плечо ладонью, но тот даже не моргает, продолжая попытки вернуть контроль над сердцем.

— Кто это?! Кто он такой?! — Райли повторно пихает Дилана, и тот стискивает зубы, сдержавшись, но ещё один удар вынуждает его сорваться в ответ:

— Блять, заткнись!

— Кто он?! Что за псих?! — девушка хватается за свою шею, ощущая, как подступает тошнота. — Он чокнутый?!

О’Брайен моргает, ладонями растирая ледяное лицо, и резко опускает руки, выругавшись:

— Нет!

— Нет?! Ты идиот?! Он же больной на голову! — Янг снова бьет парня по плечу.

— Он не был таким! Он… — резко обрывает себя на полуслове. Райли поднимает руку, но останавливает её, внимательно уставившись на парня, который делает глубокий вдох, прижавшись спиной к сидению. Смотрит перед собой, переводя дух, и кое-как набирается сил говорить ровно и негромко:

— Он — мой отчим. Пока официально, — сглатывает, ведь Райли понимает:

— Боже, Лиллиан расписалась с ним? — опускает руку, открыв рот от шока. — Как она не могла заметить этого? — намекает на безумие, которым полны глаза Шона. — Как она…

— Он не был таким, — О’Брайен повторяет, ладонью надавливая на грудную клетку и живот, чтобы проверить на наличие переломов, хотя уверен, что кроме ушибов ему ничего не светит. Корчится. Тишина. Райли больше не желает слышать это дерьмо. Она качает головой, пребывая в состоянии шока, открывает дверцу, радуясь морозному ветру, что просто обязан привести её сознание в порядок после такого эмоционального события. Шагает к крыльцу своего дома, всё громче и громче повторяя: «Ну, на хер».

Дилан поворачивает голову, взглядом провожая Янг, исчезающую за дверью, и сжимает веки, запрокинув голову. Вынимает оружие. И резкими движениями проверяет наличие патронов.

И таковы имеются. Он не пуст. Больше не пуст. Шон реально собирался пристрелить его.

О’Брайен давит пальцами на сжатые веки, лбом упирается на руль, громко глотая воздух. Ладонью касается груди, изнывая от дикой боли в сердце, что мешает восстановить дыхание.

Полнейшее дерьмо.

***

Голые стены наводят тоску и апатию. А учитывая не самые приятные события вчерашнего дня, так вообще хоть на потолок лезь, но состояние никак не улучшится. Чувствую себя опустошенной, полностью выжатой, но стараюсь отодвинуть отрицательные стороны на задний план, оставив больше простора для равнодушия. Необходимо отключить эмоции, чтобы справится со своей тревожностью, не дающей телу расслабиться. Сердце в груди до сих пор скачет, ощущение чужого присутствия не оставляет в покое. Это было безумие. И существовало оно в одном человеке. Мне вряд ли удастся забыть, как выглядят его глаза. Олицетворение всего ненормального, что может быть в человеке.

Кошмар.

Стою на кровати, водя желтым мелом по стене, рисуя звёзды. Это успокаивает, помогая отвлечься. За окном уже наступает вечер. Среда потеряна. Постоянно вздыхаю. Надеюсь, мне больше не придется столкнуться с этим типом. Иначе успокоительное больше не будет способно вытащить меня из психологической норы. Опираюсь одной ладонью на стену, другой вырисовываю звёзды разных размеров. Цепочка приятно покачивается на шее, холодный кулон касается теплой кожи. Дверь в комнату закрыта, поэтому сразу замечаю, когда в мою зону комфорта врывается чужой. Дилан приоткрывает дверь, встав на пороге, опирается плечом на проем, сложив руки на груди:

— Что делаешь? — как будто не видит. Спрыгиваю с кровати, молча направившись к стене рядом с парнем, и хлопаю по выключателю. Свет гаснет, а звёзды продолжают гореть неоново желтым по всей комнате.

— Вау, — О’Брайен устало шепчет, кивнув головой. — Неплохо.

— Знаю, — включаю свет, без эмоций отвечаю ему, двигаясь к столу, чтобы убрать мелок.

Дилан проходит за мной, но не обращаю должного внимания, сохраняя внешнюю строгость:

— Что-то хотел? — бросаю упаковку мелков в ящик стола, сложив руки на груди, и поворачиваюсь к парню всем телом, тут же немного оторопев. О’Брайен протягивает мне мамины тетради. Хмурю брови, изучая их состояние, но всё равно забираю, понимая, что хоть что-то от неё должно сохраниться:

— Это всё? — кидаю стопку тетрадей на стол. — У меня много дел, — а как же?

Дилан с мастерским безразличием поднимает вторую руку, протянув толстую тетрадь в черном переплете. Изгибаю брови, скача взглядом с неё на лицо парня, и без доверия спрашиваю:

— И что это?

— Бери, пока я не решил сунуть тебе это в задницу, — О’Брайен тычет тетрадкой мне в живот, только поэтому отбираю, даже не взглянув, что внутри. Сердитым взглядом врезаюсь в глаза парня, который не задерживается, разворачиваясь, и быстрым шагом покидает комнату, закрыв за собой дверь. Какое-то время сохраняю обездвиженность, зрительно продолжая пилить деревянную поверхность, будто способна телепатически взорвать голову этого придурка. С пренебрежением распахиваю первую попавшуюся страницу тетради, вскользь пройдясь по написанным нотам, и тут дергаю головой, сощурив веки. Перелистываю. Больно знакомые записи. Делаю шаг к столу, начав листать тетради мамы, но все её записи нехило так подпорчены, правда, по какой-то причине остаюсь уверенной, что это её песни. Хотя бы из-за схожих названий.

Дилан переписал их? Вновь смотрю на размытые ноты матери. Как он вообще тут что-то разобрал?

И в голове опять проносится: «Херов гений».

Бросаю тетрадь на стол, пальцами начав массировать больные виски. И что мне прикажите делать? Да, он тот ещё мудак, но… Боже, как я ненавижу это чертово «но».

Если сейчас выставлю его, куда он пойдет? Это опять начнется истерика у Лиллиан, следовательно, у моего отца будет плохое настроение, и винить во всем он будет меня. Господи. Растираю лицо ладонями, громко выдыхая в них.