Сельва не любит чужих

И остановился.

От ног его уходила вдаль дорога, вымощенная в некоторых местах желтым кирпичом, в дали, плотно прилегая к горизонту, стелились мохнатые дымы чего-то индустриального, а рядом с полосатым столбиком, совсем недалеко от выхода из здания, сидела, ожесточенно вычесываясь левой задней лапой, большая и кудлатая собака, в лучшие годы наверняка белая и пушистая, но в данный момент извозюканная в придорожной грязище до полнейшей жовто-блакитности.

Карие очи псины были в меру грустны, вне всякой меры умны и безмерно выразительны. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть, и животное, плюнув на условности, заговорит.

Впрочем, судя по дальнейшему, как раз условности ее интересовали меньше всего.

– Здравствуйте, гомо, – сказала собака, оторвавшись от ловли блох. – С прибытием. Вы, я вижу, не местный?

Если она полагала, что прибывший будет поражен, то не на того напала. Стажируясь на посту ассистента судебного исполнителя в трущобах Семьсот Восьмого, Крис Руби успел навидаться и не такого. В конце концов, если собака разговаривает, значит, это кому-нибудь нужно, не так ли?

– Благодарю вас, – ответил юрист, учтиво приподняв шляпу. – Нет, не местный. Чем могу помочь?

– Хм… – животное на миг смешалось, но тотчас умело скрыло разочарование. – Позвольте поинтересоваться, вы, как я полагаю, сапиенс?

– Смею надеяться, – мягко, но непреклонно ответствовал Крис. – А в чем дело?

Псина оценивающе осмотрела его левым глазом, неплотно прищурив правый. Некоторое время она, похоже, размышляла, стоит ли вообще продолжать беседу.

– Собственно говоря, ни в чем, – сказала она наконец, зловеще понизив голос. – Просто вот вам мой добрый совет, сапиенс: постарайтесь в полночь не выходить на просторы торфяных болот…

Опыт, набранный не где-нибудь, а в притонах южного Кокорико, шепнул Крису, что эта информация, при всей неконкретности, может оказаться полезной.

– Но почему, смею спросить? – осведомился Руби, с видом полного понимания переходя на заговорщицкий, в унисон собеседнику, шепоток.

Собака зевнула.

– Да так, знаете ли… Постреливают… – сообщила она совершенно буднично и, утратив, по всей видимости, всякий интерес к дальнейшему разговору, потрусила за угол.

Тяжелая рука опустилась на плечо Крису.

– М-да. Вот так вот оно и бывает…

Давешний погранец, пузатый мужчина неопределенных лет, одетый в отутюженный китель, но почему-то в полосатых пижамных штанах, дружески подмигнул Руби-младшему, окатив его волной неповторимых ароматов.

– Так вот, говорю, оно и бывает, чужеземец.

Крис кивнул.

– А что, у вас все собаки такие?

– Ась? – погранец неторопливо добыл из внутреннего кармана пачку папиросной бумаги, кисет, свернул самокрутку, прикурил от золотой, изукрашенной каменьями зажигалки, глубоко затянулся и сплюнул. – Да нет, не то чтобы все. И эта тоже, пес как пес вообще-то… – он затянулся еще раз, закатил глаза и долго не выдыхал. – Только, вишь, паря, какое дело… У нас, понимаешь, выборы в марте, так что об эту пору каждая собака…

Завершить сентенцию пузатому не удалось. Алая точка лазерного прицела возникла как раз посередине самокрутки, проползла дальше, замерла аккурат меж бровей, и погранец враз онемел, выпучив глаза.

– Ну ты, бля, д-демократ хренов! – не очень громко мертвяще-отчетливо донеслось с возвышающейся над космовокзалом метеобашенки. – Разболтался! Сильно умный, да? А работать за тебя кто будет, Пушкин, что ли? Дуй в сортир и быстренько взад!

Алая точка перепрыгнула на грудь Крису.

– А ты чего встал, чуня неумытая? – на той же ноте поинтересовались с высоты. – А ну, валяй, куда тебе надо, и чтоб глаза мои тебя не видели до отлета! Понял? Шаг влево, шаг вправо, стреляю без предупреждения…

Емко и образно иллюстрируя сказанное, пуля, выпущенная опытным специалистом, сбила с Криса Руби шляпу.

Где-то вдали тоскливо и понимающе взвыла собака.

– Считаю до трех! Раз… Два… Тр…

Очень возможно, что этот псих и бабахнул повторно, но юристу так и не довелось об этом узнать. К исходу счета «три» Крис Руби-младший пребывал уже если и в зоне досягаемости выстрела, то, во всяком случае, там, где ни о какой прицельности говорить не приходилось…

Ну что ж, нет худа без добра.

Вместо тоски и омерзения, неизбежных при пешем броске на длинную дистанцию, поверенный в делах, неизъяснимо для себя самого очутившись в самом центре Котлова-Зайцева, ощущал лишь легкую, быстро проходящую ломоту в суставах ступней да еще бодренькую, как после обязательной утренней пробежки трусцой, усталость…

Итак, услуги туземного рикши ему не понадобились. Что и требовалось доказать. Кред был сэкономлен не из презренной прижимистости, а вполне оправданно, и это не могло не порадовать, тем более что шляпа, против всяких ожиданий, была плотно натянута на голову и, как показал осмотр, если бы не два пулевых отверстия в тулье, могла бы выглядеть по-допосадочному прилично…

Дорога из частично желтого кирпича давно уже оборвалась. Теперь он стоял посреди широкой, почти чистой площади, у подножия монумента, изображающего угрюмого мужика, легко удерживающего на крутом плече ящик с шампанским, а несколько сбоку, нависая и подавляя, высился чудовищных размеров рекламный шит в форме семиконечной звезды, украшенной призывным лозунгом: «ВСЕ НА ВЫБОРЫ 29 МАРТА!»

– Однако! – констатировал юрист, переводя дух.

Как следовало из агитационно-расклеечных материалов, выбор здешним уроженцам Федерации предстоял небогатый.

На левом фланге щита красовалась необъятных размеров рожа, украшенная окладистой бородой и выпечатанным на просторах лба сообщением: «Другие обещают, Пушкин делает!»

Правый фланг оккупировала пестрая россыпь портретов кого-то, не поддающегося немедленному определению, но, безусловно, чуткого и заботливого, в перемежении с плакатами, информирующими насчет того, что «Наш город достоин лучшей жизни!».

Что же касается центра щита, то там, среди остатков безжалостно соскобленных чем-то острым листовок, сиротливая, одинокая и глубоко несчастная, маялась кустарно исполненная стереокарточка грустноглазого спаниеля, и чья-то явно не привыкшая к письму, но решительная рука мелом вывела поверх полувыцветшего портретика кривоватую надпись: «Люди! Если не я, то почему?»

– Однако! – вторично откомментировал юрист.

Следует признать, что центральный фигурант, хотя и внушал определенные сомнения, выглядел тем не менее значительно выигрышнее своих конкурентов. Конечно, стоило бы еще полистать предвыборные программы, сходить на встречи, но, имей Крис Руби сомнительное удовольствие участвовать в избрании органов местного самоуправления, он, определяя свой выбор, ни секунды не колебался бы, а проголосовал бы сердцем…

– Он вернулся! – взволнованно сказали за спиной и гулко закашлялись. – Да! Он вернулся, как обещал! – говоривший взрыднул. – Они… они не верили, но я им говорил, что он обязательно вернется!..