Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы

В кустах затеплилися свечки,

И засинел кадильный дым.

Березки — бледные белички,

Потупясь, выстроились в ряд.

Я голоску веснянки-птички,

Как материнской ласке, рад.

Природы радостный причастник,

На облака молюся я,

На мне иноческий подрясник

И монастырская скуфья.

Обету строгому неверен,

Ушел я в поле к лознякам,

Чтоб поглядеть, как мир безмерен,

Как луч скользит по облакам,

Как пробудившиеся речки

Бурлят на талых валунах,

И невидимка теплит свечки

В нагих, дымящихся кустах.

<1912>

116

Я молился бы лику заката,

Темной роще, туману, ручьям,

Да тяжелая дверь каземата

Не пускает к родимым полям —

Наглядеться на бора опушку,

Листопадом, смолой подышать,

Постучаться в лесную избушку,

Где за пряжею старится мать...

Не она ли за пряслом решетки

Ветровою свирелью поет...

Вечер нижет янтарные четки,

Красит золотом треснувший свод.

<1912>

117

Певучей думой обуян,

Дремлю под жесткою дерюгой.

Я — королевич Еруслан,

В пути за пленницей-подругой.

Мой конь под алым чепраком,

На мне серебряные латы...

А мать жужжит веретеном

В луче осеннего заката.

Смежают сумерки глаза,

На лихо жалуется прялка...

Дымится омут, спит лоза,

В осоке девушка-русалка.

Она поет, манит на дно

От неги ярого избытка...

Замри, судьбы веретено,

Порвись, тоскующая нитка!

<1912>

118. Красная горка

Как у нашего двора

Есть укатана гора,

Ах, укатана, увалена,

Водою полита.

Принаскучило младой

Шить серебряной иглой, —

Я со лавочки встала,

Серой уткой поплыла,

По за сенцам — лебедком,

Под крылечико — бегом.

Ах, не ведала млада,

Что гора — моя беда,

Что козловый башмачок

По раскату — не ходок!

Я и этак, я и так,—

Упирается башмак.

На ту пору паренек

Подал девушке платок.

Я бахромчат плат брала,

Парню славу воздала:

«Ты откуль изволишь быть,

Чем тебя благодарить:

Золотою ли казной

Али пьяною гостьбой?»

Раскудрявич мне в ответ:

«Я по волости сосед:

Приурочил для тебя

Плат и вихоря-коня,

Сани лаковые,

Губы маковые».

<1912>

119

Горные сосны звучат,

Словно далекие трубы.

Буен лесной аромат,

Травы матеры и грубы.

Встречу — глухая тропа

Шлет вам извилины, дуги,

Черного гнома — попа,

Рыцаря в тяжкой кольчуге,

Стен одичалый гранит,

Крики всполошенной птицы...

Замок в ущелье стоит,

В небо вонзилися шпицы.

Треснула арка ворот,

Рвы поросли молочаем,

Здесь мы, без горьких забот,

Сказку любви скоротаем.

Сладок нам снов аромат,

Призраки древности любы,

Брачным органом звучат

Сосен нагорные трубы.

<1912>

120. Песнь утешения

Что вы, други, приуныли,

Закручинились о чем,

О безвестной ли могиле

Аль о рае золотом?

О житейском хлебе-соли,—

Изобильном животе

Аль от мук гвоздиной боли

На невидимом кресте?

Запеклися кровью губы,

Жизнь иссякла в телесах...

Веют ангельские трубы

В громкозвучных небесах.

Пробудитесь, светы-други,

Иисусовы птенцы,

Обрядитеся в кольчуги,

Навострите кладенцы!

Град наш сумрачною тучей

Обложила вражья рать:

Кто прекрасней и могучей

Поединок зачинать?

Победительные громы

До седьмых дойдут небес,

Заградит твердынь проломы

Серафимских копий лес!

Что, собратья, приуныли,

Оскудели моготой?

Расплесните перья крылий,

Просияйте молоньёй,