Сердце правящего дракона
Шрифт:
Но вот сами братья аль-Сайрас. Неужели Раниернам был сильнее? Или дело в возрасте? Но ведь и на заседании с отцом сидел не он, а Саритжарх… Нужно будет спросить у Нэрена про их отношения и силу.
В целом у меня к Нэрену накопилось очень много вопросов.
– Довольно пререканий, – айтар вернулся на своё место, величественно опустился на трон под сотнями направленных на него взглядов, а свой вонзил в меня. Пристальный, острый, пронзающий насквозь, как клинок. – Боги сделали свой выбор, не в наших силах его оспаривать.
Как-то не понравились мне эти слова, и моментально
– Оснований судить вас пока нет, – продолжил верховный дракон, – мы ждём, что вы оба послужите Хайрассе верой и правдой и сумеете доказать свою преданность действиями. Можете идти.
В сердце кольнуло бунтарское желание задержаться, но Нэрен низко поклонился, развернулся и быстро, но величественно направился на выход, уводя меня за собой. Перестук моих каблучков был единственным звуком в зале.
Едва мы оказались в коридоре, как Карам дарт аль-Хаенг тут же свернул направо, стремительно вывел нас в коридор, в который мы перенеслись из его дома, и только там призвал огонь.
Руки любимого сжали меня уже в пламени и не отпускали, даже когда языки опали и стих гул, а мы оказались в знакомой спальне, из которой и ушли во дворец айтара.
Мы простояли так мучительно мало, не больше минуты, а затем Нэрен разжал объятья, но тут же обнял ладонями мою голову, поцеловал в макушку, в лоб, в губы…
– Прости, родная, – глухой от сожаления голос, – нужно идти.
– Куда? – вырвалось слабое из груди, ладони неосознанно обняли широкие запястья, я встревоженно заглянула в такие красивые, сияющие ярче всего в мирах глаза, а на мои собственные вдруг навернулись слёзы.
Нэрен попытался мягко улыбнуться, но быстро оставил эту провальную затею, поцеловал вновь, ткнулся лбом в мой лоб и прошептал:
– В храм Пламени. Твоё обвинение шираль Валида послужит основанием для проверки. То, что мы обнаружим, в свою очередь послужит основанием для проверки других храмов, что в итоге поставит под сомнение моральный облик и профессиональную пригодной всех серебряных драконов. Возможность, о которой последние столетия мы могли только мечтать. Но действовать нужно быстро и успеть необходимо раньше, чем храмовники соберут собрание и признают наш союз недостаточно святым, особенно в условиях войны.
Вздрогнув, я отодвинулась ровно настолько, чтобы испуганно посмотреть в глаза любимого.
Они горели десятками эмоций. Гнев, глухое отчаяние, решимость действовать и мрачная уверенность в том, что даже при самом паршивом раскладе он меня в обиду не даст.
У меня сердце сжалось и в груди всё заныло от боли.
– Боги сделали свой выбор, не в наших силах его оспаривать, – повторила с горечью слова айтара.
Вот, почему они насторожили меня и напрягли Нэрена. Просто он сразу осознал, что намерен делать правитель драконов.
– Спокойной жизни нам не дадут, – усмехнулась безрадостно.
Губы аль-Хаенга упрямо поджались, затем накрыли мой лоб, оставляя крепкий поцелуй, а после с них прозвучало:
– Надорвутся пытаться.
Потянувшись, всем телом прильнула к любимому и поцеловала… поцелуй вышел солёным от моих слёз и ужасно горьким от ситуации.
– Я бы хотела
познакомить тебя с родителями, – прошептала, зажмурившись до боли и уткнувшись в его плечо.Обнимающие руки дрогнули и сжали сильнее.
– Я бы тебя тоже…
Да, жизнь нас с ним не баловала с рождения.
– Не умирай, – попросила, закусив губу, лишь бы не разрыдаться.
– Не умру, родная, – тихое твёрдое обещание.
Едва руки Нэрена исчезли, мне стало холодно и неуютно.
Едва он сделал тяжёлый шаг назад – захотелось броситься следом, сжать и никогда в жизни не отпускать.
Но я стояла, тихо плача и глядя в его глаза, пока пламя не поглотило моего дракона, унося далеко от меня.
И чувство такое, будто попрощались навсегда… И хоть вой, хоть кричи, а боли внутри это не успокоит.
Глава 12
Меня успокаивало лишь одно – печати, оставленные мной на Нэрене. Точнее, одна конкретная связующая печать, нарисованная как на нём, так и на мне.
Прикосновение подушечкой большого пальца, прикрытые глаза, никакой вложенной энергии и зова, лишь тревожные мысли о любимом, и на несколько спасительных секунд я видела мир его глазами, или слышала его чёткие приказы, или ощущала силу, когда он призывал магию…
Пара секунд, но у меня находились силы дышать и заставлять сердце биться.
Страшно. Мне в жизни ни за кого так страшно не было. Хотя… нет, за Кели я тоже боялась до ужаса, и за Эрика, и за всех тех, чьи жизни зависели от моих действий и решений. Но так сильно было страшно только за Нэрена.
Стараясь отвлечься и быть полезной хоть в чём-то, я последовательно связалась с оппозицией, «Пылающим сердцем» и всеми, кто так или иначе был причастен к замыслу о свержении Безумного императора. Приказала всем сидеть тихо и не высовываться, пока мы не выясним, почему он объявил войну и пошёл в наступление только сейчас.
К сожалению, умного совета послушались лишь единицы. Остальные, как один, изъявили намерение сражаться до победного, даже возможность умереть никого не пугала.
Но я так не смогла. Одно дело рисковать самой, лично находиться в эпицентре и в случае чего прикрыть товарищей собой, и совсем другое – сидеть в безопасности и отдавать приказы, заставляя рисковать жизнью всех остальных. Так я не могла.
Спасать драконов – да. Незаконно переводить их через свою страну, избегая ненужных жертв – тоже да. Вот этим я могла заниматься, спасать, но война…
Я чувствовала себя беспомощной, ненужной и запутавшейся. Войну не мне вести, но до боли внутри терзала мысль, что мне нужно делать хоть что-то, хоть чем-то помогать.
Ведь у нас не война Раделии и Хайрассы, у нас война всех миров против тирании Аластара Вескера. Я не была политиком, но даже моих знаний хватало, чтобы понять: едва будет покончено с драконами, император переключится на другие страны и миры.
Он не захочет малого, ему понадобится всё.
Но как остановить того, кто напрямую пользуется силой целой богини, многократно увеличил продолжительность своей жизни и скрывает свои истинные мотивы даже от приближенных?