Сердце ведьмы

Я вдохнула полной грудью свежий лесной воздух, напоенный ароматом трав и жизни. Дивьи люди остались где-то в Чаще. Я надеялась, что мне больше не придется с ними встречаться. Див мог один раз поддаться. Может, проиграть человеку во второй, исключительно из любопытства. Но третий… С огнем Дива опасно играть. И я бы предпочла больше никогда не сталкиваться с королем. Его двор всегда приносил мор и горе в людские поселения.

– Эй! – крикнули где-то впереди. – Э-э-эй! Милка!

Даже здесь шли поиски матери и ее ребенка. Я вышла к деревенским, вся измазанная в грязи и с запутавшимися в волосах листьями. Люди посмотрели на меня как на лесное чудо. Лишь один парень храбро выступил вперед и ткнул в мою сторону палкой.

– Ты кто?

– Я? – заторможенно откликнулась я.

Мне пришлось пожалеть, что мы с Гленной так и не придумали подходящее имя. Парень ждал ответа, и остальные уже начали нервничать. Пришлось выкручиваться.

– Т… Тарья. Ну, племянница ве… Кхм. Травницы, тети Ады.

– Что ты делала в лесу?

– Как что? – удивилась я. – Искала жену Вакулы и ребенка. Мы видели, как при господине инквизиторе подменыш сбежал.

Люди зашептались, нервно переглядываясь. Должно быть, еще не все знали о пропаже жены Вакулы.

– А почему грязная такая?

– В овраг упала.

– А что это у тебя в руках?

– Куклы. В овраге нашла. Тетка сказала все подозрительное ей приносить, уж она разберется, кто ребеночка-то забрал.

Мне едва ли кто-то поверил, но останавливать не стали. Видимо, от меня слишком дурно пахло. Я сама чувствовала затхлый болотный запах, да и вид был как у настоящей оборванки. С такой никто дела иметь не захочет.

Я добралась до своей избушки и первым делом провела ритуал над куклами, убрав воск. Потом требовалось уничтожить саму игрушку, достав “сердце” – мешочек с локоном волос околдованного человека. Чтобы кукол снова никто не использовал, я разломала их на части и сожгла.

Только после этого я наконец успокоилась и занялась своими делами. Платье к тому моменту уже высохло, и грязь отваливалась кусками. Я стянула с себя одежду, подмела в доме и помылась. Одного раза мне показалось мало. Я разогрела на печи воду и помыла волосы. И еще раз, и еще. Огромная лохань до краев наполнилась грязной водой, но я так вымоталась за день, что просто задвинула ее под стол, а вторую поставила у порога, чтобы с утра вылить за порог. Мне хватило сил только дойти до кровати и упасть.

Слабо потрескивали догорающие дрова в печке. В доме стоял аромат полевых трав. Я зарылась поглубже в шкуры, укрываясь тонким одеялом. Вскоре меня сморило.

Я проснулась, почувствовав едкий запах дыма. Всю избу заволокло, и уже не было видно потолка.

Глава 10

В кои-то веки лень не погубила человека, а спасла. Я, надсадно кашляя, пинком растворила дверь, вытащила лохань и вылила грязную воду на подожженный тюк сена. Его тлеющие остатки смахнула метлой куда подальше. Недалеко от избы толпились деревенские, но не решались подойти.

– Ведьма! – закричал один мужичок.

Остальные подхватили и принялись скандировать это слово. Как заклинание, как мантру, без остановок: ведь-ма, ведь-ма, ведь-ма! Деревенские одним тюком сена не ограничились. Мой домишко заполнял едкий белый дым.

Петух. За мной, согласно загадкам дивьего народца, должен был прийти петух. Как же я не догадалась? Красный петух – так в некоторых селах называют огонь, пожар.

Крестьяне пришли, чтобы сжечь меня заживо. Вот уж не ожидала, что казнить ведьму будут обычные жители Злейска. Почему-то думала, что главная опасность сейчас – инквизиция. В их случае я хотя бы знала, за что меня волокут на костер. Инквизиция всегда оглашала приговор, даже если у них не было доказательств. Они сжигали за колдовство и принесение вреда людям.

А деревенские линчевали меня просто так, за здорово живешь. Ведьма?! Как будто они не знают с самой зимы, что в лесу живет подозрительная тетка, продающая на редкость эффективные отвары и обереги. Почему раньше их все устраивало, а теперь подняли бунт против меня?

Все эти мысли пронеслись в моей голове в один миг, и после них осталась лишь звенящая, отчаянная пустота. Я посмотрела на лес. Сбежать? А если поймают? Я вспомнила, как безвольно обвисло тело моей матери, насаженное на копье инквизитора.

Перед глазами встала мутная пелена. Сердце вновь забилось, и это было в тысячи раз больнее, чем когда оно просто висело окаменевшей тяжестью в груди. Я вздрогнула. Досчитала до десяти, контролируя каждый вдох и выдох. И только успокоившись, шагнула вперед, выныривая из клубов дыма. Мои волосы были скрыты под найденной на крыльце тряпкой.

– Что вам нужно? – надсадно прохрипела я.

Дым заполнил мои легкие, и притвориться больной теткой не составило труда. Горло адски першило, глаза слезились, словно в них песка насыпали. Я сразу же замерзла на ветру в тонкой сорочке. Лишь разгорающийся костер за моей спиной мог согреть, но идти к нему я не спешила.

– Вакулина жена как проснулась, сразу прокричала что-то про травницу, – сказали в толпе. – Вот и пришли.

– Отвечать будешь, – произнес другой голос. – За поступок свой!

– Я сняла проклятье Дива, – прохрипела я, – и за это меня решили сжечь?

– Хватит про дивьих людей! Все видели, как ты в печную трубу полезла, Вакулиной женой оборотившись.

Люди согласно загалдели. Их недобрые взгляды пронзали меня насквозь. Вряд ли мне удастся их переубедить. Я открыла рот, собираясь попросить их отпустить хотя бы “племянницу”, но не успела произнести ни слова. На пригорке появились новые люди. Я различала лишь их силуэты. Один из них стремглав кинулся вперед, пролетел сквозь толпу и врезался в меня. Мы повалились на траву и кубарем покатились вниз, с пригорка, на котором стояла изба, к колодцу.

Я кое-как остановила нас, зацепившись за корень дерева. Теперь мы лежали рядом друг с другом: я и пухленькая женщина с безумной улыбкой. На шее у нее болтался широкий кругляш из черненого серебра, сделанный под старину.

– Благодетельница наша! – всхлипнула она. – Сынок-то мой все убегал и убегал, никак поймать не могла. Ножки маленькие, всего полгодика назад бегать выучился, а столько прыти! Уж я Славку звала и звала, – продолжала она. – Да все никак! Гляжу, ямка впереди, вот-вот бухнется, и тут услышал меня! У меня пелена будто с глаз спала. Увидела я, что посреди Чащи стою, хотя до того думала, будто по огороду бегаю. А впереди могилы, как есть говорю, две могилы разверстые. Славка чуть в одну из них не угодил, да ты будто за руку его отвела подальше. Страх на меня напал! Схватила я у тебя сыночка и побежала, куда глаза глядят. Уж лучше в Чаще заблудится, чем у тех могилок подмоги ждать. Светлобог миловал, скоро людские голоса послышались. Нас добрые ребята кликали, к ним и выбежала. А они и говорят: откуда ты тут с сыночком? Вакула с тобой дома остался, не далее как три часа назад с ним тебя видели. Поняла я, что с мужем ведьмовское отродье сидит, да лишилась чувств. Успела лишь вымолвить, кто меня из колдовского плена вызволил. Ох, тетушка!

Заливаясь слезами, женщина снова кинулась мне на шею, продолжая сыпать подробностями жуткого плена. Я неловко похлопала ее по плечу, совершенно растерявшись. Уже занималась соломенная крыша моей избушки. Кто-то из деревенских додумался потушить, решив, что лучше обождать с сожжением травницы. На крыше появилось обугленное тлеющее пятно, но это мало кого волновало. Меня.

Я сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Подумаешь, не разобрались и решили сжечь человека. С кем не бывает! У инквизиторов вообще чуть ли не раз в день такое случается и ничего. Спокойно себе занимаются отловом ведьм и всяких темнобожьих порождений. Сжег невинного, и что? Теперь и вовсе ведьм на костер не отправлять? Ошиблись и ошиблись. Чего бубнить-то?