Сердце правящего дракона

– Аристея Кадиан-Вескер моя эвертари!

Единый на всех вздох ужаса, яростное «Нет!» от вскочившего айтара, но главные слова уже прозвучали, и дёрнувшаяся по приказу правителя стража остановилась, не смея нападать.

А Нэрен продолжил всё тем же громким твёрдым голосом, заставляя каждого услышать его слова:

– Истинная пара дракона является неприкосновенной и охраняется всем крылатым народом – так завещали первые драконы! Любой, кто решит нарушить этот закон, будет отвечать перед богами. И передо мной.

То чувство, когда драконы гнева первого кольца испугались заметно сильнее, чем божественной кары.

Эта нервная мысль мелькнула на краю сознания, которое затихло, как и всё вокруг. На круглый зал опустилась звенящая от напряжения и ярости тишина, свидетели происходящего боялись даже дышать, переводя перепуганные взгляды с айтара на аймана, которые стояли в разных концах помещения и не сводили друг с друга немигающих взглядов.

Замирнаджахр аль-Сайрас был взбешён, но всё, что выдавало его состояние – лишь яростно сверкающие глаза и проступившие на щеках желваки, до того сильно дракон стиснул зубы.

Карам дарт аль-Хаенг оставался убийственно спокойным, уверенным и непоколебимым. Весь его вид говорил о том, что он хоть сейчас готов бросить вызов всем и каждому, и даже не сомневается в том, что одержит победу.

И это пугало всех этих драконов, заставляя невольно ёжиться и думать о том, что они даже по приказу правителя не вступят в схватку с этим существом, которое гарантированно победит их всех.

Нэрена боялись, пожалуй, даже сильнее, чем айтара.

И сам он не мог не замечать настроения своего народа. И как у правителя, сейчас для поддержания своего статуса у него был всего один, до ужаса пугающий меня выход – бросить Нэрену вызов и при всех доказать, кто из драконов сильнейший и достойнейший править, а кому нет места в мире живых…

Моё сердце сжалось, с каждым испуганным ударом разгоняя острую боль по венам, мышцы напряглись от безотчётного желания сделать хоть что-то…

К счастью, это желание охватило не только меня.

Нарушая тяжёлую тишину, по залу растёкся негромкий, но прекрасно слышимый всем и каждому чуть безразличный мужской голос:

– Я вынужден напомнить для всех, кто имеет печальные проблемы с памятью: напавшего на отмеченную богами пару ждёт ритуальное лишение крыльев и принародное изгнание из Пустыни. Здесь есть желающие осквернить священный союз?

Почему-то кольнула мысль, что все эти слова предназначались лишь одному дракону – тому, который стоял у своего трона и казался чернее тучи. Но вряд ли кто-то из присутствующих мог решиться указывать правителю, верно?..

Однако прозвучавшие слова возымели эффект – атмосфера стала несколько более разряжённой, драконы смогли хотя бы начать дышать, а айтар был вынужден величественно опуститься на своё место и сделать вид, что не произошло вот вообще ничего странного, страшного и выбивающегося из понятия нормального.

А всё тот же мужской голос, что остудил пыл драконов, вновь раздался над поднявшейся волной шепотков:

– Шираль Валид, – вот теперь в нём звучали нотки откровенной издевки, – вы всё ещё желаете заявить о покушении, совершённом на вас иноземной чародейкой с золотыми волосами, которая, цитирую: «нуждается в жестоком воспитании в стенах храма Пламени»?

Все разом повернулись к храмовнику в углублении по центру зала. Должно быть, до нашего появления он как раз выступал с заявлением.

Что-то в словах говорившего кольнуло под рёбра, но что именно, я осознала лишь после того, как заметно дрожащий серебряный дракон глянул в сторону и обернулся ко мне.

Выражение узнавания на моём лице заставило его побелеть от ужаса, а Нэрена чуть склониться ко мне и вроде бы негромко, но так, что все услышали, вежливо спросить:

– Вы знакомы, моё небо?

И вот просто вопрос, ровный такой, спокойный, но я дурой не была никогда. Скажу «да», и слова храмовника «нуждается в жестоком воспитании в стенах храма Пламени» станут для него приговором.

Однако, я слишком хорошо помнила нашу встречу с этим пожилым извращенцем, все его слова, безнаказанное поведение и двух детей, прикованных цепями к его карете.

Я не злопамятная и не жестокая, я просто хорошо знаю, что зло должно быть наказано прежде, чем от его рук пострадает кто-то ещё.

– Верно, – мой голос звучал пугающе ровно, ничего внутри не дрожало и не сомневалось, – мы познакомились, когда шираль Валид пополнял коллекцию своих рабынь, похищая несовершеннолетних девушек прямо с улиц города.

– Ах! – пронеслось изумлённо-возмущённое по рядам.

Поднялся шум, который всё нарастал, народ взялся вскакивать с мест, что-то кричать, чего-то требовать… Нэрен сжал мою руку, без слов говоря, что я всё сделала правильно. Повинуясь его короткому жесту, охрана обступила белого от ужаса, дрожащего и едва держащегося на ногах храмовника.

Начавшееся безобразие резко оборвалось лениво приподнятой ладонью айтара. Лично я этот жест вообще случайно увидела, но остальные каким-то образом разглядели сразу, замолчали, заняли свои места и приготовились внимать своему повелителю.

Тишина опустилась на зал. Тяжёлая, тягостная, напряжённая. Моя выдержка и невозмутимый вид держались на одном только присутствии Нэрена, без него я бы тут вообще умерла… причём буквально.

Айтар молчал несколько долгих минут, а приговором прозвучал его размеренный вопрос:

– Надеюсь, вы осознаёте, что подобное обвинение требует доказательств, леди Кадиан-Вескер?

Голос драконьего правителя был низким, твёрдым и властным.

Я не успела даже рта открыть, чтобы ответить.

– Айтар, вы вновь недооцениваете нашего аль-Хаенга, – мягко укорил всё тот же тягучий, малость насмешливый голос. – Помня прошлые его заслуги, я могу гарантировать, что вина шираль Валида будет доказана в ближайший… м, час.

Мне не очень понравилось, как это прозвучало. Будто Нэрену плевать на правду и он может доказать даже вину совершенно невиновного существа, если ему это будет нужно или выгодно.

– Ваша вера в меня поражает, айган аль-Сайрас, – сдержанно отозвался мой дракон.