Семейный портрет с колдуном

– Пойду в мастерскую, - сказал Вирджиль, хотя было ясно, что Эмили совершенно не интересовало – куда он пойдёт. Лишь бы ушёл поскорее. – Томас ждёт… Ему нельзя долго находиться под дождём…

Она торопливо кивнула и вдруг покраснела. Нежное лицо залил густой пунцовый румянец, и Эмили отвернулась, чтобы его скрыть. Это взволновало Вирджиля сильнее, чем когда он чувствовал её тело на своих руках. Она смущена? Чем? Его присутствием? И это точно смущение? Если смущение, то, значит, не неприязнь, а…

– Уходите же, - прервала она его мысли и мечтания. – Мне надо переодеться.

Вирджилю ничего не оставалось, как убраться, закрыв за собой дверь. Колдун направился в мастерскую, но добраться туда не успел, потому что заметил письмо с королевской печатью, проходя мимо своей спальни.

Сделать вид, что не заметил послания? Поколебавшись секунду, Вирджиль зашел в комнату и вскрыл конверт. Просьба немедленно ответить. Просьба её величества Гвендолин – это приказ. Возможно, что-то узнали о том, кто расправился с графиней Скримжюр…

– Покажи королеву, - приказал он зеркалу, которое после визита Эмили было возвращено из ванной комнаты обратно на каминную полку.

Зеркальная поверхность дрогнула, заискрилась, но королевская ладонь по ту сторону серебристой грани быстро разогнала искры.

– Где ты был? – немедленно спросила королева, приближая лицо к зеркалу почти вплотную. – Четыре утра, а ты не в постели, Майсгрейв?

– Ваше величество, - ответил Вирджиль, небрежно скидывая промокший камзол и доставая из сундука сухую рубашку, - постелей в моём замке много, смею вам напомнить.

– Судя по всему, это была очень мокрая постель, - насмешливо заметила королева, глядя, как он переодевается. – Но ты мне нужен, Джиль. Срочно. Сегодня у нас важная встреча. Важная и тайная. Салезия прислала своих послов. Наша флотилия повздорила с их торговым кораблем. Кажется, есть пострадавшие. Речь, видимо, пойдёт о некой компенсации…

– Называя вещи своими именами, - подхватил колдун, - ваши корсары напали на торговый караван Салезии, захватили груз, но каким-то образом королю Эльвину стало об этом известно. И поэтому мы получили ультиматум и угрозу военного вторжения.

– М-м… возможно, так всё и было, - уклонилась королева от прямого ответа. – Но наверняка мне ничего не известно. Военный министр утверждает, что подобного приказа никто не отдавал, и если то, что говорят послы – правда, нападение было, но наша страна не имеет к этому никакого отношения.

– Во сколько мне прибыть в Девин? – спросил Вирджиль, потому что пускаться в словесные баталии с её величеством у него не было ни времени, ни желания.

– К девяти вечера, - тут же откликнулась она. – Но ты должен быть не один. Встреча будет носить неофициальный характер. Мы договорились, что не станем пока афишировать наши разногласия. Будет спектакль, музыка, возьми жену.

Это уже было нехорошо. Вирджиль постарался ничем не выдать беспокойства и небрежно заметил:

– Эмили помешает. К тому же, после сегодняшней ночи ей надо отдохнуть. Вы понимаете меня, конечно же?

Он взглянул в колдовское зеркало и с честью выдержал пристальный взгляд королевы. Прошло несколько мучительно долгих секунд, а потом её величество произнесла:

– В эту ночь вы устроили морской бой с леди Эмилией? Или наслаждались природой и дождем, разыгрывая встречу красавицы Бельфлер и единорога в девственном лесу? Не обсуждается, Джиль, - в королевском голосе прозвенели стальные колокольчики. – Жду тебя вечером, и леди Эмилия тоже должна появиться. Доброго дня!

Искры вспыхнули и зароились, скрывая лицо правительницы, а потом зеркало приняло свой обычный вид, отразив комнату и колдуна, медленно застегивавшего пуговицы на рубашке.

– Доброго дня, ваше величество, - задумчиво и хмуро сказал Вирджиль, хотя королева уже не могла его слышать, и отправился в мастерскую.

Сэр Томас терпеливо ждал его, прислушиваясь к похрипывающему тиканью. Вирджиль засучил рукава и сразу приступил к делу – достал из сундучка масленку и сумку-скрутку, где в кармашках были рассованы стамески разных размеров, щипчики, ножички и увеличительные стекла.

– Ну-с, приступим, - Вирджиль указал сэру Томасу на кресло, и тот, кряхтя, уселся в него, расстегнув рубашку.

На груди, слева, прямо на живой плоти находилась металлическая заплатка – круглая, отполированная до блеска. Подцепив крохотную скобу, колдун приподнял заплатку. Тиканье теперь слышалось громче и отчетливее, но в то же время отчетливее были слышны поскрипывания невидимых шестеренок.

– Скрипишь потихоньку, - заметил Вирджиль, выбирая стамеску подходящего размера и заправляя сбившуюся пружину в гнездо.

– Замочило немного, - признал сэр Томас.

– Я же предупреждал, - поставив пружину, Вирджиль намотал на стамеску полоску ветоши, смоченную в масле, и принялся осторожно смазывать тонкий механизм, действующий в груди рыцаря. – Беречь себя надо. Не молоденький - за девицами по саду бегать, - сказал колдун.

– Не молоденький, - покорно согласился его пациент, крепко вцепившись в подлокотники кресла.

– Так, - скомандовал Вирджиль, - теперь замрём и потерпим. Заменю шестеренку, что-то она мне не нравится.

Несколько секунд сэр Томас сидел зажмурившись, пока Вирджиль колдовал над ним, а потом что-то мелодично звякнуло, и тиканье стало чистым и отчетливым, словно заработали большие часы.

 - Вот и готово, - закрыв заплатку, Вирджиль собрал инструменты и удовлетворенно кивнул, глядя, как сэр Томас встает с кряхтеньем и прижимает руку к груди, прислушиваясь.

Тик-так… тик-так…

– Как новенькое, - хмыкнул рыцарь.

– А теперь – горячего чаю и немного бренди, - велел Вирджиль. – Немного, - он отмерил пальцами около дюйма, показывая, сколько разрешалось выпить.

– Я на службе не пью, - проворчал сэр Томас, направляясь к выходу.

– Ты не на службе, - ответил Вирджиль, оглянулся – и увидел Эмили.

Она стояла за порогом и, судя по тому, что глаза у нее были огромными, не пропустила ничего из колдовского лечения.

 - Пойду, с вашего позволения, - сказал рыцарь и поспешил убраться куда подальше, оставив графа и графиню наедине.

Вирджиль не торопясь уложил в сундучок масленку и сумку с инструментами, предоставляя Эмили возможность уйти или заговорить первой. Но девушка по-прежнему стояла за порогом и молчала. Она переоделась – накинула бархатный халат, из-под которого виднелась белоснежная сорочка, отороченная кружевом по подолу. Стараясь не смотреть на эту соблазнительную деталь дамского туалета, Вирджиль не выдержал и нарушил молчание: