Семейная кухня (сборник)

Там же, в кабинете директора, когда родители потрясали телеграммами, выяснилось, что текст в них один и тот же. Соответственно, все пришли к выводу, что писал один человек. Зачем? Почему? Мамы рыдали, папы мерили кабинет шагами и потрясали кулаками. Директор школы тоже хлестала валокордин, но не знала, кому звонить.

– Надо ехать, – сказала моя мама.

– Куда? – ахнули родители.

– Туда!

Родители загалдели, зашумели и накинулись на маму.

– А с чего вы взяли, что я поеду? – начала отбрыкиваться она. – Я в принципе идею подала. У меня работа. Я не могу.

– Вы же юрист, кому еще ехать, как не вам? – сказала директриса.

Родители опять загалдели – конечно, надо ехать непременно юристу, который быстро разберется в ситуации и призовет всех к ответственности по закону.

– Ладно, – согласилась мама.

Домой разошлись уже за полночь. Кто-то сбегал за вином, кто-то достал шоколадку. Разрабатывали план действий. Мама выступала в роли судьи.

– А может, их захватили в плен? – спрашивала одна родительница.

– А может, над ними издевались, и поэтому они в больницу попали? – плакала другая.

– А что значит – «состояние стабильное»? – спрашивала чья-то бабушка. – Значит, до этого было нестабильное?

– А почему они все в больнице? Все? Значит, что-то заразное? Эпидемия?

Ответов на эти вопросы не было.

Пока мама доставала билеты, пока добиралась, наша жизнь в лагере шла своим чередом. Нас освободили от работы, мы быстро шли на поправку, и разморенные бездельем молодые организмы требовали еды и развлечений – много еды и много развлечений.

Каждый вечер мы готовили «посылочный» ужин: выставляли на общий стол посылки и пытались составить меню. Вареная сгущенка – это обязательно. Мы еще придирались. Вот мама Ленки Осиповой варила сгущенку лучше всех: она получалась «правильной» – не темно-коричневой, а нежного цвета молочного шоколада. Вкуснотища. Тушенку самую вкусную, свиную, прислала мама Лариски Абросимовой. А моя мама отличилась конфетами с ликером, которые мне есть запретили по причине несовершеннолетия, но именно они были лучшей закусью для Вадика и Натальи Ивановны.

Хлеб мы воровали у Пирет, хотя воровать не было необходимости – она молча выставляла поднос с нарезанным батоном и скрывалась в подсобке. Но почему-то мы не могли взять хлеб просто так, а хватали тайком и распихивали по карманам. Пирет считала, что воровские замашки заложены в нас на генном уровне, хотя что она себе думала, никто не знал.

За ту неделю, что мы бездельничали, Вадик устроил День Нептуна и окунул пьяную Наталью Ивановну, которая была русалкой, в бочку с водой. То есть он хотел ее туда посадить, но Наталья Ивановна добровольно нырнула в бочку с головой и долго не выныривала, пока Вадик не вытащил ее за волосы. Видимо, Наталья Ивановна решила утопиться.

Девочки на заднем дворе барака устроили огород – копали грядки, сажали какие-то отростки и маниакально их поливали в надежде на скорый урожай. Мальчики ходили за два километра в соседнюю деревеньку и приносили фрукты – воровали яблоки и сливы. А в один из дней мы пошли в лес за грибами и набрали несколько ведер, после чего ворвались на кухню Пирет, прогнали ее и сами пожарили грибы. Странно, но никто не отравился, а, наоборот, было очень вкусно.

Мама появилась в дверях барака как раз в тот момент, когда в тазу варилась цветная капуста, на столе лежала сушеная вобла из чьей-то посылки, Вадик орудовал открывалкой над банкой сгущенки, а слегка нетрезвая Наталья Ивановна терла на терке овощной салатик. На столе стояли две бутылки «Вана Таллина», из магнитофона орало «Бона сера, синьорита, синьорита чао-чао». Было прохладно, как всегда по вечерам. Поскольку в бараке не топили, мы привычно ходили в двух штанах, двух свитерах, надетых один на другой, и почесывались, поскольку банный день – в летнем душе была только ледяная вода – был только раз в неделю, как раз завтра.

– … – сказала мама, уронив на пол сумку.

Надо сказать, что она женщина крепкая и выдержанная, ее мало чем можно удивить в жизни, но тут даже ей поплохело.

– Здрасьте, – вежливо поприветствовала незнакомку Наталья Ивановна.

– Пить будете? – спросил Вадик, давно взявший на себя роль главы большого, из тридцати душ, семейства. Поскольку мама выругалась матом, Вадик решил, что предложение выпить будет самым логичным в такой ситуации.

– Маня? – поймала мама за локоть одну девочку.

– Мам, я здесь, – подала голос я. – Это моя мама приехала, – сообщила я окружающим.

Мама тогда села на сумку, не с первой попытки прикурила сигарету, выпустила дым и только после этого взяла предложенный Вадиком стакан с ликером.

– Ну вы, б…, даете, – произнесла она, разглядывая мои нечесаные и немытые космы, грязь под ногтями, две пары штанов, одни из которых мне одолжила Наталья Ивановна, и свитер, явно с чужого мужского плеча.

Маму Вадик галантно усадил за стол, Наталья Ивановна предложила ей салатик и выловила из тазика вареную капусту.

– Так, теперь по порядку, внятно и с чувством, что тут у вас происходит, – потребовала мама, закусив капустой.

Мы начали галдеть, рассказывая про Пирет, грибы, ревень и хвастаясь тем, как добывали цветную капусту. Девочки уже собирались показывать маме огород, а мальчики приволокли ворованные фрукты.

– Понятно, – кивала мама. – Ну, а ты что? – обратилась она к Наталье Ивановне.

– Не могу больше, – зарыдала та и упала руками и головой на стол. – Не могу.

– Это у нее нервное, – пояснил маме Вадик.

– Ладно, всем отбой. Завтра разберусь, – велела она.

Все дружно улеглись и тут же уснули, совершенно счастливые. Даже Наталья Ивановна легла спать, а мама еще долго сидела на крылечке барака с Вадиком, пила «Вана Таллин» и слушала отчет о нашей лагерной жизни.

Утром она первая вошла в столовую.

– Смотрите, сейчас начнется, – тихо прошептала я, прекрасно читая выражение маминого лица.

Мама уволокла Пирет в подсобку, откуда слышались только глухие звуки.

– Она ее бьет? – спросила Наталья Ивановна.

– Все может быть, – ответила я.

Через пятнадцать минут улыбающаяся Пирет подала нам вкуснейший дымящийся омлет с колбасой. Мама стояла за стойкой и варила какао. Собственно, омлет Пирет тоже готовила под маминым приглядом.

– Ольга Ивановна, вы – блеск! – воскликнул Вадик.

– Удочерите меня, пожалуйста, – опять заплакала Наталья Ивановна.

– Быстро сели и начали есть, пока не остыло! – гаркнула мама.

Омлет был съеден за минуту, после чего все тридцать человек по росту выстроились во дворе столовой, ожидая дальнейших указаний.