Семь с половиной женихов Евангелины

– Совершенно точно, - рассмеялся Эван.
– Ну, так расскажете?

– Потом, - ответила я.
– Как-нибудь.

Я с изумлением разглядывала Эвана, и расколдованная память угодливо раскрывала перед моим внутренним взором красивое воспоминание, как разворот книжки с глянцевой картинкой. Да, это его черты я видела, озаренные солнцем. Это его волосы тогда растрепались на ветру, а карие глаза - да, они у него карие, а не красные!
– смеялись и сверкали! Эван был красавчик; ничем не уступал дракону и Берни. Да и некромант Алекс ему здорово проигрывал.

– Но как такое может быть, - прошептала я.
– Эван, да ты же вампир! Дитя ночи! А там -солнце, лето, свет.

Впереди замаячило окошко, приветливо светящееся желтым теплым светом, и Эван ничего не ответил, глядя вперед. Наверное, заболтайся он со мной и мы оба врезались бы в стену его замка и разбились бы в лепешку. Какой грустный финал прекрасной истории любви. Но Эван этого не допустил.

Комната, куда он меня притащил, была прекрасным, величественным каменным залом. На стенах висело оружие, подчеркивающее воинственное, рыцарское происхождение рода Эвана. Жарко пылал камин, и Эван, сложив крылья, с нескрываемым удовольствием протянул к теплу озябшие ладони.

– Так как?!
– не отступала я. Эван искоса глянул на меня.
– Как это тебе удается?! Ты не боишься осины, носишь серебряные перстни!

– Не вы одна умеете варить разные зелья, - уклончиво ответил он.
– А я все же Высший Вампир. Кое-что должен уметь. Иначе где же я раздобуду себе невесту, если буду бодрствовать, когда все приличные девушки давно спят?

На стене над камином, прибитые на дубовые доски, красовались головы разных животных

– в том числе и крокодила, - и чуть ниже, на каминной полке, на удобной подставочке, охотничий нож с красивой удобной рукояткой.

– О!
– благоговейно произнесла я, потрогав клыки льва.
– В вашей семье были знаменитые охотники?! Добыть все эти трофеи - дорогого стоит.

– Я, - польщенный моим восторгом, ответил Эван.
– Я этот охотник. Всех этих опасных хищников добыл я, в честной борьбе. Вот этим вот ножом.

– Магия превеликая! Да вы меня разыгрываете! Что, и носорога тоже?! Ножом?!

– И носорога, - подтвердил Эван.

– Вот почему вы смеетесь над этими охотниками, - озарило меня.
– У вас-то, в отличие от них, много чем можно похвастаться... Что, они все трое настолько дурно стреляют?

Эван лишь развел руками.

– В меня не попал ни один из них, - ответил он.
– Ни разу.

– А зачем вам крокодил?
– вспомнив любопытного Ромео, спросила я.
– Кататься?

Эван расхохотался, блеснув опасными алыми глазами.

– Конечно, нет, - снисходительно ответил он, оказываясь рядом со мной совершенно незаметно, так, как умеют только вампиры.
– Все эти животные нужны мне для ритуала.

– Какого?
– пробормотала я. Эван снова наклонился надо мной, и цели его были весьма понятные - он снова собирался целоваться. Сладко и головокружительно, так, как умел только он. Вот же распутник!.. Не зря гном так разорялся. Чуял неладное.

– Я же вампир, - тихо-тихо пробормотал он, накрывая горячей ладонью мое плечо.
– Самый опасный хищник. И чтобы это доказать и стать Высшим, мне нужно было добыть двенадцать опасных животных и испить их кровь.

– И крокодила тоже?
– почему-то спросила я. В голове у меня звенело, мысли рвались, когда бессовестный вампир запустил свою ладонь в глубины моего корсажа и раздобыл там грудь.

– И его, - подтвердил Эван, губами прихватив сосок.

– Ай!

– пискнула я. Ноги мои подогнулись, когда я ощутила его горячий язык, ласкающий мою грудь.
– И как он, вкусный?..

– Нет, - Эван поморщился и осторожно высвободил из корсажа вторую грудь.
– Воняет тиной.

– А что это вы делаете такое?!

Евангелина попробовала воспротивиться ласкам, но Эван перехватил ее руки, прижал девушку к теплой стене, нагретой жаром камина, и лицом зарылся в ее грудь.

– Сейчас я вас обесчещу, - сообщил он, - а потом мне придется на вас жениться, как всякому приличному и порядочному человеку.

– Эй!
– пискнула Евангелина, как зачарованная наблюдая, как вампир ласкает ее обнаженную грудь и нетерпеливыми щипками распускает ее платье с целью стащить его.
–

А моего согласия никто не спрашивает?! Я не готова к обесчещиванию! Я просто зашла к вам на чашку чая, а тут такое...

Тут девушка без сил откинулась на стену, зажмурила глаза и сладко-сладко застонала, потому что влюбленный Эван приложил все усилия, чтобы сделать ей хорошо. Она трепетала в его руках, а его губы и язык ласкали ее остренькие соски, яркими пуговками темнеющие на белизне груди.

– Хорошо, - покладисто согласился Эван, освобождаясь между делом от нарядного фрака,

– обойдемся без обесчещивания. Просто побалуемся. Поиграем.

– Что это за игры такие, - простонала Евангелина, когда вампир подхватил ее на руки и спешно понес по лестнице наверх, в спальню, - без трусов и голышом?!

– Так я сейчас покажу, - с готовностью отозвался вампир.

В черной, как сажа, спальне была белоснежная, как свежевыпавший снег, кровать. Крахмальные простыни и тонкие кружева, как морозный узор, как тонкий лед, настывший на холодной воде ручья. Евангелина даже ахнула и задержала дыхание, словно Эван ее кинул в пышный сугроб. Но кровать тоже была тепла, нагрета. А обнаженное тело Эвана -обжигающе горячо, когда он прижался к девушке, целуя ее и заглушая ее протесты и стоны.

– Что вы творите, - шептала Евангелина, вся дрожа. Она вдруг обнаружила, что ее платье покинуло ее еще на ступеньках винтовой лестницы, чулки и туфли тоже где-то потерялись, а бессовестный вампир развел ее голенькие ноги и теперь прижимается своим жестким естеством к тому самому месту, которое у Евангелины горит и жаждет. К самому тайному и стыдному местечку, о котором и думать-то без стыда нельзя.

Теперь же Эван касался этого местечка, осторожно разглаживал невесть откуда взявшуюся влагу нежными пальцами и поддразнивал Евангелину, подушечками пальцев касаясь чувствительной дырочки. Евангелина вскрикивала и захлебывалась частым дыханием, с изумлением наблюдая, как Эван без стеснения ласкает ее там, где не касался никто и никогда.

– Делаю вам предложение же, - сказал настойчивый вампир. Его крепкая ладонь нашла маленькую ручку Евангелины, и на ее пальчик скользнуло широкое золотое кольцо, тяжелое и роскошное.
– Вы - моя, Евангелина. Моя самая сладкая добыча.

Девушка попискивала от стыда, перемешавшегося с неведомым ей доселе удовольствием. Эван исцеловал всю ее шею, коснулся языком самых чувствительных мест за ушком, обласкал чувствительную впадинку у ключиц, и припал долгим-долгим поцелуем к груди, прямо напротив сердца, которое забилось и затрепетало от этой жарком ласки вдвое быстрее.