Сердце Сумерек
Шрифт:
— Она меня тоже не привлекает, — сказал Граз’зт — и так я поняла, что все это время размышляла вслух.
— А спал ты с ней исключительно из природной склонности помогать уродливым селуне, — не смогла смолчать я.
— Не спал я с ней.
— Сам же признался!
— Только, чтобы тебя позлить. Ты такая смешная, когда краснеешь от злости. — Он негромко рассмеялся.
Не куплюсь я на это. Ни за что не куплюсь. Ну и что, что у него ямочки на щеках, когда улыбается, и глаза светятся, и колечко в пупке выглядит почти… как вызов моему самообладанию!
В общем, я сдалась и улыбнулась
— Будешь спать на софе, — великодушно разрешила я.
— Ты серьезно? Да я на ней не помещусь, даже если сложусь вдвое.
— Почему это должно меня волновать?
— Потому что это моя комната, моя постель и мой замок.
— Замок Темнейшего владыки Абаддона, — поправила я.
— Охо-хо, Даани, — Граз’зт сокрушенно покачал головой. — Надеюсь, твое странное поведение и забывчивость связаны со свадебными хлопотами. Это — мой замок. Отцу и родне пришлось временно переехать ко мне. Надеюсь, впрочем, они скоро уберутся.
Вот так-так, да у меня муж с приданым!
— Это все равно не имеет никакого значения, — твердо ответила я. — Ты спишь на софе, а я — на кровати.
— Я сплю на кровати, а ты можешь спать, где заблагорассудится, — парировал Граз’зт. И сменив тон на миролюбивый, добавил: — Предлагаю сперва искупаться. Ты вроде сокрушалась, что грязная.
От этого заманчивая предложения я не могла отказаться. Если бы не одно «но»: мне нужны мои вещи и сверток, судьба которого пока что оставалась туманной. И меня это беспокоило.
— Когда принесут мои вещи?
— Думаю, уже вот-вот.
И прежде, чем стих звук последнего слова, в комнату тихонько поскреблись. Граз’зт развел руками, мол, «А что я говорил?» и покинул купальню. Как ни не хотелось мне уходить, но я пошла следом.
Мой сундук стоял около стены, заветный сверток — на нем. Я в два прыжка оказалась рядом, вцепилась в него и прижала к груди. Граз’зт только ухмыльнулся, достал что-то из шкафа и ушел, оставив меня одну. Похоже, и в самом деле не собирается меня трогать.
Когда через минуту до меня донесся плеск воды, я поняла, что могу в полной мере насладиться одиночеством и узнать, наконец, что мне подарила синекожая нянька.
В свертке, завернутый в много слоев ткани, лежал тонкий обруч в виде пера. Серебряные грани приятно поблескивали, а тонкая работа выдавала руку мастера. Но на этом все. Обычное, пусть и качественное, украшение. А шуму-то было.
Я остановилась перед огромным ростовым зеркалом, подождала несколько минут, поводила перед ним рукой: а вдруг это тоже чей-то прихвостень? Кажется, это и правда всего лишь зеркало.
Чтобы надеть украшение мне пришлось отпустить полы плаща, и тот грязной лужей упал к моим ногам.
Ничего себе, да тут, похоже, не только в ожоге дело.
На плечах, ребрах и животе были уродливые кровоподтеки. Некоторые старые, другие казались совсем свежими. Я встала в пол оборота, посмотрела на спину: чуть ниже лопаток отчетливо виднелись отпечатки двух внушительного размера ладоней. Раз, два, три… Шесть пальцев. В тех местах, где они касались кожу, синяки были особенно темными.
Это же не просто так. Над принцессой просто
измывались. И не припомню, чтобы видела у кого-то из «светлых» шестипалые ладони. Да и слишком уж эти отпечатки велики: кем бы ни был владелец таких рук, он наверняка был раза в два больше любого крэса или селуне.Она никому и никогда не говорила о том, что происходит. Хранила это в секрете. Я очень отчетливо поймала в сонме своих собственных чувств ее страх и панику. Она нуждалась в помощи, но по какой-то причине не могла ее попросить. Не могла никому рассказать о своей беде. Даже Хадалису, с которым делилась всеми радостями и горестями.
Возможно, она использовала замужество, чтобы сбежать от мучителя?
Все еще теряясь в догадках, я надела обруч на шею.
Моя кожа стала девственно чистой. Я сняла обруч — и все вернулось на круги своя. Надела — и побои исчезли.
Значит, Данаани, как минимум твоя нянька знала, что что-то не так. Она видела синяки, раз помогала одеваться и купаться. Возможно, не знала, кто с тобой это делает, но синяки-то ты не могла от нее скрыть. Ты уговорила ее помочь. Потому что это не должен был видеть никто. И синекожая где-то раздобыла эту штуку. Молодец, конечно, но, может, если бы она кому-то рассказала, тебе не пришлось бы…
— В общем, не такая уж и плоскогрудая, — потревожил мои размышления голос Граз’зта за спиной.
Вот же, блин, он ведь должен киснуть в ванной!
глава 7
— Ты же должен… — Я инстинктивно прикрылась руками.
Слава богу, что на мне есть хоть вот эти странные полупрозрачные намеки на белье, а то бы точно сгорела от стыда. А вот муженек, похоже, и не собирается делать вид, что ему неудобно меня смущать: облокотился о косяк и придирчиво рассматривает с ног до головы, как будто я какая-то китайская ваза на ярмарке.
— Нельзя бы такой легковерной, женушка. — Он помахал влажной рукой. — Это урок номер два: крэсам верить нельзя. Никому.
— Даже тебе? — Я пыталась подтянуть ногой грязный плащ, но он как назло не поддавался.
— Мне можно, я же твой муж. — Прозвучало это совершенно неубедительно.
— В таком случае, дорогой муженек, не мог бы ты исчезнуть и дать мне переодеться?
Ну и злая же я! Разве что не киплю от злости, как полный чайник. Учить он меня вздумал, извращенец рогатый!
— Уверена, что тебе не нужна помощь?
Я твердо махнула головой «Нет!»», но этот паршивец встал позади меня, развернул лицом к зеркалу, придерживая за подбородок и талию так, чтобы я не смогла отвернуться. Я интуитивно оценила размер его ладоней, быстро сосчитала количество пальцев. Ну, мало ли что. Нет, ладони у Граз’зта меньше, пальцев пять. Не думала, что скажу это, но рада, что мучителем Данаани оказался не он. Не знаю, как бы я смогла жить с существом, способным поднять руку на женщину. В моей настоящей жизни у меня припасен для таких особенно болезненный прием с ударом по причинному месту, но практика показала, что здесь от моих штучек не слишком-то много толку. То, что человека вывело бы из строя, крэса только заставило поморщиться.